Елена Ханга - Третье пророчество

– Ая, может быть, спрашиваю исключительно в интересах дела. Мало ли что пригодится? – ушел в сторону Сергей.

– А что тебе о ней известно сейчас? – прищурился генерал.

– Да практически ничего!

– Вот видишь, а с задачей ты справился. Сам же говоришь, что операция почти завершена.

Самому генералу этот диалог немного напомнил давние советские времена, когда он сам еще был молодым офицером разведки. Те из них, кто приходил служить без сильных связей, годами просиживали штаны в Советском Союзе, так и не побывав ни разу в стране, которая являлась их специальностью. В ответ на все жалобы по этому поводу (которые, впрочем, можно было высказать не так уж часто) командиры отвечали:

– Ты сначала страну изучи по открытым источникам, понимаешь. Покажи свой уровень, тогда и поговорим о командировках.

Младшие офицеры тщательно осваивали страноведческий материал и в результате на экзаменах показывали блестящие знания предмета.

– Вот и молодец, понимаешь, – говорили командиры. – И зачем теперь тебе туда ехать? Ты теперь знаешь эту страну лучше, чем те, кто там просидел несколько лет. А у нас тут еще работы невпроворот!

В те времена генералы разведки не любили, когда их младшие офицеры ездили в зарубежные командировки. Каждая такая поездка была связана со слишком большим риском для командира, остававшегося на родине. Пока младший офицер находился на линии огня и изучал враждебное окружение, кресло под его командиром в Москве или Ленинграде шаталось как детская игрушечная лошадка. Стоило его подопечному за рубежом совершить малейшую оплошность или откровенную глупость, как кресло в тот же момент могло и вовсе рухнуть.

Узнать однажды, что ты, оказывается, носишь совсем другое имя, а не то, которым тебя до сих пор все время называли, – достаточный повод для того, чтобы попытаться пересмотреть всю свою жизнь. Как на видеозаписи, которую отматываешь назад. Сначала казалось, что все должно теперь измениться, а уже прожитая жизнь приобрести какой-то совершенно новый смысл. Но ничего подобного не происходило. Странно только стало жить теперь, когда она узнала, что ее зовут Джессика, а не Людмила.

Бетти Трофимова ловила ее взгляд и всякий раз радовалась, как собачонка, которой улыбнулся хозяин. Фрекен Бок украдкой продолжала свои наблюдения за ней и иногда что-то глубокомысленно черкала в своем блокноте психологических заметок. Сдержанность в поведении пожилого высокого джентльмена исчезла вовсе – он находился в явно приподнятом настроении. Мысли всех обитателей дома на море теперь были сосредоточены только вокруг нее. А сам дом из сумрачной тюрьмы в этот день превратился в какой-то курортный коттедж, где все только и делали, что отдыхали душой и радовались друг другу.

– Думаю, такое событие нам всем стоит отметить, – игривым голосом фокусника заявил пожилой джентльмен, приглашая всех к столу с шампанским.

«Боже, как же они все меня любят!» – подумала она и улыбнулась джентльмену как можно благодарнее. Она вообще теперь много всем улыбалась, и улыбка эта была совершенно искренней. Причина ее хорошего настроения заключалась в том, что она совсем недавно наконец все поняла. А улыбка ей всегда была к лицу.

– Какая же ты у нас красавица! – только и вздохнула счастливая Бетти Трофимова.

Интересно, что ждет ее дальше? Переезд в Америку? Но когда?..

Она не успела подумать о своем будущем. Из окна было видно, как на солидной скорости к дому подъехал серебристый автомобиль, из салона вышли мужчина средних лет, которого она несколько раз видела уже прежде, и молодая симпатичная девушка – новое для нее лицо. Пожилой джентльмен так и не успел откупорить шампанское, он извинился, передал бутылку Леониду Трофимову и поспешил к выходу с радостным выражением лица.

