Галина Романова - Игры в личную жизнь

– Того, кто это сделал. – Мне пришлось усесться рядом с ней и долго и обстоятельно объяснять суть вещей. – Мы с тобой минут пять простояли, ожидая лифта, так?

– Так. И че?

Желание шарахнуть ее по башке становилось с каждой минутой все острее, но приходилось сдерживаться. А ну как отупеет еще сильнее, что тогда с ней делать...

– Лифт кто-то держал наверху. Я думаю, что это как раз тот самый злоумышленник, что побывал у меня в гостях.

– А с чего ты решила, что это именно он? – заартачилась Настя. – Может, это кто из наших дурачился. Или просто детвора таким образом развлекалась...

– Нет, и еще раз нет! – Я вскочила с дивана и, пиная ногой свое разоренное имущество, принялась излагать ей все с предельной тщательностью: – Этот человек умышленно оставил лифт на этаже, чтобы успеть вовремя удрать. Представь себе: он выходит из квартиры, направляется к лифту – и слышит твой возмущенный вопль.

– Я не вопила! – возмутилась Настя, но под моим укоризненным взглядом поправилась: – Я просто очень громко высказывала свою точку зрения.

– Ее-то он и услышал! Отпустил лифт. Подождал, пока мы с тобой загрузимся, и преспокойненько поплюхал вниз по лестнице.

– А почему он не поехал лифтом? – продолжала «тупить» Настя.

– Потому что в таком случае мы бы его сумели рассмотреть и... возможно, узнать.

– А с чего он решил, что это именно мы там внизу торчим? – никак не хотела она принимать на веру мою версию.

– Он мог видеть это через окно, черт тебя возьми! Окно кухни и одной из спален выходит во двор. Мы с тобой сидели достаточно времени для того, чтобы нас рассмотреть.

– Так ушел бы раньше...

– У него просто не было такой возможности! Видишь, как он старался что-то отыскать.

– А что именно искали-то? – Настя обвела глазами территорию комнаты.

Наконец-то! Хоть какой-то проблеск сознания у нее наметился. Придется все-таки рассказать ей о деньгах в банке...

– Искали, скорее всего, вот это. – Мне пришлось достать из дамской сумочки документы, подтверждающие то, что я теперь являюсь обладательницей приличного состояния. – Наивные люди наверняка думали, что я все это храню дома в шкафу – между пододеяльниками...

Настя снова и снова всматривалась в цифры, даты и конечную сумму и не могла выговорить ни слова. Синюшная бледность разливалась по ее лицу, делая невидимыми родинки и веснушки на щеках.

– Шурик! – она судорожно сглотнула, возвращая мне бумаги. – Ты понимаешь, дура такая, что тебя за такие бабки вообще могут укокошить!

– Не такие уж это большие деньги, – попробовала я возразить, но неприятное чувство заставило оледенеть мой позвоночник. – Хотя убивают и за меньшее...

– Слушай, – она поднесла палец к губам и несколько раз стукнула им о верхние зубы, – с чего ты взяла, что этот придурок все еще был здесь, пока мы торчали во дворе? Только учти, что остановленный лифт для меня не аргумент. Попытайся убедить меня.

Хитрая бестия! Ох, какая же она все-таки хитрая. Но это, может, и к лучшему? Мне сейчас в одиночку не справиться со всем этим.

– Идем. – Я схватила ее за полу ситцевого халата и поволокла в прихожую. – Смотри наверх.

Настя послушно подняла голову и уставилась на потолок. Абажур, который сплела для нас в подарок из суровых ниток тетя Соня, отбрасывал причудливые узоры на стены.

– Что ты видишь? – спросила я у озадаченной донельзя Насти.

– Абажур... Плетеный абажур. Ну и потолок, конечно же. Который, кстати, давно пора побелить.

– И все?

– А чего еще-то? Плетеный абажур с каким-то шнурком, на котором что-то висит. – Она снова озадаченно пожала плечами и тут же пробормотала с раздражением: – Любишь ты, Шурик, мозги попарить. Ладно, сдаюсь. Чего я не разглядела?

– С абажура свисает шнурок. Шнурок хитрый, капроновый. На нем – чугунный человечек. Если его задеть, то он будет совершать маятниковые колебания еще ровно десять минут. Независимо от того, с какой силой его толкнули, он будет колыхаться ровно десять минут.

– Откуда ты?.. – Настя ошарашенно хлопала глазами, переводя взгляд с меня на крохотную фигурку и обратно.

– Я засекала. Ну не смотри на меня так! Был бы у тебя взрослый сын, не до такого бы додумалась.

– А при чем тут Славка, не пойму? Что-то ты совсем меня запутала.

– При том, что он постоянно задевал его головой, потому что у него рост – метр восемьдесят восемь. Человечек висит на расстоянии метра и восьмидесяти двух сантиметров от уровня пола, – терпеливо вещала я, вновь возвращаясь в разгромленную гостиную и усаживаясь на вспоротый диван.

– И? – Настя, словно большая курица-несушка, рухнула рядом со мной. – Что это значит?

– У лифта мы с тобой торчали минут пять. Когда он подъехал, минуту, не больше, поднимались на мой этаж. Когда вошли, то человечек покачивался. И телепался он еще минуты две-три, не больше. Я проследила. Сделала это машинально, почти не задумываясь. А сейчас вот вспомнила.

– И что это означает? – с завидным упорством не сдавалась Настя.

– А это значит, что этот высокий человек покинул нашу квартиру тогда, когда мы находились внизу. Именно тогда, а не часом и не двадцатью минутами раньше. Он дождался, когда мы загрузились, и только тогда пошел вниз! Теперь понятно?

– Ага, почти... – она с минуту думала, сильно морща лоб. – А почему высокий-то?

– Да потому что! Если бы он был нашего с тобой роста, то он бы не достал до этой фигурки. Не станет человек, обыскивающий квартиру с такой щепетильностью, играться с чугунной скульптуркой...

– А может, он со злости по ней ударил, – предположила въедливая Настя.

– Может быть, и со злости, но вряд ли...

Мы посидели немного молча, вслушиваясь, как поскрипывают под нами поролоновые клочья, потом одновременно тяжело вздохнули, и Настя спросила:

– Славке говорить будешь?

– Нет, – качнула я головой. – У него послезавтра свадьба. Ни Славке, ни в милицию сообщать не стану. Разберемся сами.

– Страшно-то как, Шурик! – Настя горестно поджала губы и даже вздрогнула, начав говорить: – А ну как тебя похитят и начнут пытать, требуя деньги? Пусть по теперешним временам это не так уж много, но сама говоришь, убивают и за меньшее. И как Славке не говорить, ума не приложу? Придет домой, а здесь такое...

– Вывезем все к чертовой матери! – лихорадочное возбуждение продолжало набирать силу, и я понесла бог знает что. – Я собиралась сделать ремонт, поменять мебель, купить машину. Покупкой машины мне сейчас заниматься недосуг, а вот все остальное... Короче, прекрасный способ все это выбросить к чертовой матери!

Настя моих порывов не разделяла. Она продолжала корчить скорбные рожи, кусать губы и горестно мотать головой.

– Э-эх, Настюха! Нам ли жить в печали? У нас мальчик женится послезавтра, и нам с тобой надо выглядеть на все сто. А если будем забивать голову тем, кто осмелился посягнуть на мое святая святых, то непременно наживем себе головную боль и лишние морщины накануне празднества.