Татьяна Устинова - Там, где нас нет

– Так, – перебил ужасный человек, – пожалуйста, без подробностей. Или я упаду в обморок.

– Поду-умаешь, какой нежный! – возмутилась Лёка.

– А она все время меня торопила и сердилась, а когда клиент так себя ведет, как назло, ничего не получается. Ну, она немного…

– Переколотила немного посуды? Разбила немного зеркал?

– Она немного вышла из себя. Ну, и все.

«Ничего себе, неприспособленная, – подумала Лёка. – Артем уверяет, что она мухи не обидит, или как там говорится?..»

Все вранье?..

Яночка в последний раз взмахнула пилкой и промокнула салфеткой пальцы Платона.

– Ну, вот и все. А вы боялись!

Далеко отставив руку, Платон полюбовался на свои ногти. Лёка видела, что он хочет что-то такое сказать, в духе «поручика Ржевского», и опередила его:

– Яночка, а вы не помните, она одна приходила или с ней кто-то был.

– Был, – небрежно сказала девушка. – Конечно, был. И тоже… шумел. Он даже жалобную книгу потребовал и написал на меня жалобу. Вы знаете, – тут она прижала к груди худенькие руки, как будто хотела принести клятву, – я столько лет работаю в этом салоне, и никогда в жизни на меня никто не писал никаких жалоб! Верите?

– Ну, конечно!

– И вдруг написали! Да еще такую… огромную, на несколько страниц. Я, конечно, стараюсь не переживать, но клиентов так мало, у нас персонал сократили почти вдвое, а тут жалоба! А я старалась. Но я правда не могу заставить силикон сохнуть быстрее!

– Яночка, – заявил Платон, поднимаясь. Лёка потянулась за ним. – Скажу вам, как физик физику – никто не может заставить силикон сохнуть быстрее, ибо это химический процесс. Он как идет, так и идет, и по-другому идти не может. И пес с ней, с жалобой! Я вам сейчас благодарность напишу, еще длиннее, чем жалоба, и выйдет баш на баш.

– Правда?

– Пошли, – сказал Платон Легран решительно. – Где тут у вас жалобная книга?

Пока метались в поисках книги – девушка за конторкой при упоминании этой самой книги заметно взволновалась, – пока, поняв в чем дело, улыбались умиротворенно, пока предлагали кофе и выискивали место поудобнее, Лёка спросила у Платона:

– Ты думаешь, там может быть телефон?..

– Заодно и посмотрим.

Принесли книгу – серые страницы в скверном переплете, сурово пронумерованные и как будто оприходованные. Жалоб, равно как и благодарностей, там было маловато. Исписано всего страниц шесть.

– Как это делается, я не знаю? – спросил Платон.

– Вот здесь ставите дату, пишите свою фамилию, имя и отчество. Вот здесь адрес и телефон.

– А у меня адрес в Москве.

– Это неважно. Надо указать обязательно, потому что без фамилии и координат никак нельзя, тогда получается анонимка. И просто пишите то, что хотите.

Платон перелистал тонкие странички.

– Да уж. Мне столько не осилить.

Жалоба и впрямь была длинной.

Яночка улыбалась смущенно, девушка-администратор все хлопотала, а Лёка невыносимо гордилась Платоном, позабыв о том, что прошлого не воротишь, дважды в одну реку не войдешь, и вообще – не стой под стрелой.

Он все сообразил и все придумал, он еще и Яночке хочет помочь, и в этом он весь – великодушный, умный, ироничный, странный.

Как это она, Лёка, его… упустила? На кого променяла?

Сестрица Ника утверждала, что Лёка играет в людей, как в куклы. Что ей проще и понятней, когда все главные роли исполняет она сама, на разные лады меняя голос и давая реплики то за одного, то за другого персонажа.

Ника утверждала, что это хорошее качество для сочинения детективов, а для жизни – не годится.

Ника утверждала, что «давать реплики» за Платона у нее не получилось, и Лёка выбрала более легкий и понятный путь. Она придумала себе Артема, и их большую любовь, и их понимание, и интерес друг к другу. А интереса-то никакого нет.

Какой может быть интерес, когда он все время занят то бывшей женой, то бывшей – настоящей! – дочерью, то вдумчивым выбором пиджака для корпоративной вечеринки.

Ника утверждала, что как только закончатся или наскучат вечеринки и пиджак станет не актуален, Лёке будет значительно сложнее придумывать «сюжеты». Просто потому, что их тоже нет, как и интереса!..

– Не сопи мне в ухо, – попросил Платон Легран. – Мне надо сосредоточиться.

Из внутреннего кармана пиджака он достал ручку, отвергнув предложенную Яночкой, и стал быстро и коряво писать. Почерк у него был такой, что Лёка поначалу думала, что он малограмотный.

Это еще когда не знала, что он доктор и профессор.

Он писал долго, не отрываясь и не отвлекаясь, а Лёка все сидела, понурившись и уже без всякой радости рассматривая свои новые хипповые джинсы, голубые и вытертые на коленях.

…А точно нельзя дважды войти в одну реку?..

…А точно-преточно сделанного не воротишь?

Он дописал, закрыл гадкую книгу, подал Лёке шубейку, и они вышли на улицу под снег, сопровождаемые поклонами и приглашениями заходить еще.

– Ты чего такая мрачная, Лёка?

– Там не было телефона, да?

– Почему не было? Был.

– Как?! И ты его не записал?!

– Нет.

Она остановилась, и он остановился тоже.

Снег летел, попадал ему в очки, и он раздосадованно снял их и сунул в карман.

– Послушай меня!..

– Надо вернуться и записать телефон!

– Лёка, послушай. Тебя правда ничего, кроме этого дурацкого расследования, не интересует?

– А что меня должно интересовать?! – крикнула она с раздражением, и какая-то питерская старушка, ковылявшая мимо, посмотрела на нее с неодобрением. – Ты мне помогаешь, и спасибо тебе большое! Что еще?!

– Да все!

– Что – все?!

– Вот, например, что сегодня третий четверг ноября. Молодое божоле. Снег пошел. Ты меня пригласила в ресторан… просто так? Потому что я тебе помогаю?

Лёка молчала.

– Мы поужинаем и разойдемся по номерам? Я в свой люкс на шестом этаже, а ты к начальнику физкультурного техникума?!

– Он начальник службы безопасности.

– И больше ничего и никогда не будет?

– Чего не будет, Платон?..

– А, черт возьми!..

Он схватил ее в охапку, потряс немного и посмотрел, как ей показалось, с отвращением и поставил на место.

Она все ждала – поцелуя, конечно, – и не дождалась.

Сговорились они!..

С утра она получила один поцелуй, то ли в ухо, то ли в щеку, после бессонной одинокой ночи с видом на Исаакиевский собор!

Этот тоже меня не хочет? У того бывшая жена пропала, он не в себе, а у этого что?

Танцовщица в своей юбочке из голубого газа с блестками все кружилась на одной ноге посреди зеркального озера, а стойкий оловянный солдатик вообще куда-то подевался, и был только один способ проверить, превратилась она окончательно в плоскую выцветшую картонку, или нет.

Лёка вздохнула, взяла его за дубленку, сильно притянула к себе, он переступил ногами, чтобы не упасть, и поцеловала в губы.