Татьяна Полякова - Предчувствия ее не обманули

– Девушку убили больше суток назад. В пятницу вечером или ночью.

– Тогда зачем он сегодня приехал? – усмехнулась Женька. – На труп полюбоваться?

– Он мог что-то оставить в квартире.

– Ничего подобного. Вы бы видели, с какой физиономией он выскочил из подъезда, совершенно ясно, что труп оказался для него полной неожиданностью.

– Кто ж тогда ее убил? – возмутился парень, как будто мы знали ответ на этот вопрос, но от него утаивали. Я, конечно, тут же выдала нашу версию о том, что Ирина оказалась свидетелем убийства в Сурье и убийца поспешил разделаться с ней.

– Надо выяснить, кому принадлежал крестик на цепочке, который нашли на месте преступления. Я уверена, это украшение Ирины. И потеряла она его как раз в момент убийства.

– Вот я и говорю, нечего водить компанию с типами вроде Витьки, – буркнул парень. Тут мы ничего возразить не могли и замолчали.

В милиции мы пробыли долго, смогли убедить в своей правоте следователя или нет, осталось неясно, хотя версию нашу выслушали. И отпустили с миром, посоветовав больше никуда не лезть. Подобные советы мы слышали не раз, оттого не очень-то впечатлились. Женька зло фыркала, садясь в машину, и мрачно предрекала, что убийцу менты не найдут. Ромка смотрел на нас с недовольством, но молчал, что уже было хорошо.

Решив успокоить нервы, мы заехали в ресторан, Ромка ел за троих, а мы с Женькой обменивались страдальческими взглядами, удивляясь его способности есть в такой момент. Но чаю выпили и понемногу пришли в себя.

– Ну, что теперь? – спросил Ромка, отбрасывая салфетку в сторону.

– Надо встретиться с учительницей, – напомнила я.

Собственно, с бывшей учительницей, а ныне пенсионеркой, можно было встретиться и позднее, но бездействие тяготило, так что я решила: поедем к ней сейчас. Не дожидаясь, что по этому поводу скажет Ромка, я быстро набрала номер телефона Клавдии Тихоновны, полученный от художника Лаврушина. Мне ответил хрипловатый женский голос:

– Слушаю.

– Могу я поговорить с Клавдией Тихоновной?

– Я – Клавдия Тихоновна. А вы кто?

Я представилась и сказала, что хотела бы встретиться в любое удобное для нее время, так как меня очень интересует история деревни Верхняя Сурья, и я надеюсь, что наша беседа поможет прояснить кое-какие вопросы.

– Вы в Колыпине? – спросила Клавдия Тихоновна и, получив утвердительный ответ, предложила: – Приезжайте. – И назвала адрес.

– Что за вопросы ты хочешь ей задать? – проявил интерес Ромка.

– Например, почему Яшка-Каин похоронен рядом с приемной матерью.

– Это что, так важно? – удивился он.

– В расследовании мелочей не бывает, – ответила Женька, Ромка хмыкнул, но заткнулся и более с вопросами не лез.

Клавдия Тихоновна жила в двухэтажном доме еще дореволюционной постройки, на тихой улочке, сплошь заросшей кустами акации. В палисаднике вишня, у крыльца сирень. И улочка, и дом казались декорацией к фильму по пьесе Островского, впечатление было такое, что за последние сто лет здесь ничего не изменилось.

В палисаднике на скамейке сидела пожилая женщина в цветастом платье и соломенной шляпе. Увидев машину, подошла к калитке и распахнула ее.

– Ромка, ты бы здесь подождал, – шепнула Женька. – Не то старушка вообразит бог знает что…

Ромка, кивнув хозяйке, остался в машине.

– А молодой человек, что же, не с вами? – спросила Клавдия Тихоновна, пропуская нас во двор.

– Как-то неудобно, – ответила я.

– Чего ж неудобного? Зовите его, я вас чаем напою.

Женька неохотно поплелась за моим мужем, Клавдия Тихоновна распахнула дверь на веранду, большую, светлую, с круглым столом посередине.

– Присаживайтесь.

Подошли Женька с Романом Андреевичем, и мы устроились за столом. Возле стены стоял буфет, по виду ровесник дома, из него Клавдия Тихоновна достала чашки, вазочку с сахаром и вареньем, а также корзинку с пирогами. Мы с Женькой переглянулись и обреченно вздохнули. Чайник у Клавдии Тихоновны был электрический и стоял тут же, на буфете. Пока она накрывала на стол, Женька успела рассказать о полученном наследстве. Клавдия Тихоновна слушала ее заинтересованно и сразу же стала выспрашивать о ближайших родственниках.

– Так вы правнучка Евдокии Сушковой, в девичестве Добролюбовой? Надо же, как интересно, – покачала головой Клавдия Тихоновна. – Ее родной брат был священником в Верхней Сурье. Там рядом с церковью и похоронен. Сын ее, ваш дед, помню, приезжал в деревню. Он жив?

