Елена Милкова - Те же и Скунс

Потом Сергей Петрович полулежал на откинутом сиденье «Нивы», пытаясь поудобней устроить нещадно болевшую голову и временами мучительно вздрагивая на рытвинах, которые час назад вовсе бы не заметил. «Нива» была совершенно новенькая, ещё как следует не раскатавшаяся и малость дубоватая на ходу. Зато водитель попался классный. Он гнал машину, словно заправский раллист. То есть как бы расслабленно, как бы рассеянно и очень спокойно. Но при этом через весь город с узкостями и пробками – за полчаса.

Они возвращались в Питер кружным путём, через Вартемяки. Наверное, незнакомец не просто хохмил насчёт «комитета по встрече». Выбравшись из Токсова, он остановился и сноровисто промыл Плещееву лицо дистиллированной водой из бутылочки. Он светил себе маленьким, но очень ярким фонариком, и Сергей Петрович сжимался от боли: глаза ему заливал жидкий огонь.

– И везёт вам, звездострадателям… – ворчал мужчина, с треском раскупоривая бинт из автомобильной аптечки. – Нет бы на всю жизнь разукрасить, чтобы знал, как налево таскаться… Пожалела, наверное… Тебя ведь из органов тоже через баб официально попёрли?

Плещеев смолчал, но про себя сделал вывод: этот человек оказался у озера совсем не случайно. И знает он про него, Сергея Плещеева, ВСЁ. Может, даже и о том, чем «Эгида» в действительности занимается…

КТО ОН ТАКОЙ?..

А тот нажимал слабо светившиеся кнопочки сотового телефона:

– Дашенька? Добрый вечер, дорогая моя… Вы уж извините, я от имени Сергея Петровича вас беспокою… Да, он очень хотел к вам сегодня приехать, но, к сожалению, не получается… Нет-нет, ничего не случилось… просто, знаете, форс-мажорные обстоятельства… Да, по работе… Хорошо, обязательно передам. И ещё, Дашенька, чисто на всякий случай… Я бы вам очень посоветовал как следует запереться и до утра никого в дом не пускать. А если придут и скажут, что от Сергея Петровича, сразу звоните в милицию и двери ни в коем случае не открывайте… Да, я так и знал, что вы девушка храбрая… Спокойной ночи, Дашенька. И не расстраивайтесь, я вас умоляю. Не последний день на свете живём…

Прижал пальцем отбой и непререкаемо заявил эгидовскому начальнику:

– Одна. Никто за волосы не держал. Я бы услышал. Плещеев ему поверил. И прошептал:

– Зачем ты… это делаешь?

– А погода хорошая, вот и делаю, – издевательски фыркнул владелец машины. Потом смилостивился и добавил: – Твоя Дашенька самые добрые пожелания тебе передаёт.

И поддал газу, обгоняя пустой автобус, сонно тащившийся по дороге.

Правый глаз Плещеева медленно горел под повязкой: ушиб и порезы заплывали тугой болезненной опухолью. Левому было позволено выглядывать в щёлку между бинтами. Больше всего Сергею Петровичу хотелось расслабиться и отплыть в блаженное небытие. И очнуться уже потом, когда кончится эта гонка по ночному шоссе… бесконечные ухабы и тряска, от которой желудок вот-вот поднимется к горлу…

Левый тоже порывался заплыть и сомкнуться навеки, но Плещеев раз за разом делал над собой усилие, упрямо расклеивая ресницы. Он всё пытался рассмотреть своего спутника, насколько это было возможно в слабых отсветах с приборной доски. Получалось плоховато: он кое-как различал только профиль да кисти рук на руле. А когда появлялся встречный автомобиль, Сергей Петрович едва успевал заметить, как вспыхивал серебром короткий ёжик волос. И глаз тут же захлопывался сам собой, не вынося резкого света.

Его спутник всё больше помалкивал, и Плещеев начал-таки замученно сползать в подобие полусна. Голос хозяина «Нивы» заставил его встрепенуться:

– Осиновая Роща… ГАИ скоро.

– Тебе там… – пробормотал Плещеев. Договорить окончание фразы – «светиться, наверное, ни к чему» – оказалось задачей для него непосильной, однако седой понял с полуслова.

– Прорвёмся, – пообещал он с ухмылкой. Он не стал дожидаться, пока обитатели типового стеклянного домика засекут плещеевские бинты и пожелают выяснить, что к чему. Едва выкатившись на спуск, с которого уже виден был пункт, «Нива» тревожно замигала фарами, а потом посигналила и, подъехав, притормозила. Водитель выпрыгнул наружу и, не закрыв дверцы, побежал навстречу полному усатому инспектору, спустившемуся по лесенке:

– Ребята, выручайте! Где в Питере глазная травма ближайшая?..

– На Литейном, двадцать пять. Круглосуточная… А что такое случилось? – последовал закономерный вопрос.

– Да этот, блин, дурень, мать его… – красочно охарактеризовал Плещеева седой. И потыкал пальцем в сторону «Нивы»: – Дача в Горьковской, всё сами, только сегодня последний гвоздик забили, одни стены, брус с пенопластом… Жена ещё и не видела, хотел, чтоб в готовый домик её…

– Что случилось-то? – спокойно напомнил гаишник, привыкший ещё и не к таким историям, звучащим в ночной час на шоссе. Насколько видел Плещеев, его собеседник чуть не приплясывал между ним и машиной. Так ведёт себя человек, разрываясь между необходимостью скорей мчаться дальше и страстным желанием выговориться, хоть кому-то поведать о внезапно и по-глупому постигшей беде.

– Так этому, гроб его мать, шпингалет в окошке не понравился, поправлять начал… Уже в городское переоделся, пижон хренов… Я ему – брось, Серый, завтра день будет, а он – ща, айн момент, мать его… сила есть, ума не надо, как нажал – и вместе с рамой наружу… А окошко, ёксель-моксель, на втором этаже… Бильярд ещё туда пыжился втюхать… Хоть бы бросить додумался, летел пока, так и на то мозгов не хватило, ёлкин двор, хресь мордой прямо в стекло, изрезался весь… И руку, по-моему…

Плещеев смотрел сквозь слипшиеся ресницы, по достоинству оценивая диспозицию. «Нива» стояла с включёнными фарами, развёрнутая к возможным наблюдателям почти боком. Седой отчаянно жестикулировал, не давая гаишнику сосредоточиться на номерах.

– Литейный, двадцать пять, говорите? Это, если отсюда, по какой стороне?

– По правой. Сразу после улицы Пестеля. Плещеев обессиленно закрыл глаз. «Где лучше всего хранить „левый“ ствол? – вспомнилось ему. – В служебном сейфе у знакомого офицера РУОПа…»

– Пестеля, Пестеля… – доносилось снаружи.

– Как съедете с моста, четвёртая направо. Считая набережную. Двадцать пятый дом сразу за ней и вход прямо с Литейного. Машину, смотрю, только что… Вы по городу-то уверенно ездите?

– А то! Это машина новая, а права с семьдесят восьмого… Только, хоть тресни, путаю – Пестеля, Герцена… Гоголя тоже ещё… Спасибо, начальник!

– Счастливого пути. Только, пожалуйста, не кипятитесь, езжайте спокойнее.

Седой клятвенно пообещал не превышать, не нарушать и не пересекать. Звук прихлопнутой дверцы пробил Плещееву голову электрическим током. «Нива» подчёркнуто плавно тронулась с места и резво помчалась в сторону Парголова.