Юлия Латынина - Стальной король

«А скажи, дружок, вы так же валялись бы на диванчике, если бы ты сказал ей, что живешь в однокомнатной конуре за кольцевой дорогой, и что ты ни разу в жизни не взял взятки?» — ехидно шепнул рассудок, пока Денис заводил магнитной карточкой темно-зеленый «мерс». Но Денис цыкнул на рассудок, тот завилял хвостом и пошел прочь, как уходит из комнаты обиженный пес, изруганный за изодранную игрушку.

Черяга знал, что в жизни у него появилось, что-то, чего никогда не было, как будто он был! колесом, бесполезным и изломанным, с дыркой посредине, и вот в эту дыру вдруг просунули ось, и колесо завертелось весело и довольно.

Мелькнули внизу чахлые камыши, заплывшие консервными банками, мелькнул покореженный забор почившего в бозе угольного НИИ, и вскоре внедорожник выскочил на мост, перекинутый через неширокую речку Осинку, — приток далекого Урала. Мост кончался прелюбопытным сооружением — на скалистом пятачке, вдающемся в реку, стоял огромный металлический человек ростом с семиэтажку. В одной руке металлический человек держал кирку, в другой- нечто неразличимое в связи с плохой видимостью. Но в хорошие дни нечто можно было идентифицировать как игрушечный завод — с трубами, цехами и газгольдерами.

В целом статуя производила неотразимое впечатление. Если бы динозавры возводили скульптуры, они бы, бесспорно, возвели нечто вроде этого.

Человек был окружен ремонтными лесами. Леса были оклеены объявлениями и афишами, и теперь человек с кайлом в руке рекламировал кандидатов в городскую Думу и жевательную резинку. Наверное, это был один из немногих шахтеров в городе, который сумел сменить профессию и устроиться рекламным агентом.

Шахтер-Полифем некогда, как задумывалось, должен был стоять посреди зеленого сквера, окруженный белопанельными домами, светлыми магазинами и смеющимися ребятишками, обитающими на месте зловонной кучи бараков, украшавших левый берег Осинки с 30-х годов. Белопанельный микрорайон так и не родился на свет. На статую денег хватило, а на дома — нет. Вместо белопанельных домов левый берег зарос самовольной застройкой — балками, где люди жили по две-три семьи в жилище размером с вагончик, и весь этот пещерный город получил название Алаховка — темное название, неаппетитное, пахнувшее анашой, пьяными драками и слезами школьниц, которые слишком рано и слишком страшно переставали быть девушками…

Поэтому-то так и удивился Черяга, когда хозяин крупнейшего в городе банка предложил ему приехать в гости в Алаховку.

Во время оно предсовмина Косыгин, пролетая на вертолете над левым берегом реки Осинки, что текла чуть сбоку от города, кинул взгляд вниз и изрек: «А что же мне говорили, что плохо живут шахтеры? Хорошо живут шахтеры! Вон сколько гаражей!» Сопровождавший высокого вождя первый секретарь обкома не решился разъяснить, что то, что простирается внизу — это не гаражи. Косыгин еще раз окинул «гаражи» задумчивым оком и приказал их снести, как портящих пейзаж возле памятника.

Спустя двадцать лет мудрое указание предсов мина было выполнено. Балки исчезли, и на мест их дивными белокирпичными кустами тянулись хоромы, окруженные высоким забором с колючей проволокой и только что не рвом, в котором плавали крокодилы, и металлический пролетарий парил над рекой на фоне белокаменных особняков новых хозяев жизни.

У самой реки, вжавшись спиной в камыши стояло пять или шесть балков, сросшихся спина ми и чудом уцелевших. Денис подъехал на джипе поближе к воде и увидел старуху, которая мостках полоскала белье. Старуха обернулась в шум машины.

Засим старуха поступила очень странно. Он подхватила простыню, которую только что выжимала в ручье, и с этой простыней, перекрученной наподобие кнута, полетела навстречу Денису.

— Бабушка, — начал Денис.

Мокрая простыня шваркнула его по лицу. Денис, не ожидавший от бабки такой прыти, даже успел посторониться. Бабка замахнулась снова и Денис крепко, но вежливо перехватил ее локти. Бабка лягнулась и громко-громко завопила:

— Убивают!

Послышался скрип двери балка, кто-то выскочил на крыльцо, и мужской голос заорал:

— Отойди, убивец, сейчас стрелять буду!

Черяга оглянулся. У балка стоял дедок с бородой Санта-Клауса, и в руках его прыгало охотничье ружьишко. Тут бабка изловчилась как следует и пнула Дениса ногой. Вероятней всего, что бабке хотелось угодить в пах, но скрюченные артритом ноги не очень-то подымались, и в результате бабка попала супостату по коленной чашечке. Башмаки у бабки были тяжелые, с твердокаменной подошвой, и Денис, не ожидавший от бабульки такой прыти, вскрикнул- скорее от удивления, чем от боли, и выпустил женщину.

Сама же старушка, тяжко охнув и скрючившись в три погибели, села на землю и принялась причитать:

— Не уйдем! Режь, не уйдем! Старик прицелился.

— Да вы что, с ума посходили? — заорал Денис, — я к вам спросить заехал!

— Знаем мы, — сурово отвечал старик, — зачем тут разъезжают на джипах!

— Да москвич я! — сказал Денис, — вон, номер у машины московский! Я спросить хотел — вы не знаете, где Лаптюк живет? Дима?

— А тебе он кто? — подозрительно спросил дедок.

— Да кореш, в одну школу ходили.

— Это кто Лаптюк? — спросил дедка бабку.

— А это который с пятого балка был, — сказала она, — феррум-купрум.

— Спекулянт твой Лаптюк, — сурово сказал дедок, — во, даже памятник засрал!

И сурово ткнул пальцем в обставленную лесами статую рабочего.

— Вам помочь? — участливо спросил Денис, наклоняясь к старухе, все еще сидевшей на земле.

— Да я уж сама как-нибудь, — сказала та, но тут же уцепилась птичьей лапкой за протянутую руку Черяги.

— А что случилось? — спросил тот, — чего вы так — с ружьем?

— Дак мы думали, вы из этих, — объяснила старуха, — из рэкета. Дом отбирать.

— А что, отбирали?

— У всех отбирали, — сказал дедок, подходя, сначала съезжать велели, а потом по домам стали шастать. Грабить людей. Троих таких поймал а их на следующий день милиция выпустила.

— А потом? — спросил Черяга.

— А потом сгорели балки-то.

— Как сгорели?

— А вот так. Эти, которых поймали, прикатили сюда на джипе, и говорят: ладно, по доброму не понимаете, будем разговаривать по-плохому. А в ту же ночь все и загорелось, с четырех концов. Вон, памятник закоптили, памятник чистить деньги нашлись.

— А пожарные? — спросил Черяга.

— А пожарные часов через пять приехали, — объяснил старик, — им тут долго ехать, до пожарной части пешочком пятнадцать минут, вот они обождали по приказу сверху и приехали. Мы-то у воды стоим рядочком, мы уцелели, а все остальное выгорело, что твой Чернобыль.

— Жертвы были?

— Пятеро угорело. Колька Стахов угорел, в лежку пьяный был, а в шестом рядку дите сгорело двухмесячное.