Эдуард Тополь - У.е. Откровенный роман...

– Да?.. – напряженно произнес он в микрофон. И с облегчением выдохнул: – О-о! – И сказал насмешливо: – Здравия желаю, товарищ генерал! – И одними губами, без голоса, показал мне: – Палметов… – И спросил в трубку: – Наш общий друг? Понятия не имею! Он, сука, выставил меня почти на десять штук и ушел в запой, падла! Ну и кадры у вас! Вы ему звонили? Всю ночь? – Банников выразительно посмотрел на меня и продолжал в телефон: – А что случилось? Слет ветеранов? Через неделю? Да он по блядям пошел, куда же еще?! Вы его в клубах поищите. Нет, не в ночных, а в спортивных, где в баскетбол тренируются. – Рыжий явно вошел во вкус своей шутки и стал обсасывать ее: – Да у него сейчас конек – телки в два метра ростом! Да. Чем выше, тем лучше – он подпрыгивает и в лёт…

Юмор, как известно, – главный показатель интеллекта. У Банникова он был, конечно, где-то на уровне паха.

– Что? Конечно, скажу… – И, захлопнув крышку мобильника, враз посерьезнел, произнес без паузы: – Достал ты меня, Битюг! И чеченцы тебя ищут, и ФСБ! Выходит, из Шереметьево тебе уже не вылететь. Поедешь машиной в Ригу, я дам «окно». И никому не звонить! Никому – ты понял?

– В таком случае дай твой телефон.

– Зачем?

– На минуту.

Рыжий нехотя протянул мне свою «Nokia».

Я набрал длинный номер и посмотрел на часы. В Москве было двенадцать дня, а во Флориде четыре утра. Естественно, мне ответил автоответчик – женским голосом с испанским акцентом:

– Спасибо за звонок в наше агентство. Наши рабочие часы: с десяти уфа до шести вечера ежедневно, кроме субботы и воскресенья. Но вы можете оставить свое сообщение после короткого гудка, и мы вам обязательно позвоним. Всего хорошего!

Я дождался гудка и сказал по-английски:

– Good morning, мисс Лупрано! Это мистер Чернобыльский относительно аренды дома номер 4533 по 45-й линии в Сэндвилле, Флорида. Благодарю за ваше письмо. Я согласен снять этот дом на шесть месяцев, начиная с сегодняшнего дня, по цене полторы тысячи в месяц. Завтра позвоню вам из Парижа. Всех благ!

Рыжий вслушивался в этот английский монолог, но не понял, конечно, ни слова.

– Куда ты звонил? – спросил он.

– Во Флориду. Я снял дом по соседству с мальчиком.

Вой сирен и трубный рев ревуна стерли изумление с его лица, он повернул голову к Рублевскому шоссе. Там на предельной скорости летел правительственный кортеж – впереди два внедорожника «БМВ» с включенными рогами-мигалками, сиреной и ревуном, а за ними две черных «ауди» со своими мигалками, потом черный бронированный лимузин Путина в каре из «мерседесов» и еще два замыкающих внедорожника охраны.

Проводив восхищенным взглядом этот пролетевший к Москве кортеж, Рыжий повернулся к рабочим:

– Эй! Чо хавальники открыли? За работу! – А мне чуть потише: – Так, ты тоже. Сколько тебе нужно в дорогу?

– Мы одну вещь забыли, – сказал я.

– Какую?

– Эксгумацию Кожлаева.

– Это еще на хрена?

– Ты забыл? Если я добуду волосы мальчика для анализа ДНК, с чем их будут сравнивать для установления отцовства?

Банников несколько секунд смотрел на меня в упор, словно решая в уме какую-то дилемму. Потом сказал:

– Иди за мной… – и, не оглядываясь, направился в глубину дачи, на ее неразрушенную половину.

Я заинтригованно двигался за ним.

Банников, не вытерши грязной обуви, прошел, следя по ковру, в свой (бывший кожлаевский) кабинет. Там он прямиком подошел к большому напольному сейфу и стал сосредоточенно колдовать над шифрами трех его замков.

