Хеннинг Манкелль - Человек, который улыбался

– А откуда телекс?

– А это имеет значение?

– В противном случае я бы не спрашивал, – соврал Валландер.

– Доктор Хардерберг сейчас в Барселоне.

– Я не могу ждать до завтра, – сказал Валландер. – Мне надо поговорить с ним как можно скорее. И если он приезжает сегодня, то пусть примет меня сегодня.

– Насколько мне известно, вечер у него свободен, – сказала Дженни Линд. – Но, прежде чем дать вам ответ, я должна позвонить в Барселону.

– Вы можете звонить куда угодно, – сказал Валландер, – только передайте ему, что я приеду сегодня в семь часов вечера.

– К сожалению, я не могу на это пойти. Доктор Хардерберг сам планирует свои встречи.

– Не в этом случае, – отрубил Валландер. – Не забудьте – мы приедем в семь часов.

– Комиссар будет не один?

– Да.

– Тогда я попрошу вам назвать имя вашего спутника.

– Попросить вы можете, но я вам его не скажу. Еще один следователь из Истада.

– Я свяжусь с доктором Хардербергом. Хочу вас предупредить, что он иногда резко меняет свои планы. Ему может понадобиться полететь куда-то еще, и тогда он сегодня не приедет.

– А вот этого я позволить не могу, – сказал Валландер и мысленно усмехнулся – на самом деле он не мог этого не позволить.

– Должна сказать, что вы меня удивили, – сказала Дженни Линд. – Вы уверены, что полиция может требовать, чтобы доктор Хардерберг изменил свое рабочее расписание?

Валландер решил идти до конца – превышать полномочия, так превышать.

– Если я получу согласие прокурора, я могу ставить любые требования.

Он произнес эту фразу и сообразил, что этого делать было не надо. Они же решили двигаться осторожно. Хардерберг должен быть убежден, что их интерес к нему не выходит за рамки протокола.

– Мы, разумеется, ни в чем не подозреваем доктора Хардерберга, – попытался он исправить ошибку. – Но в интересах следствия я должен поговорить с ним как можно скорей. У меня нет ни малейших сомнений, что такой выдающийся человек, как доктор Хардерберг, с удовольствием поможет полиции в раскрытии тяжкого преступления.

– Я свяжусь с ним, – повторила Дженни Линд.

– Спасибо за звонок, – сказал Валландер и повесил трубку.

Внезапно ему пришла в голову мысль. Он позвонил Эббе и попросил ее найти Мартинссона и сказать, чтобы он к нему зашел.

– Альфред Хардерберг объявился, – сказал он, не успел Мартинссон открыть дверь. – Он сейчас в Барселоне и направляется домой. Я хотел взять с собой туда Анн Бритт.

– Ее нет. У нее ребенок заболел.

– Тогда поедем с тобой.

– С большим удовольствием. Очень хочется посмотреть этот аквариум с золотым песком.

– Но самое главное вот что, – сказал Валландер. – У Хардерберга свой самолет, называется, по-моему, «Гольфстрим», не знаю, что это значит. Но если есть самолет, значит он где-то зарегистрирован. Значит, есть план полетов, и можно узнать, куда и когда он летает.

– У него должна быть как минимум пара пилотов, – сказал Мартинссон. – Я этим займусь.

– Пусть кто-то другой этим займется. У тебя есть дела поважнее.

– Звонить по телефону? Анн Бритт вполне может сидеть дома и названивать во все места. Думаю, она будет только рада принести пользу.

– Из нее выйдет хороший полицейский, – сказал Валландер.

– Будем надеяться. Но пока, честно говоря, еще не вышел. Мы только знаем, что она была отличницей в полицейской школе.

– Ты прав, – сказал Валландер. – Реальная жизнь и ее имитация в Школе полиции – не одно и то же.

Мартинссон ушел. Валландер сел за подготовку материалов к оперативке, которая должна была начаться в девять. Его еще не оставила ночная мысль о боковых тропах, о торчащих во все стороны обрывках нитки. И неизвестно, за какую тянуть.

Выход один – надо как можно быстрее отбросить все, что не является важным для следствия. Надо наконец выбрать нить, за которую тянуть. Если все же окажется, что нить не та, можно вернуться к обрывкам. И выбрать снова.

Валландер сдвинул в сторону кучу бумаг на столе и взял чистый лист. Много лет назад Рюдберг научил его, как смотреть свежим, незамыленным взглядом на идущее следствие. «Мы должны все время менять угол зрения , – говорил он. – Иначе все наши выводы и обобщения бессмысленны. Как бы ни было запутано следствие, надо изложить себе его суть, причем так, чтобы было понятно и ребенку. Мы должны смотреть на вещи просто, но не упрощать» .

Валландер взял ручку, подумал и написал следующее:

«Жил-был старый адвокат. Однажды он поехал навестить богача в его замке. По дороге домой его убили и хотели сделать так, чтобы это было похоже на аварию. У старого адвоката был сын, но и его убили в его собственной конторе. У сына незадолго до этого появились подозрения, что с аварией, в которой погиб его отец, не все чисто. Он даже нашел меня, чтоб попросить о помощи – тайно поехал в Данию, сказав своей секретарше, что едет в Финляндию. Из Финляндии кто-то отправил открытку. Через несколько дней в саду секретаря адвокатской конторы заложили мину. Наблюдательная дама из истадской полиции замечает, что машину, на которой мы едем в Хельсингборг, преследуют. В контору приходят угрожающие письма от некоего ревизора из ландстинга в Мальмё. А этот ревизор потом кончает жизнь самоубийством – вешается на березе в рощице под Мальмё. Но это, скорее всего, никакое не самоубийство, а тоже убийство. Самоубийство было инсценировано, так же как автомобильная катастрофа. Все эти события взаимосвязаны, но прямой связи пока найти не удается. Ничто не украдено, никаких страстей вроде ненависти или ревности как будто нет. Все шатко и нематериально. Материален разве что пластмассовый контейнер. И сказка начинается с начала: жил-был старый адвокат. Однажды он поехал навестить богача…»

Он отложил ручку.

Альфред Хардерберг. Современный Шелковый Валет. Он всегда за нашей спиной. Он летает по всему миру и прокручивает свои таинственные сделки. Словно совершает какой-то ритуал, понятный только посвященным.

Он перечитал написанное. Слова были простые и ясные, но ничего нового он не обнаружил. Ничто не говорило о том, что Альфред Хардерберг замешан в этих преступлениях.

Это должно быть что-то очень серьезное, подумал он. Если мои предположения верны, если Хардерберг и в самом деле стоит за всеми этими делами, значит, Густав Торстенссон, а возможно, и Ларс Борман, обнаружили что-то очень серьезное, что-то, что могло угрожать всей его империи Стен Торстенссон, скорее всего, ничего не знал. Но он постарался меня найти, ему казалось, что за ним следят… и, по-видимому, не только казалось. За ним и в самом деле следили. И им было неизвестно – знает он или нет. Поэтому они его и убрали. И мина в саду фру Дюнер – на всякий случай. А вдруг она тоже что-то знает…