Галина Романова - Мужей много не бывает

– Эй, ты что это делаешь?! – Вытаращившись на перепачканного побелкой Тарасика, я роняла на пол один за другим пакеты с продуктами и, как ни старалась, не могла вымолвить более ни слова.

Весь пол моего холла был устлан газетами и обломками навесного потолочного покрытия. В углу стоял краскопульт, который Кротов использовал для побелки деревьев в саду, и пара ведер. Окна, стены – все было забрызгано побелкой.

– Объяснишь, нет?

– Так я, это... Хотел ремонт сделать к твоему приезду. Потолки побелить. Стены покрасить. Я и краску купил.

– На что?! На какие средства?! – завопила я, разглядев чуть в стороне и банки с дорогущей импортной краской. – Ты украл ее?!

– Нет. Не украл, а купил. Купил, между прочим, на твои деньги.

– Тех, что я тебе оставила, ни за что не хватило бы!.. – Я раскипелась как самовар, бегая по холлу и спотыкаясь то и дело о разбросанный мусор.

– Так не тех. – Он робко заулыбался. – Других. Тех, что ты мне за револьвер заплатила. Они были у меня целы. Вот я и...

– Слов нет! – Я всплеснула руками и уставилась на подростка. – Ну ладно, хотел мне приятное сделать, это понятно. Но зачем ремонт-то?! Этому потолку всего каких-то полтора года. И стены вполне приличные, в покраске не нуждаются.

– Нет, – упрямо мотнул он вихрастой головой и закусил губу. – Все здесь им пахнет. Не хочу. Ты хорошая, а он гад. Не хочу, чтобы им здесь пахло. Если бы ты задержалась подольше, я бы весь дом побелил.

Хвала господу, что надоумил меня ехать домой без задержки! Иначе он тут такого мог наварганить!..

– Что Дашка? – насторожился Тарасик, глядя на меня исподлобья.

– Вспомнил наконец-то! – Я скинула с ног туфли и шагнула на чистый пол столовой. – Дома твоя Дашка. Дома. Вся поникшая, поблекшая и все равно стервозная.

– Да нет, – он широко разулыбался. – Она тоже хорошая. Очень. Просто вам с ней не повезло с одним и тем же человеком. Он не должен был встречаться вам на пути. Не должен был портить вам жизнь...

Выглянув из-за притолоки, я с удивлением качнула головой:

– Ел что-нибудь, философ? Давай тащи пакеты сюда, и будем готовить.

– А ремонт как же? – он растерянно озирался по сторонам.

– Никуда не денется твой ремонт. Успеешь, сделаем вместе. Мне, если честно, твоя идея насчет чужого духа в этом доме понравилась. Иди, братец, сюда.

Тарасик присоединился ко мне через пять минут, и работа закипела. Мы чистили рыбу, картошку. Варили уху, нарезали овощи. Причем делали все это с явным удовольствием и молча. Когда, все убрав и расставив тарелки, мы с вожделением поглядывали на кастрюлю, в которой настаивался наш суп, я решилась наконец задать тот единственный вопрос, который отчего-то начал зудеть во мне, волнуя сверх всякой меры:

– Что думаешь делать?

– Хлеб сейчас нарежу. – Тарасик тут же осекся, безошибочно уловив подоплеку моего вопроса, шмыгнул носом и пробормотал. – Домой поеду. Дашка на свободе.

– Нет! – резко перебила я его и даже ладонь припечатала к столу, отчего он инстинктивно вжал голову в плечи. – Нет!

– Почему? Она хорошая...

– Я не из-за того, что она хорошая или плохая. – Господи, как сложно-то. Сразу стала косноязычной, поглупела разом. Заерзала я под его проницательным, не по-детски серьезным взглядом. – Просто... Просто оставайся, а? Ремонт доделаем... Ты собак любишь?

– Люблю. Только больших.

