Татьяна Степанова - В моей руке - гибель

Мещерский не мог взять в толк одного: то самое, что он называл абстрактным словечком личное, УМЕРЛО в Кате в тот самый миг, когда она услышала переданное по рации сообщение о вооруженном задержании с поличным при пресечении попытки убийства Ивана Базарова его брата — тоже Базарова… Мещерский не понимал, что иногда одного слова достаточно для того, чтобы не только больно ранить самые сокровенные человеческие чувства — симпатию, признательность, благодарность, веру, дружбу, любовь, но и для того, чтобы в одночасье выжечь их из души — выжечь каленым железом. Намертво. Навсегда. Одного коротенького слова для этого достаточно — имени человека, от которого никто не ждал такого подлого и чудовищного предательства.

О ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ говорили в те дни много: в прокуратуре, розыске, пресс-центре. Дело Базаровых не оставило равнодушным никого. Но шли дни, и разговоры, пересуды смолкали. Следователь Касьянов, оправившись от удивления, приступил к новому витку расследования, и его теперь все больше интересовали не чувства, не эмоции, а бесспорные факты.

А факты были такими: Иван Базаров, переживший нервное потрясение, немного пришел в себя и начал давать подробные показания. Его брат Степан до сих пор находился в бегах, не появляясь ни по одному из известных сыщикам адресов. Кстати, план «Перехват» отменили. Ведь теперь в бегах находился не опасный маньяк-убийца, а «психбольной с отклонениями», оказавший сопротивление сотрудникам милиции.

Настоящий же убийца сидел в камере-одиночке, молчал и на допросах, и на очных ставках с младшим братом, и даже не желал разговаривать с адвокатом. Его ранение опасности для жизни не представляло, поэтому его перевели из тюремной медсанчасти в камеру. Пуля участкового Сидорова навылет пробила мышцы — мякоть предплечья, не задев кости.

Убийца хранил угрюмое молчание и тогда, когда следователь Касьянов ознакомил его с результатами экспертизы по физико-техническому исследованию орудия преступления и биологической экспертизе обнаруженных на нем следов крови.

Это ОРУДИЕ с одинаковым интересом рассматривали себя в лаборатории и эксперт Новогорский, и патологоанатом Семен Павлович. Необычный предмет, которым наносились рваные раны на горле Яковенко и Гранту, оказался специальными слесарными пассатижами — кусачками, применяемыми для работы по металлу: этакие увесистые стальные щипцы, с легкостью перекусывающие толстую металлическую проволоку. Биологическая экспертиза установила на них следы крови второй и четвертой групп — сходной с группами крови обоих потерпевших. Эти щипцы были тем самым «предметом», который Дмитрий Базаров на глазах участкового, находившегося в укрытии, извлек из багажника собствен ной машины. Кстати, белая «Ауди», на которой он приехал в тот вечер в Уваровку и которая несколько дней назад увозила Катю с той самой дачи после происшествия в Отрадном, по документам принадлежала фирме, в которой работал Базаров. Но он пользовался машиной почти регулярно, как показали на допросах служащие автохозяйства «Нефть и газ России».

Были получены Касьяновым и результаты биологической экспертизы следов крови, обнаруженных на одежде Степана Базарова при обыске. Кровь, как оказалось, не принадлежит человеку, это была кровь животного.

И последним фактом, до сих пор интересующим следствие, было то, что труп потерпевшей Елизаветы Гинерозовой так и не был найден. Дмитрий Базаров игнорировал все вопросы следователя, касавшиеся невесты его брата-близнеца.

Шло время… Как-то вечером в пятницу, «в час небывало жаркого заката» над Москвой, Мещерский приехал к Кате на работу. Она задержалась, но уже собиралась домой. На его умоляющее: «Не могу, ну просто не в силах дома сидеть, может, сходим куда, а?» — только передернула плечиками: тебе, Сережа, решать.

Мещерский быстро набрал внутренний телефон Колосова: 46–10.

Катя не слышала, о чем они там толковали, деликатно удалилась, отправившись мыть чайник — не оставлять же плесневеть заварку на выходные?

— А Никита, между прочим, нас к себе приглашает, — сообщил Мещерский, когда она вернулась. — Тоже один как перст и весь в расстроенных чувствах. Сегодня футбол у них: розыск против пожарных. А он по причине травмы выпал из обоймы.

Они спустились в розыск, и, когда, постучав, вошли в кабинет, Колосов уже успел вскипятить электрочайник, достал жестянку с кофе, насыпал в чашку сахара из пакета. Из сейфа была извлечена и бутылка коньяка — дагестанского три звезды. Он кивнул гостям, прошу, мол, располагайтесь как дома, а сам тем временем, как всегда, говорил по телефону — с Раздольском, с участковым Сидоровым.

То, что это задержание осуществил не кто иной, как Сидоров, было вполне свершившимся фактом, но профессиональное самолюбие Никиты на этот раз безмолвствовало. Что ж, это только в дешевых детективах умудренные опытом «начальники» — разные там майоры и подполковники из угрозыска — разыгрывают из себя суперменов-одиночек, носятся сломя голову за преступниками, палят из пистолетов, автоматов и гранатометов, нанизывая одно на другое свои личные задержания — одно круче другого. А на деле-то, в жизни этим самым начальникам — майорам и подполковникам — выпадает чаще всего только бдение в опостылевшем до тошноты служебном кабинете; за столом, заваленным макулатурой справок, рапортов и квартальных отчетов, вечная выволочка со стороны вечно недовольного руководства, или для разнообразия — ржавая служебная рухлядь-машина, в которой в самый ответственный момент внезапно кончается бензин…

А личные геройские вооруженные задержания особо опасных фигурантов тем временем совершают, как правило, безусые лейтенантики. И это — реальность, это будни милиции.

И для зависти и профессионального соперничества просто не остается места.

Сейчас, беседуя с Сидоровым, Колосов занимался тем, что перетягивал смышленого и храброго участкового к себе в отдел. «Саша, да мне такие орлы, как ты, позарез в Главке нужны», — басил он в трубку.

Парень отказывался: ездить из Раздольска далеко. А кто ж мне, Никита Михалыч, квартиру-то у вас в Москве даст?

Никита покосился на Катю, чинно усевшуюся на стул у окна, — усталое, бледное, похудевшее, печальное лицо, потухшие глаза. Плакала наверняка, хотя и храбрится… И тут же громогласно пообещал Сидорову: «Перейдешь ко, мне в отдел, женим тебя тут же на красавице москвичке с жилплощадью, и будет у вас полный ажур».

Сидоров, услыхав про красавицу москвичку, пообещал «подумать».

Потом Колосов запер кабинет на ключ, плеснул в чашки коньяку, себе с Сережкой солидную порцию, Кате — на донышко: она, как всегда, замахала руками — тоже мне трезвенница! Выпили за встречу, и беседа завязалась — так, ни о чем: результаты футбольного чемпионата, у кого больше шансов выйти в полуфинал.