Она не слышала его разговора с только что приехавшими гостями, но хорошо видела через окно их лица. Было понятно, что мужчина из «вольво» явно чем-то встревожен, и когда пожилой джентльмен попытался сообщить ему хорошую новость, она даже не произвела на него особого впечатления, он что-то ответил джентльмену. И она отчетливо увидела, как радостное выражение сползает с его лица, а на смену ему приходит озабоченность. Но она не смогла пронаблюдать дальнейшую смену эмоций на их лицах, потому что вдруг почувствовала на себе сильный взгляд.

Девушка, которая вышла из «вольво», стояла немного в стороне от мужчин. Она-то и смотрела сейчас во все глаза на Людмилу – и смотрела так, что та даже слегка поежилась. Ничего хорошего этот взгляд не обещал.

«Интересно, как можно смотреть на человека почти с ненавистью, если видишь его в первый раз?» – удивилась Людмила. Так или иначе, атмосфера покоя и всеобщей любви к ней явно была нарушена. Жаль, очень жаль...

В гостиной, впрочем, все оставалось еще по-прежнему. Мистер Трофимов откупорил шампанское и артистично разлил его по бокалам, миссис Трофимова смотрела на дочь увлажнившимися в который раз глазами. И даже фрекен Бок на время отложила свой блокнот для записи научных наблюдений, чтобы сделать глоток вполне заслуженного ею шампанского.

«Как же вы все хорошо играете, родные мои! – ехидно подумала Людмила, одаривая окружающих самой обворожительной из всех своих улыбок. – Но теперь подождите, теперь уже мой выход на сцену...»

– Поздравляю тебя с этим днем, детка. Давай его хорошенько запомним, – протянула к ней свой бокал Бетти.

– Конечно, мы его запомним – и ты, и я, – тряхнула она в ответ роскошной рыжей гривой и немного замялась. – Можно... я буду тебя называть мамой?

– Джессика!.. – только и смогла выдохнуть растроганно в ответ Бетти Трофимова.

Пару часов назад, когда она – то ли Людмила Волкова, то ли Джессика Трофимова – металась между своими мыслями и фантазиями, как загнанный охотниками звереныш, ей вдруг явилось еще одно четкое воспоминание. Касалось оно как раз того самого похищения маленькой дочери Трофимовых, о котором ей рассказал пожилой джентльмен.

Она совершенно ясно вспомнила часто появлявшиеся перед ней картины. Вот маленькая девочка стоит перед вазой на веранде типичного американского дома и сосредоточенно смотрит на воду. Вот эта же девочка плывет в море, а под водой появляются черные аквалангисты, которые преследуют ее. А вот отец Джессики – тот самый Леонид Трофимов, иначе и быть не может, зажмурив на солнце глаза, лежит на пляже, не зная, что сейчас происходит с его дочерью...

Вот что интересно, она видит все это со стороны, и если она и впрямь та самая Джессика, то объяснение этому есть только одно. Она, Джессика, действительно погибла тогда в море, а потом превратилась в ангела и сидит теперь, свесив ангельские ножки, на каком-то облачке и наблюдает эти картинки, случившиеся в ее земной жизни. Потому что настоящая живая Джессика никогда бы не смогла хранить таких воспоминаний, в которых она видит своего отца, оставшегося на берегу, в тот самый момент, когда она плыла в море. Или черных аквалангистов, которые подкрадывались к ней под водой, когда она даже не подозревала об их существовании. Или, наконец, саму себя, стоящую перед вазой с водой, как будто она смотрит кино... Ну да, кино! Вот тебе и объяснение, дорогая Джессика. Скорее всего, накачав ее психотропными препаратами, они крутили и крутили перед ней одно и то же бездарное кино про маленькую девочку Джессику, похищенную советскими аквалангистами из секретной службы. Они крутили его перед ней, когда сознание ее почти полностью угасало, но подсознание еще продолжало впитывать информацию, – для того чтобы это кем-то снятое кино стало в один решающий момент ее собственным воспоминанием и однажды всплыло из темного подвала подсознания на верхний этаж. Они не потрудились вырезать из этого кино кое-какие сцены, только и всего.