Елена Михалкова - Рыцарь нашего времени

«А Швейцарец хороший, – из голоса Полины исчезла горечь, она рассказывала спокойно, с улыбкой. – Он порой кажется смешным, но, познакомившись с ним ближе, начинаешь его уважать. И еще он очень любит свою жену, до обожания, и совсем этого не скрывает».

«Хотите, чтобы я стала причитать, как остальные: „Ах, какой талантливый мальчик погиб?“ – издевательски смеялась Томша. – Видела я их талантливого мальчика – больной он был, законченный шизофреник. Его бы лечить надо, а вместо этого с ним возились, как с недоношенным».

«Я бы даже не стал называть ее поделки скульптурами. Именно поделки, игра умелых пальцев, но игра, в которую не вложено ни искры таланта».

Отрешившись от всего, что происходило вокруг, вслушиваясь в голоса, Макар начал стремительно зарисовывать персонажей, о которых они говорили. Теперь люди располагались не так, как прежде, хотя рыцарь с копьем наперевес по-прежнему остался на середине листа. Илюшин ни о чем не думал, голова его заполнилась сочетанием цветов и звуков, с которыми у него ассоциировались эти люди, перед глазами был не лист бумаги, а череда сменяющих друг друга образов, далеких от реальных. Они смешивались друг с другом, соединяясь в невообразимые фигуры, из них вырастали дороги и тропинки, превращаясь в деревья, в переплетение ветвей, и в этом переплетении отчетливо читались знакомые силуэты: Мария Томша в шляпе, Полина Чешкина в пальто, которое было ей велико, Крапивин в костюме... Из-под карандаша Макара они выходили преображенными до неузнаваемости, но, потеряв все свойственные им внешние черты, вдруг становились для него живыми и словно концентрированными.

Илюшин закончил рисовать, откинул голову на спинку кресла, закрыл глаза. Затем резко открыл их и уставился на рисунок. Пару секунд он смотрел молча, затем дернулся.

– Но как же... – пробормотал он. – Как такое возможно? Если мы видели...

Словно в ответ на его вопрос, среди пения ветра раздался новый голос, до этого молчавший. Немного дребезжащий старческий голос проговорил торопливо и испуганно, заглушив остальные голоса: «Поверить не могу, думала, что оборвусь, ей-богу, и костей моих старых не соберут».

Илюшин вскочил, ненужный лист упал на пол. Стремительными пружинистыми шагами он вышел из квартиры и позвонил в соседнюю дверь.

Денис Крапивин включил компьютер, бездумно уставился в монитор. Карта... ему нужна карта. Он помнил дорогу, но хотел убедиться, что ничего не забыл и не перепутал.

Пока загружалась картинка, он нажал на ярлык почты, следуя привычке проверять все, что только можно проверить. Несколько секунд спустя на панели замигал желтый конверт, и Денис открыл письмо, мимолетно удивившись, что Ольга написала ему, хотя могла бы позвонить.

«Я не могу слышать твой голос».

– Вопрос со звонком снят с повестки дня, – безжизненным голосом произнес Крапивин.

«Мне только что прислали то, после чего у меня не может быть никаких сомнений в том, что это ты убил Диму. Я долго не хотела в это верить. Я на все закрывала глаза. Говорила себе, что это невозможно.

Я не могу сдать тебя в милицию. Ты знаешь об этом, и знаешь почему. Я слишком сильно тебя люблю. Любила. Ты убил во мне все.

Единственное, чего я хочу, – чтобы ты навсегда исчез из моей жизни. Я пишу тебе, чтобы предупредить: если ты еще раз появишься, то я передам все улики против тебя в прокуратуру. Если ты захочешь меня убить, как убил моего мужа, то знай: я позабочусь о том, чтобы после моей смерти документы оказались у людей, до которых ты никогда не доберешься, а уж они распорядятся ими так, как нужно.

Не пытайся меня переубедить. Все это время ты врал так убедительно, что, похоже, сам поверил в свою ложь».

Крапивин перечитал письмо еще раз, закрыл его, огляделся вокруг в поисках крысы – отчего-то у него возникло ощущение, что она должна быть неподалеку. Но крысы не было – должно быть, ушла на второй этаж.

Перед его мысленным взглядом встал восковой Швейцман с пластиковыми глазами дешевой куклы. Денис почувствовал, что правый глаз задергался, и сильно надавил на него пальцем, чтобы прогнать омерзительное ощущение. Он поискал в памяти подходящую цитату, которая помогла бы ему успокоиться, но нашел не сразу. Правда, когда нашел, стал действовать гораздо спокойнее – и оделся, и взял все необходимое уже без нервного тика, совершенно выводившего его из равновесия. «Кандид встал, вытащил из-за пазухи скальпель и зашагал к окраине», – повторял он до тех пор, пока не выехал со двора.

Заря Ростиславовна вышла в прихожую, опасливо посмотрела в глазок, но, увидев за ним соседа, тут же открыла, обрадованно улыбнувшись.

– Макар! – воодушевленно начала она. – Здравствуйте! Как ваше горло, голубчик? Я как раз хотела...

– Заря Ростиславовна, – перебил ее Илюшин. – Почему вы сказали, что во время взрыва думали, будто оборветесь и костей ваших не соберут?

– Что? – старушка нахмурилась, и от досады, что ее прервали, ее лицо стало обиженным и недовольным.

– Пожалуйста, ответьте мне, это важно! Почему вы сказали...

– Можете не повторять, я еще не в маразме. Я же вам говорила: я застряла в лифте в тот ужасный день и дожидалась механика, а тут вдруг этот страшный взрыв! Я боялась, что тросы оборвутся и я упаду! Такой страх, господи боже мой, любая на моем месте испугалась бы... Окна на первом этаже вылетели, и Светлана Петровна рассказывала, что...

Она замолчала, глядя на изменившееся лицо своего соседа.

– Вы мне не говорили... – покачал головой Илюшин. – Если бы говорили, все встало бы на свои места гораздо раньше.

– Ну как же не говорила! – возмутилась Лепицкая-Мейельмахер, тряхнув редкими сиреневыми кудельками. – Я неоднократно жаловалась вам...

– Да-да, вы совершенно правы. Это я, дурак, не услышал вас! Простите, Заря Ростиславовна, мне нужно идти!

Неожиданно для старушки Илюшин поцеловал ей руку и бросился к своей двери, но тут двери лифта открылись, и на площадку вывалился взбудораженный Сергей.

– Макар, где тебя носит, почему твой телефон не отвечает?!

Не дав Илюшину ничего сказать, не заметив его соседку, он втолкнул Макара в квартиру и захлопнул дверь.

– В альбоме Крапивина я нашел откровенные эротические фотоснимки, на которых он вместе с Ольгой, – выпалил Бабкин. – Они любовники, понимаешь? Вот тебе и мотив, которого я не мог найти, и для него, и для нее! Видел бы ты его лицо, когда он понял, что я нашел фотографии.

Макар молчал, словно пораженный какой-то мыслью. Наконец он встрепенулся, раздосадованно щелкнул пальцами.

– Сейчас же звони Крапивину, – приказал он. – Сергей, быстрее!

– Черт возьми, вот чего я не учел... – бормотал Илюшин, пока Бабкин набирал номер. – Мы слишком долго тянули, а твой визит его наверняка подтолкнул, и он станет действовать быстро, пока все сходится так, как ему нужно ...