Татьяна Полякова - «Коламбия пикчерз» представляет

Надо сказать, Павел Ильич способен был составить счастье любой особы. Высокий, с отличной фигурой, стильной стрижкой и мягкой улыбкой. Английский костюм и часы, которые стоили примерно столько, сколько Женькина тачка. Я некстати подумала, что, возможно, это судьба и подружка наконец найдет свое счастье, потом вспомнила, что мужчины с отличной фигурой, часами и прочим в ее жизни уже были, но обходилась с ними Женька ничуть не лучше, чем с Петечкой. Две блондинки мне тоже не очень понравились, вернее, они точно не понравились Женьке. Тут мне в голову пришла вот какая мысль: если перед нами племянник Кошкиной, то заподозрить его в том, что он желал ее гибели, чтобы заполучить комнату в коммуналке, просто нелепо. Обстановка кабинета стоила больше, чем можно было бы выручить за комнату. В общем, я мысленно вздохнула: ищем не там. Однако Женька явно не считала визит сюда зряшным. Глаза ее сияли, рот был раздвинут до ушей, я даже испугалась, что она, чего доброго, начнет облизываться, но обошлось.

Между тем хозяин кабинета, покончив с поцелуями, надумал представиться:

– Петренко Павел Ильич.

Женька назвала себя и родную газету, затем указала на меня и, не дав мне рта открыть, возвестила:

– Анна Асадова, – с таким видом, что становилось ясно: в этом месте должны раздаться бурные и продолжительные аплодисменты.

Бьюсь об заклад, мое имя, точнее, псевдоним ничегошеньки Петренко не сказал, но он улыбнулся еще шире и посмотрел на меня оценивающе, должно быть, гадая, кого черт принес.

– Спасибо, что согласились встретиться с нами, – ласково пропела Женька. Павел Ильич проводил нас к столу и усадил в мягкие кресла.

– Кофе, чай?

Женька решила выпить кофе, я чай. Пока одна из блондинок сервировала стол, Петренко с удобствами устроился между нами, как видно, еще не решив, на кого стоит излить свое обаяние. Я напустила в глаза дурнинки, и он переместился ближе к подруге, которая отчаянно скалила зубы. Он опять взглянул на меня, а я подумала: когда рядом сидит такой парень и смотрит на тебя со значением, поневоле начнешь самой себе завидовать. Тут я вспомнила о Ромке и уставилась в пол. Женька закинула ногу на ногу (своими ногами она очень гордилась), и с этого момента Петренко только на них и пялился. Если учесть, что в приемной у него были две пары ног ничуть не хуже, следовало сделать вывод, что он активно включился в игру. Минут пятнадцать Павел Ильич потчевал нас печеньем и конфетами, вскользь упомянул, что фирма под его руководством активно развивается, назвал годовой оборот, после чего мы уже не сомневались: перед нами отечественный олигарх, знакомством с которым мы должны гордиться. Наконец он выдохся и, ласково глядя на Женьку, предложил:

– Что ж, давайте обсудим наши дела.

На лице подруги появилось непонимание. Павел Ильич кашлянул и спросил:

– Вас ведь Альберт Иванович прислал?

Альберт Иванович – Женькин босс, но услышать родное имя в этот момент она явно не ожидала. Непонимание на ее физиономии читалось все отчетливее.

– Извините, – вновь кашлянул Павел Ильич, теперь и он пребывал в растерянности, пытаясь понять, зачем мы пожаловали.

– Альберт Иванович? – нахмурилась Женька. – Собственно, мы совершенно по другому делу, то есть к газете это не имеет отношения.

– Да?

– Мы хотели бы поговорить с вами о вашей тете, – влезла я. Петренко моргнул, должно быть, пытался вспомнить, есть ли у него тетя. – О Кошкиной Марии Степановне, – напомнила я.

– А-а… – Он вроде бы обрадовался, кивнул и опять уставился на Женькины ноги, но радость его длилась недолго, он вдруг нахмурился и спросил: – А при чем здесь тетя?

Только я хотела спросить «где?», как заговорила Женька.

– Дело в том, что ваша тетя прислала письмо моей подруге. – Она кивнула на меня. – Странное письмо. Анна решила с ней встретиться, и тут выяснилось, что ваша тетя исчезла. Она не появлялась дома уже более недели, и никто не знает, где она может быть.

– Ах, вот в чем дело… К сожалению, я тоже не знаю, – улыбнулся Павел Ильич. – Если честно, я о тете успел забыть. Мои родители развелись, и с родственниками по отцовской линии я не имел никакой связи. Кошкина – сестра моего отца, – счел нужным пояснить он. – Могу я взглянуть на письмо? – спросил он.

Женька мне кивнула, я достала письмо и протянула ему.

– Действительно странное послание, – пожал он плечами. – А почему она обратилась к вам?

– Она читала мои книги. Я пишу детективы.

– А-а-а… – вряд ли это что-то ему объяснило.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– На похоронах деда, – ответил он.

– Вы ездили на похороны?

– Что в этом удивительного?

– Ничего, конечно. Но вы сказали, что после развода родителей…

– Пожалуй, я действительно должен кое-что объяснить, – улыбнулся Петренко. – Своего деда я не видел много лет. Родители развелись, вскоре отец погиб, а моя мать со свекром не ладила. Не знаю, в чем причина, она мне никогда об этом не говорила. В детстве я с отцом часто ездил к деду. С моей точки зрения, он был прекрасный человек. Последний раз я был у него после окончания института. Его супруга… в общем, я понял, что мне там совсем не рады. Дед испытывал неловкость, что неудивительно, а я… я решил, что больше к нему не поеду. Глупость, конечно. Но в юности многого не понимаешь. Все последующие годы мы довольствовались звонками. Сначала созванивались на каждый праздник, потом все реже и реже. К сожалению, так часто бывает. Я собирался к нему съездить, но… дела, – развел он руками. – И вдруг пришла телеграмма: дед умер. Разумеется, я поехал на похороны, горько сожалея, что так и не успел повидать его. – Петренко подошел к полке, где стояло несколько фотографий, и повертел одну из них в руках. – Это все, что осталось у меня на память о нем, – вздохнул он.

Мы с Женькой поднялись и подошли ближе. На полке стояла фотография президента и портрет женщины в черном платье с ниткой жемчуга.

– Моя мать, – пояснил Петренко. – Умерла год назад. А вот это мой дед. – Он протянул фотографию мне.

На фото солдатик лет двадцати в шинели и шапке-ушанке улыбался, глядя в объектив камеры. Снят он был на фоне какой-то церкви.

– Ваш дед воевал? – спросила я.

– Да. Это единственная фотография тех лет. Он рассказывал, что к ним в часть приезжали газетчики… Я нашел снимок в бумагах отца после его смерти.

– А с Кошкиной на похоронах вы разговаривали?

– Разумеется.

– О чем?

– О чем в таких случаях принято говорить? Народу было мало, его жена, соседи… жена, по-моему, очень переживала из-за наследства. Тетю это раздражало. Если честно, я ее даже не узнал, и она меня тоже, что неудивительно. Я уехал сразу после похорон, а она отправилась на поминки, сказала, что останется на пару дней.