Татьяна Степанова - В моей руке - гибель

В пятницу Кравченко вернулся в половине первого ночи под сильнейшими парами. Катя знала: даже в таком опасном состоянии драгоценный В. А, садится за руль, наплевательски относясь ко всем запретам ГАИ. Сколько раз она с ним из-за этого ругалась! Даже вон выставляла, но…

Наутро в субботу, еще в постели, она попыталась закатить ему скандал насчет „пьянства, разгильдяйства и преступного авантюризма“, но Кравченко сквозь сон лишь томно улыбался ей и зарывался лицом в подушку. За завтраком она делала вид, что дуется на него, а он ел так, что аж за ушами трещало.

Потом ей предстояло выступить в роли верной женушки, собирающей мужа в командировку. Кравченко летел в Австрию всего лишь на две-три недели, а брал с собой жуткое количество вещей. Порой Кате хотелось комом запихать все эти его шмотки в чемодан и, подобно героине незабвенных „Женщин на грани нервного срыва“, шваркнуть его из окна квартиры в мусорный контейнер.

Кравченко, протрезвевший, гладковыбритый, пахнущий туалетной водой, мятной резинкой, жутко подлизывался, беспрестанно путаясь под ногами. Это у него называлось „помогать собираться“. Он мило болтал, а по сути сплетничал про Базаровых и вчерашние посиделки в узком кругу. От него Катя узнала новость: на мальчишнике отсутствовал Иван — младший брат близнецов.

— У них, по-моему, напряженка какая-то в отношениях, — делился Кравченко. — Ну, я особо-то не вникал, но по виду точно. А чего, собственно, им делить? Видела, как живут? У каждого — по тачке, да по какой! Даже у этого шкета то ли „Опель“, то ли „Ауди“, но он, близнецы говорят, что-то трусит, за руль не садится… Дядя Володя никого из сынков не обидел. При таких деньгах это, правда, нетрудно.

Тут Катя выслушала подробнейшую справку о том, что после слияния таких нефтяных гигантов, как „Юкос“ и „Сибнефть“, компания, в совет директоров которой входил Владимир Базаров, „Нефть и газ России“ окончательно вышла из-под опеки „Юкоса“ и теперь самостоятельно конкурирует со слившимися гигантами и с „лукойлом“, и даже с… В подобных делах Катя ничего толком не понимала, а посему пропустила весь пространный комментарий мимо ушей. Конечно, спора нет, Базаров — человек с большими деньгами. И отец его тоже был не бедный, этот покойный патриарх отечественного кино, и братец зеркало европейского постмодернизма в кинематографе, а вот сыновья…

— В бизнесе при отце один только Димон кружится, — дальше делился Кравченко. — На пользу ему ваш юрфак пошел. Башка у него светлая: где-то в юридическом отделе фирмы дела делает. И зарплата — дай бог. Это папаша в совете директоров давит, чтобы компаньоны для его сынка не жадничали, двигали его карьеру. А вот Степа окончательно с правоведением расстался. Знаешь, какой у него талант открылся? Я вчера узнал — чуть не упал.

— Какой? — Катя спрашивала машинально: складывала в спортивную сумку Вадькину обувь.

— Педагогический. — Кравченко хмыкнул. — А предмет, знаешь, какой он себе избрал? Ни много ни мало — жизнь и смерть.

— Как это?

— Любитель он, профан, а туда же… С Серегой нашим они одного поля ягоды. Идеалисты. Экспериментаторы.

— Как это? Я не понимаю.

— Ну ты знаешь, где мы с ним накоротке сошлись. — Катя прежде слыхала от Кравченко, что особо сблизился он со Степаном Базаровым на так называемых гладиаторских игрищах.

Кравченко иногда по профессиональной необходимости, а порой просто из любви к искусству посещал состязания по так называемому русскому бою: организовывал проведение занятий и спецсеминаров для сотрудников своей службы безопасности. Именно на этой „педагогической“ почве он и сблизился с Базаровым, который некоторое время был продюсером и устроителем „гладиаторских боев“. Катя не знала точно, как именно называется у этих чокнутых единоборцев тот, кто организует и финансирует этот безобразный мордобой, да и знать не хотела.

— Ас ринга, или как это у вас там зовется… с ковра, он разве совсем ушел? — вяло полюбопытствовала она.

— Угу. Точнее, его ушли. Пришлось. Не законтачил он с Динамитом, ну и…

— А кто такой Динамит?

Кравченко только руками развел, ну ты, мол, даешь! Катя спохватилась: господи, да это какой-то там у них чемпион.

Вадька им просто болеет, даже однажды, помнится, Катю возил в спорткомплекс любоваться на эту знаменитость.

— Отчего же Степан с этим взрывоопасным не поладил?

— Это их дела. Степа своих секретов не открывает. Да мы с ним год не встречались — много воды утекло. Я и не знал, что у него творится. Вчера он рассказывал, мол, у него уже свое дело — военно-спортивная школа для молодежи. Они с Мещерским как клещи друг в дружку вцепились насчет проблем какого-то там выживания, адаптации к экстремальным условиям и… Словом, скука для подготовишек. Но вообще, судя по пленке — он нам кассету демонстрировал, — в его доморощенном спортколледже вроде бы все уже налажено. Я вот когда вернусь с нашего с Чучелом Сен-Готарда, загляну к Степке на огонек. Может, что путное и для своих мальчиков у него почерпну.

— Вы вот вчера у него пьянствовали, а Лиза, бедная, из-за вас до ночи домой не могла попасть, — укорила Катя. — Она, наверное, к родителям поехала, а это в ее положении уже неудобно.

— Да не у: Степки мы были, не на съемной хате, а в их квартире.

— В какой это их? Чьей?

— Ну, близнецов. Батя им купил на проспекте Мира четырехкомнатную. Там сейчас Димон один печальный обитает.

Впрочем, — тут Кравченко покосился на Катю, — если ты думаешь, что твоя Лизочка целиком уже прибрала к рукам своего женишка, — ошибаешься. Они вот уже месяц как живут отдельно.

— То есть? У них же свадьба шестого июня должна была быть, ее из-за траура отло…

— Степка сейчас постоянно в Уваровке торчит. У Базаровых там дача, еще дед строил. Там недалеко база отдыха. Он ее, оказывается, уже второй год как арендует. Сначала ремонт там шел, а теперь полевой лагерь оборудовали полностью.

— Для чего лагерь?

— Для школы своей, я ж тебе говорю. Тренировочки на свежем воздухе, бег трусцой и все остальное по полной программе. Так что боец наш там сейчас при своих школярах, а Лизка… Вообще-то не мешало ее просветить, за кого, собственно, ей так не терпится выскочить замуж.

— Насчет чего это Лизу не мешало бы просветить? — не поняла Катя.

Но Кравченко весьма непоследовательно вдруг отрезал:

— Не мужское это дело, Катюша, бабьи сплетни перетолковывать.

Она едва не съехидничала: „А что ты только что делал, друг милый“, но удержалась. Кравченко по чисто профессиональной привычке даже ей рассказывает ровно столько, сколько хочет в данную минуту. Большего от него все равно не добьешься. Он хоть на первый взгляд и настоящий лодырь и балбес, но, когда надо, скользкий, как угорь. Больше о Базаровых в те выходные они не вспоминали. И, естественно, Катя забыла и про эти „блюблокерсы“.