Татьяна Полякова - «Коламбия пикчерз» представляет

– Попался бы мне в руки этот шутник, – сквозь зубы пробормотала подруга, но меня сейчас занимало вовсе не то, что Женька сделала бы с шутником. Совсем другие мысли одолевали. Тропинка вдоль озера вела в монастырь, почему маска оказалась именно здесь? Ясно, что от нее хотели избавиться, но почему пытались утопить? Проще было бы сжечь, и следа бы от нее не осталось. Проще, но шутник поступил иначе, скорее всего потому, что очень торопился от нее избавиться, а сжечь ее у него не было времени. И он решил ее утопить, не рискнув просто выбросить. У берега глубоко, только не в этом месте, где заросли, а чуть ближе к тропинке. Но в темноте легко ошибиться. И маска, брошенная с берега, не ушла на глубину, а запуталась в траве. На это шутник не рассчитывал, тем более он не рассчитывал, что мы с Женькой именно в этом месте решим искупаться.

– Он шел в монастырь, – произнесла Женька задумчиво, и я кивнула, мысли наши двигались в одном направлении. – Либо это кто-то из рабочих, что живут в вагончике, либо… – Женька вздохнула, идея ей показалась фантастической, так же как и мне. Неужто кто-то из монахинь, нацепив дурацкую маску, пытался напугать нас этой ночью? – Бред, – вздохнула подружка. – Зачем, скажи на милость?

– Кто-то не в восторге от нашего появления здесь, – пожала я плечами. – Расчет был прост: если нас как следует напугать…

– Хорошо, я спрошу иначе, – нахмурилась Женька. – Кому и как мы можем помешать?

– Ты же сама говорила: гибель Кошкиной связана с монастырем, и вдруг появляемся мы, расспрашиваем…

– Хочешь сказать, что убийца здесь?

Я пожала плечами.

– Но как они смогли связать наше появление с убийством?

Я обратила внимание на местоимение «они», но поправлять подружку не стала, потому что не была уверена, что речь идет об одном человеке.

Купаться расхотелось, мы выбрались на берег, я все еще держала маску в руке, и теперь она почему-то меня беспокоила, точно это была не забавная безделушка, а посмертный слепок с обезображенного лица. Набросив на плечи футболку, Женька устроилась рядом со мной на корточках, на маску не смотрела.

– Анфиса, мы когда возле ямы с мужиками разговаривали, Кошкину упоминали?

– Нет. О ней мы сказали только матушке.

– Неужели она?

– Нас могли подслушать. К примеру, та же Наташа.

– Допустим. И отправилась нас пугать?

– Могла кому-то рассказать об этом разговоре.

– Но человек в маске шел в монастырь, это очевидно. Вернуться с ней он не рискнул. Значит, все-таки…

– Что толку гадать, – вздохнула я. – Главное, теперь сомнения отпали: мы на верном пути, а там разберемся.

– Разберемся, – фыркнула Женька. – Что, интересно, они еще придумают, чтобы нас отсюда спровадить?

Я поднялась и бросила маску в воду, она стала медленно опускаться на дно, я наблюдала за этим некоторое время, потом начала одеваться.

– Может, стоило ее взять с собой? – с сомнением спросила Женька. – Пришли бы с ней в монастырь, глядишь, шутник, увидев ее, призадумался бы.

– Уверена, он и так не в восторге от своей ночной вылазки, если бы не эта калитка, мы запросто могли его поймать.

– Почему ты говоришь «он»? – нахмурилась Женька. – Я склонна думать, что это она. Выходка какая-то бабья.

– Почему бабья? – проявила я интерес.

– Отдает мелодрамой и нездоровым романтизмом. Мужик шваркнул бы нас в темноте чем-нибудь тяжелым, и дело с концом.

– Слава богу, что мы имеем дело с романтичной особой, – ответила я.

По дороге в монастырь мы все больше молчали, хотелось поразмыслить, да и разговаривать в таком месте опасались, боясь чужих ушей.

– Возле источника мы о Кошкиной говорили, – буркнула Женька. – Точно. А потом ветка треснула. Кто же нас подслушивал?

Я пожала плечами, мы как раз миновали ворота, и первой, кого увидели, была матушка. Она что-то внушала рабочим, которые с унылым видом стояли рядом.

Заметив нас, матушка смутилась. Мы поздоровались и спросили, смогла ли она поговорить с архитектором. Матушка ответила, что дозвониться до него не сумела, чему мы дружно не поверили. Скорее всего, и не собиралась звонить или попросту забыла.

– Попробую сегодня позвонить еще раз, – заверила она, наверное, чтобы от нас избавиться, и продолжила разговор с рабочими, а мы отправились к раскопкам.

Подошли, заглянули в яму и вместо вчерашних студентов во главе с Волковым обнаружили Козлова. Он сидел на корточках и что-то разглядывал у себя под ногами. Женька оступилась, земля из-под ее ног посыпалась вниз. Козлов от неожиданности вздрогнул и резко выпрямился. На лице его была тревога, но, увидев нас, он тут же улыбнулся и полез из ямы.

– Доброе утро, – сказал он приветливо, отряхивая брючину комбинезона, на котором была земля. – Как отдыхается? – Мы с Женькой переглянулись: это что, намек на наше ночное приключение? Неужто в монастыре о нем уже наслышаны? Впрочем, почему бы и нет. Или человек просто так спросил, без задней мысли? Не дождавшись от нас ответа, Козлов вздохнул и добавил: – Археологов сегодня не будет. Звонили матушке, какие-то у них проблемы возникли. Тормозят работу, – развел он руками.

– А что это вы там внизу разглядывали? – спросила Женька с подозрением.

– Да так, интересно, чем они заняты.

– Можно нам посмотреть? – спросила я.

– Посмотреть? – Он вроде бы удивился. – Смотрите. Только чего смотреть-то. Яма как яма.

Однако мы все-таки спустились вниз под его пристальным взглядом. На довольно утоптанной площадке на дне ямы были вырыты несколько углублений, примерно метр на метр. Мы аккуратно обошли их и оказались на том месте, где недавно застали Козлова. Он сам стоял наверху, уперев руки в боки, и наблюдал за нами.

Я огляделась, но ничего заслуживающего внимания не обнаружила. Женька присела на корточки и вдруг сказала:

– Здесь какая-то плита.

Я наклонилась и попыталась понять, что она имеет в виду. Плит в этом месте было несколько, и искореженных взрывом, и хорошо сохранившихся, похоже, это часть пола, что был в храме. Я присела на корточки рядом с подругой, потратив на лицезрение плиты некоторое время, и я вынуждена была признать, что она отличается от остальных, хотя один ее край терялся под грудой щебня и земли. Судя по всему, раскопали плиту примерно наполовину. Я провела рукой по серому камню, он был неровным. Мне показалось, что на нем есть углубления, след некой надписи, со временем стершейся.

– Что это может быть? – спросила Женька.

– Надгробная плита? – высказала я предположение.

– Откуда в храме надгробная плита?

– Иногда людей хоронили в церкви, под плитами пола.

– Надо же, – сказал Козлов. – Я и не знал. Надо будет Волкова расспросить как следует. Эх, сейчас бы экскаватор подогнать, расчистили бы здесь все в три дня, если б не эти археологи.