– У меня есть такая! – непонятно чему обрадовалась я. – Кавказец огромный. Он сейчас на аэродроме, в будке живет. На луну воет. Он с тобой подружится. Я знаю это точно... К тому же Дашке... Ей будет не до тебя сейчас. У нее столько проблем. Она будет метаться, рваться. А ты будешь путаться у нее под ногами. Оставайся, а?..

Вышло жалко, неубедительно, и я распсиховалась. Вскочила с места. Начала вытаскивать с грохотом из сушки тарелки. Шарахнула крышкой от кастрюли по столешнице. Обожглась. Чертыхнулась и... едва не разревелась, представив, как он оставляет меня одну.

– Если ты уедешь... Если ты уедешь... – голос мой дрогнул, а плечи понуро опустились. – Мне будет плохо без тебя, Тарасик.

– Ладно, не реви. – По-моему, он улыбался за моей спиной. – Останусь пока, а там видно будет. Слушай, а этот кавказец... Какой у него возраст?..

– Я поеду с тобой! Даже не возражай. Я еду с тобой!!!

В глазах решимость, в голосе твердость, в манере держать голову – мужское упрямство. Теперь я понимаю, почему кавказец, это злобное, не подпускавшее меня к себе ни на шаг животное моментально подчинилось ему. Сила уважает силу...

Вот и сейчас, заслышав напряжение в голосе юного, только что обретенного хозяина, зверь моментально поднял с пола лобастую голову, обнажил в злобном оскале острые клыки и засверкал на меня недобро желтоватыми глазами.

– Это опасно, Тарасик. Увидев тебя, он может перестать контролировать ситуацию, сорвется... – попыталась я его урезонить.

– Тем более я еду с тобой, – стоял он на своем и, кивнув в сторону двери, где, подчинившись его команде, лежал, подремывая, наш зверь, с уважением произнес: – Он нас не подведет. Это серьезная защита...

Прения, которым мы посвящали все свободное время последней недели, можно было считать завершенными. Мне пришлось идти на уступки.

– Хорошо. Едем вместе. Хотя с моей стороны это непедагогично, неэтично...

Мальчик оттаял. Он снова становился мальчиком. Часами играл с собакой. Доделывал со мной затянувшийся ремонт, дурачась, нарочно пачкаясь в краске и побелке. Носился по саду, забыв обо всем. И мне с ним рядом было очень хорошо и покойно. Все грязное и никчемное куда-то отъехало, отошло на задний план. Я всерьез начала подумывать о том, чтобы возродить свою загубленную по чьей-то неосторожности или коварству мечту. И уже начала кое-что предпринимать в этом направлении, когда раздался этот самый звонок.

– Любимая, – вкрадчиво прожурчал мне в ухо напряженный голос Незнамова. – Что же ты исчезла?! Я тебя жду, жду... Уехала, ни звонка, ни письма.

– А-а-а я... не знаю... – Голос от волнения сел моментально. Я действительно начала исцеляться, потому как за всеми хлопотами по воплощению в жизнь моих проектов совершенно забыла о Незнамове. – Все некогда, знаешь...

– Ты уж найди время, солнышко мое! – Угроза была настолько не завуалирована, что по позвоночнику побежали мурашки. – Приезжай ко мне. А то я сам приеду, а это уже осложнения... Ну?

– Приеду, приеду, непременно приеду, Сема, – быстро-быстро заговорила я и швырнула трубку на аппарат. – Господи, что теперь будет-то?!

В метаниях прошла неделя, Незнамов позвонил вторично и, не особо церемонясь в выражениях, затребовал меня к себе. Я засобиралась и нарвалась на яростный протест со стороны Тарасика.

– Он убьет тебя! – кричал он не своим голосом, кружа вокруг меня осиротевшим вороненком. – Он убил того рыбака на озере, когда им понадобился труп мужчины приблизительно одного роста с этим Ванькой! Он стрелял в Кротова!