Ольга Ветрова - Черная вдова Клико

Впрочем, жизненный опыт – это масса ценных знаний о том, как не надо себя вести в ситуациях, которые никогда больше не повторятся.

Однако, возможно, и вам удастся кому-то рассказать о рубинах, предупредить, предостеречь…

– Темно-зеленый Джеймс лежит у моих ног, – громким, уверенным голосом стопроцентного отличника перевел Вася Забиякин.

– Что?! – В первую минуту я не поняла.

Что с Джеймсом-то? Может, он мой собрат по несчастью. Тоже вчера присутствовал на русско-немецком приеме и тоже выпил чего-нибудь не того, вот и стал зеленым и до сих пор подняться не в состоянии. Видимо, у меня доза была меньше. Или просто холодная вода быстрее привела меня в чувство.

– Сам удивляюсь, Виктория Викторовна, но тут так написано, – Вася лишь развел руками.

Он ведь старался, переводил, выполнил домашнее задание и теперь на уроке поражал меня результатами своего труда.

– Вася, может, пора «Скорую» вызывать? – поинтересовалась я, озаботившись состоянием здоровья Джеймса.

Класс захихикал. На выручку мне и Забиякину пришла отличница Катя:

– Это не Джеймс, это Темза. Просто пишется похоже. «Темно-зеленая Темза лежит у моих ног». Автор этих строк гуляет по Лондону.

– Так и есть, – подтвердила я.

– А я что, я ничего, – засопел Вася. – Я же в Лондоне не был…

Я еле дождалась конца урока. Мысли мои были заняты вовсе не артиклями и двойными отрицаниями.

На перемене в учительской преподаватель начальных классов делилась впечатлениями:

– Спрашиваю у класса на природоведении: какая птица оставляет свои яйца в чужих гнездах? Антипов первым поднимает руку и очень уверенно и серьезно говорит: петух! И ведь с этим не поспоришь…

– А мои тоже учудили, – подключилась географичка. – Интересуюсь: что делать, если заблудился в лесу, куда идти, непонятно, как определить, где север, где юг? Они мне отвечают: дождаться осени, и птицы полетят на юг…

– Виктория, как все прошло вчера? – повернулась ко мне Ираида Менделева.

Я аж подпрыгнула от вопроса. Неужели все уже в курсе моего вчерашнего заплыва? И сейчас будут глазеть на меня с презрением и осуждением. Докатилась! Вернее, доплыла. Может быть, сказать, что я – давнишняя поклонница моржевания?

Ну откуда все всё узнают? Черная вдова не стесняется обсуждать мою личную жизнь. А Таблица – мой досуг.

– Вчера? – замялась я. – Да, собственно, ничего особенного.

– Ну как же. Международная встреча на теплоходе. Гёте – Толстой! И вы там были, я в сюжете в теленовостях вас мельком видела.

– Да, Виктория Викторовна, вы теперь не простая учительница, – вспомнила географичка.

Ага, не простая. Водоплавающая. Хорошо, что телевидение снимало лишь момент отплытия корабля, который для меня чуть не оказался «Титаником».

– И какие они – люди из Веймара? На них отложил свой отпечаток Гёте?

– Ага, как петух в чужих гнездах, – нервно засмеялась я.

Таблица Менделеева буквально пригвоздила меня взглядом.

– Ну то есть, конечно, они интеллигентные такие люди, – забормотала я. – Приятные.

– Боже мой, вы что, с ними даже не поговорили как следует? Не обсудили взаимопроникновение наших культур? Толстой ведь, несомненно, читал Гёте. Это такая интересная тема. Лучше бы уж ваш жених меня пристроил на эту работу. И мы бы обсудили духовные искания Фауста и Андрея Болконского. Оба устали от жизни, разочаровались. Одному попался на пути бес, а второму – бесенок. По имени Наташа.

Интересно, есть ли на свете люди, которые обойдутся без критики в адрес толстовских героинь, а заодно и в мой?

– Вы слишком строги, Ираида. Простота, естественность и открытость – это не от дьявола, – пробасил Сивоброд.

А мы и не заметили, как он вошел.

– Конечно, это мое личное мнение. Не люблю таких несерьезных, таких попрыгуний, – зарделась Таблица.

– Виктория, помнишь, ты просила меня полистать архивные записи, – обратился ко мне Николай. – Так вот, я нашел кое-что на интересующую тебя тему.

– Отлично! Приглашаю тебя на пиццу и разговор!

Это, конечно, не собственноручно испеченная кулебяка, а заказанная еда, но предусмотрен десерт в виде общения с Ритой.

Обожаю своих друзей. Они не считают меня несерьезной попрыгуньей, которая не умеет поразить веймарца даже знаниями на уровне школьной программы. Они воспринимают меня всерьез. Даже когда я говорю о призраках, колдовстве и заплывах в Москве-реке…

Но от этих приятных размышлений меня оторвали. В учительскую влетела завуч по воспитательной работе и возмущенно заявила:

– Опять ваш Толик Баранов издевается над педагогическим коллективом. Идите, Виктория Викторовна, принимайте меры.

Толик Баранов – великовозрастный балбес, который ведет себя как типичный подросток: хамит, грубит, бедокурит. Завуч почему-то решила, что я – единственная, кто имеет на него влияние. Ну да, кажется, я ему нравлюсь не только как учительница. Кстати, может быть, поэтому он и ведет себя так демонстративно? Но главная воспитательница нашей школы не грузилась тонкостями педагогики и психологии. Ей лишь бы побыстрее устранить безобразие. А то вдруг из роно проверяющие нагрянут.

– Что на этот раз? – поинтересовалась я.

– Вместо того чтобы окна и парты мыть, он ходит с забинтованными руками. Мол, травма, я ничего делать не буду. Тут сразу и у других в боку закололо, голова разболелась. Короче, сорвал Баранов санитарно-гигиеническое мероприятие.

– А если у него действительно травма? – обеспокоилась я.

– Симулянт он, – не сомневалась Таблица Менделеева. – Была бы травма, он к медсестре бы сразу пошел.

Я отправилась это проверять.

– Где заработал раны? – спросила я, вызвав забинтованного в коридор. – На рыбалке вытягивал леску руками, а не удочкой?

Толика забирает на выходные старший брат. Так что про рыбалку – это не жестокая шутка, а их общее увлечение.

– Ага! Водичка была – супер, рыба на берег вылезать не хотела, – с вызовом ответил он.

Боже, это что, тонкий намек на мои обстоятельства? Что же это такое! Сегодня мне везде видятся ссылки на вчера. Конечно же, Толик не в курсе, просто старается блеснуть остроумием.

– Ну-ка, разматывай свои повязки, – потребовала я.

Если что-то серьезное, надо в травмпункт идти. Он, недовольно сопя, снял бинты. На ладонях виднелись явно не опасные, поверхностные царапины.

– Обошлось без гангрены, – констатировала я. – Эх ты, Емеля! Видимо, все силы на щуку ушли, на парты не хватило?

– А что я бармен, что ли, стойку драить? Ладно бы еще чаевые платили.

– То есть ты предпочел заняться членовредительством…

– Чего-чего? Я это самое не трогал! – возмутился паренек. – Это мне еще в жизни пригодится.

– Ну и зачем тебе понадобился целый спектакль?