Я стоял у него за спиной, гадая: что он может мне показать? Отрезанную голову Кожлаева? Его скальп? Засушенные уши?

Банников открыл наконец тяжелую дверцу сейфа, и я увидел, что сейф этот абсолютно пуст, в нем нет ничего. Однако Банников сунул руку на верхнюю полку и взял с нее один-единственный лист бумаги, который, оказывается, там лежал. Посмотрел на него и с усмешкой протянул мне.

– Что это? – спросил я.

– Читай. Увидишь.

Я взял лист, но читать на нем было практически нечего, за исключением двух строк. Крупными, кривыми, бурыми буквами и скорее всего пьяной рукой с перьевой ручкой там было нацарапано:

ТЕПЕРЬ МЫ БРАТЬЯ

И подписи:

РОМАН КОЖЛАЕВ + ВИКТОР БАННИКОВ

Я с недоумением взглянул на Банникова. На его круглом лице было мальчишеское торжество.

– Мудак! – произнес он с ликованием. – А еще ФСБ! Полковник! Это его кровь, понимаешь? Мы кровью расписывались.

«Nokia» в кармане у Банникова опять запела нарастающее «Болеро», Рыжий машинально достал трубку, отщелкнул крышечку:

– Алло, слушаю… – И побледнел: – К-кто? С-с-слушаю вас, да… – И дрожащей рукой протянул мне телефон: – X… X… Харунов… Т-тебя…

Я посмотрел на трубку. Итак, Харунов меня вычислил. Выхода нет.

Я взял эту трубку, приложил к уху:

– Чернобыльский.

– Дарагой! – сказала трубка неожиданно высоким для такого мужика, как Харунов, голосом. – Зачем бегаешь? Давай встретимся, пагаворим, как мужчины.

– О чем?

– Ты знаешь о чем.

– К сожалению, не знаю.

– Перестань! – усмехнулся голос. – Я с тобой серьезно гаварю, а ты! Вот ты в Ригу, я слышал, собрался, правильно? А зачем? Я тебя из Домодедово первым классом в Европу отправлю. Ты же знаешь, кто Домодедово держит…

Я знал, кто «держит» аэропорт Домодедово, об этом даже в газетах писали.

– Хорошо, – сказал я и посмотрел на часы. – Домодедово, через два часа. Я буду не один.

– А с кем?

Я посмотрел на Банникова, но он в испуге отрицательно замахал руками.

– С Банниковым, – все-таки сказал я.

– Очень хорошо, уже договорились! – радостно согласился Харунов. – До встречи, дарагой!

Я защелкнул крышечку трубки и протянул ее Банникову. Он возмутился:

– Зачем ты меня вмазываешь?!

– Очень просто, – объяснил я. – Чтобы ты не думал, что я с ними договорюсь за твоей спиной. Поехали.

– Но… но как он узнал, что ты здесь?

Я усмехнулся. Теперь, когда расклад всех карт определился, я почему-то сразу успокоился. Так десантник, стоя в открытой двери летящего самолета, успокаивается перед прыжком, так циркач, забравшись под купол цирка, успокаивается перед трюком без страховки.

– Масик, твой секретарь, – сказал я Банникову.

В отличие от Внуково, который практически не изменился с совковых времен и где по-прежнему такой же круглосуточный пассажирский табор, как на вокзалах в Тюмени или в Хабаровске лет двадцать назад, аэровокзал Домодедово перестроен на европейский лад, и здесь нет ни внуковской толчеи, ни очередей, ни неразберихи. Может быть, поэтому Swiss-Air и другие европейские компании стали перебираться из Внуково в Домодедово, хотя это на час дальше от города.

Мы сидели на втором этаже, в ресторане, и внешне, со стороны, это выглядело негромким дружеским разговором трех деловых людей. Но если бы какой-нибудь швейцарец или другой европеец из сидевших в ресторане иностранцев мог услышать этот разговор, он, даже зная русский в объеме полного курса славянского факультета Сорбонны, не понял бы в нем ни слова. И поскольку мой ноутбук тоже не знает этих слов и требует исправлений, перевожу на более употребимый русский, а непереводимые слова заменяю на тире и точки.