Андрей Константинов - Экипаж. Команда

– Ага, и плоский, – все еще злилась Ольховская.

– Ну да, и плоский тоже, – согласился Нестеров, – но ничего, покатаешься месяцок-другой и привыкнешь. В том числе, и к тому, что начальник тоже человек, и тоже хочет ничего не делать. Так, Лямка, что у тебя – закончил? – Он взял сводку, пробежал ее глазами. – Ладно, сойдет для сельской местности. Все, Полина, ты на сегодня свободна. Стоило бы, конечно, раскрутить тебя на проставу в честь первого рабочего дня, проведенного в нашем доблестном коллективе, но время уже позднее, а мне еще с этими двумя оболтусами ИВР позаниматься нужно. Так что проставишься как-нибудь в другой раз.

Ольховская собрала свои вещи, попрощалась и направилась к выходу. На пороге бригадир окликнул ее:

– Полина! – та обернулась. – А вообще ты сегодня молодцом, я думаю, мы сработаемся.

– Поживем – увидим, – улыбнувшись едва ли не в первый раз за день, ответила она и скрылась за дверью.

– Я не понял, чем мы сейчас займемся? – подал голос Лямин.

– ИВР, то бишь индивидуально-воспитательной работой.

– А это как?

– А вот так. Сейчас находишь Козырева, вы с ним идете к метро, там берете четыре «Петровских» – два мне, вам по одному, вот деньги. Затем дуете в садик и ждете меня. Я сводку подошью, поинтересуюсь нарядом на завтра и туда подтянусь. Вопросы есть? Вопросов нет.

Изобилующая скамеечками и пенечками территория скверика возле детского сада была любимым местом неформальных послерабочих посиделок сотрудников наружки. Распивать в кафешках и кабачках разведчикам было не по карману, отсвечивать близ ларечков у метро – «некомильфо» (зачем лишний раз дразнить гусей, в смысле «настоящих» ментов), а вот в садике самое то – и дешево и сердито. Опять же свежий воздух и курить можно.

Когда Нестеров подошел к знакомой скамейке, затарившиеся пивом Павел и Ваня уже поджидали его. Ребята были заинтригованы – воспитательной работой бригадир еще ни разу с ними не занимался. Впрочем, они знали, что у Сергеича есть специальная тетрадка, куда они, поступив на работу в отдел, вписали свои краткие биографические сведения, адреса, телефоны и любимые увлечения. Тетрадка эта как раз и носила громкое название «Журнал индивидуально-воспитательной работы».

Нестеров, сковырнув со своей бутылки крышечку, безо всяких прелюдий и не вдаваясь в излишние подробности, рассказал своим напарникам о предложении Ладонина. Закончив пересказ, он сделал большой глоток, откинулся на спинку скамейки, сложил руки на груди и выжидательно замолчал.

Реакцию Лямина он угадал на все сто:

– Здорово! Теперь мы этого Ташкента из-под земли достанем. А машина какая у нас будет?

– Та-ак, понятно – протянул Нестеров, понимая, что хлебнет он горя с этим Аникой-воином. – Относительно вас, молодой человек, суду все ясно. А ты что скажешь, Паша? Я без тебя, даже при наличии такого мощного напарника, как Лямка, все равно не справлюсь. Ни у меня, ни у него водительских прав нет.

Козырев, который только вчера всерьез подумывал о своем переводе в гласники, дабы самостоятельно заняться розыском Ташкента, конечно, и представить себе не мог, что его давешняя мечта может стать реальностью. Однако заметив реакцию бригадира на детский восторг Лямина, он сделал вид, что обдумывает предложение, взял долгую паузу и лишь после этого ответил:

– Я согласен. Давайте найдем этого гада.