– Нет. А мама ничего о родне не знает. Вот мы и подумали, может быть, вы нам поможете?

– Попробую, – улыбнулась Клавдия Тихоновна. – А что вас интересует?

– Мы нашли в бумагах покойного Льва Кузьмича жизнеописание Яшки-Каина, – заторопилась Женька. Хозяйка едва заметно усмехнулась.

– Надеетесь сокровища найти?

– А они есть? – влезла я.

– Чего не знаю, того не знаю, – развела она руками. – О сокровищах после смерти Яшки много болтали, да и потом… Вы угощайтесь, угощайтесь, пироги попробуйте, – точно опомнившись, предложила хозяйка и пододвинула корзинку поближе к Ромке.

– Вернемся к Яшке-Каину. Откуда такое прозвище? – задала я вопрос.

– Прозвище он, скорее всего, получил от своих дружков. Яков Фуксон был человеком, совершенно лишенным морали. Вот, кстати, повод согласиться с тем, что ребенок уже при рождении обладает определенным характером, а дальнейшая жизнь либо эти черты усугубляет, либо делает их менее значительными. Иначе невозможно понять, как в такой семье мог вырасти подобный тип.

– Возможно, в приемной семье ему по какой-то причине жилось совсем нелегко, – пожала я плечами.

– Я думаю, Яшка с детства всех ненавидел, – покачала головой женщина. – Им владели два чувства: злобная ненависть и жажда обогащения. И в семье Добролюбовых он наверняка чувствовал себя белой вороной. Интеллигентные люди, искренне верившие, что человек рожден для того, чтобы нести в мир добро. И Яшку они усыновили из добрых побуждений, а что из этого вышло…

– Неужто он действительно убил приемного отца? – нахмурилась Женька.

– Здесь все в этом были уверены, – кивнула Клавдия Тихоновна. – Я родилась через пятнадцать лет после смерти Фуксона, но рассказы о нем хорошо помню. Даже тогда о Яшке говорили, понизив голос, точно чего-то опасаясь. Он был бичом этих мест. Крови на нем…

– Странно, что он похоронен рядом с приемной матерью, мужа которой он, предположительно, убил, – заметила я.

– На самом деле похоронили его на Новой площади, рядом с кладбищем. На этом месте сейчас автобусная остановка. Место выбрали не очень удачное, впрочем, тогда в городе было всего сорок шесть тысяч жителей, а о будущем никто не задумывался. На его могиле поставили гранитный камень и табличку «Здесь покоится славный боец революции». В тридцать шестом году в городе построили завод, дорогу пришлось спешно расширять, памятник оказался помехой. На городской площади в самом центре уже был памятник погибшим революционерам, и Фуксона сначала хотели перезахоронить там, но в конце концов похоронили на кладбище, а на памятнике, том, что на площади, выбили его фамилию. Все сделали в большой спешке. В одну ночь камень демонтировали. Возможно, к тому моменту герой революции вроде Яшки оказался не ко двору, но заявить о том, что он попросту бандит, было, естественно, невозможно, оттого и решили данному событию внимания не уделять. Камень собирались перенести на его могилу, но и от этой идеи отказались. Есть мнение, что на самом деле Яшка так и лежит под асфальтом, на остановке. Но, насколько это вероятно, выяснить сейчас невозможно. Никаких документов не сохранилось. На кладбище раньше была липовая аллея, в конце которой Яшку и похоронили. А чуть дальше могила Тихона Михайловича Рождественского, известнейший был человек в нашем городе, до революции, я имею в виду. Он очень много полезного сделал для Колыпина, происходил из состоятельной семьи, стал священником. Образованный, широких взглядов. С его помощью была открыта публичная библиотека в городе и приют, а больница стала одной из лучших в губернии. Умер он в конце девятнадцатого века, точнее в 1889 году, и был похоронен здесь, в Колыпине, могилу его найти просто, там небольшая часовенка. Так вот как раз рядом с ней и оказалась могила Яшки-Каина. Добролюбов был женат на дочери Рождественского, сам он похоронен в Сурье, возле церкви, могила его чудом сохранилась. Супруга Добролюбова пережила мужа на много лет. К моменту ее смерти кладбище в Сурье уже разорили, вот ее и похоронили рядом с отцом. Еще раньше там были похоронены две ее дочери, одна, как вы знаете, покончила жизнь самоубийством, другая умерла в очень молодом возрасте. Места на старом кладбище немного, оттого Яшке-Каину и пришлось потесниться. Памятник с его могилы, весьма скромный, кстати сказать, куда-то исчез еще лет двадцать назад. Это исчезновение никого не взволновало, на одном из крестов ваши родственники повесили табличку с его именем, но и она, насколько мне известно, не сохранилась. Вот и ответ на ваш вопрос, – закончила Клавдия Тихоновна.