Нестеров был почти уверен в ребятах, но все равно почувствовал облегчение, услышав согласие непосредственно от них самих. Но в то же время шевельнулась змеей в груди тревога, что ноша, которую он сейчас своими руками взваливает на этих ребят, может оказаться непосильной. Не говоря уже о том, какой опасности он их подвергает, если в результате поисков они действительно выйдут на след Ташкента. Бригадир собрался с мыслями и прервал оживленно обсуждавших предстоящую операцию ребят:

– А теперь слушаем меня внимательно. Слушаем и запоминаем. Правило первое: все, что касается нашей будущей работы по Ташкенту – полная, строжайшая, абсолютная тайна. Никому, ни при каких обстоятельствах ни намека, ни полслова. Приказ два нуля седьмой [44] Ведомственный приказ, подробно регламентирующий деятельность оперативно-поисковых подразделений. читали? Так вот, считайте, что это для вас мой приказ номер «три нуля семь»! Да, и аккуратнее с разговорами на службе – Полина девка ушлая, смекалистая, так что при ней бла-бла не разводить. Правило второе: получим технику – не светить, машину – тем паче. Машина только для работы, а уж никак не для того, чтобы перед девочками красоваться и на пляж их катать. Правило третье: самодеятельностью не заниматься, на рожон не лезть, я приказал – вы исполнили, шаг влево, шаг вправо – все, сворачиваем это дело к чертовой матери. Не знаю, как вам, а мне и одного Гурьева достаточно. Надеюсь, все ясно?…

Нестеров обвел взглядом притихших ребят и продолжил:

– К чему я все это вам говорю? Вы уже взрослые люди, и хотя звездочки на погонах не носите, они у вас есть. Дело не в том, что я старый и занудный пень и повторяю вам прописные истины. Запомните одно – если эта тема протечет, если в чем-то, где-то мы проколемся, то самое малое, что нам грозит – увольнение из органов. Причем без выходного пособия. Но это в лучшем случае. А в худшем, наша невинная затея может обернуться уголовным делом со всеми вытекающими отсюда последствиями. И в свете нынешней пропагандистской кампании по борьбе с оборотнями в погонах, этими самыми оборотнями могут выставить нас с вами… Я доступно объяснил? Ваня?

– Чего сразу Ваня-то? – обиделся Лямин. – Я никому ничего – как могила.

– Не лучший пример, [45] В данном случае Нестеров намекает на известного питерского авторитета Константина Яковлева по прозвищу Могила, которого застрелили в мае 2003 года в центре Москвы. – усмехнулся Нестеров. – Ну да ладно. Паша?

– Все сделаем как надо, не беспокойтесь, Александр Сергеевич. Главное, его найти, а там уж… Теперь не упустим.

– Я лично сильно сомневаюсь по поводу «найти», а уж насчет «не упустим»… Но не стоит о грустном. Все. Будем считать, что индивидуально-воспитательную работу сегодня я с вами провел. Так что допиваем пиво и разбегаемся. Я перед уходом посмотрел наряд – завтра работаем с утра, так что надо бы успеть хоть немного отоспаться. Причем дома, – Нестеров прищурившись посмотрел на Лямина, – а не у товарища на диванчике… Ну все, давайте, мужики, чокнемся за успех нашего безнадежного дела… Хоть и говорят, что пивом чокаются только дураки.

Полина вернулась домой и первым делом полезла под душ. За сегодняшний день, видимо, с непривычки, она дико устала. К тому же Полина вообще очень плохо переносила жару, а уж провести целый день в машине под непонятно откуда забредшим на питерский горизонт палящим солнцем было для нее настоящей пыткой. После душа ей немного полегчало. Она прошла в комнату, включила любимую Патрисию Каас и, забравшись, с ногами в кресло, принялась анализировать свой первый день работы в наружке. Разложив весь день по эпизодам (эту привычку она практиковала с первого года работы в установке), Ольховская в конечном итоге пришла к выводу, что если не брать в расчет жару и усталость, то, в принципе, работать в экипаже Нестерова ей сегодня было интересно. Досадно, конечно, что поначалу к ней отнеслись, как к безрукому и неумелому балласту. Тем более обидно, что того же зеленого Лямина самого еще учить и учить. Но, видимо, так в наружке относятся к любым новичкам, особенно в случаях, когда новичок женского пола. Хотя… Как показалось Полине, водитель Паша Козырев всю смену смотрел на нее далеко не равнодушно.