Галина Романова - Расплата за наивность

Поначалу Алка пыталась растормошить его, но, пару раз нарвавшись на откровенно равнодушный взгляд, оставила эти попытки. В эти дни «великой депрессии», как, фыркая, называла их Надежда, жизнь в доме, казалось, замирала. Стасик старался не шуметь и не греметь игрушками, а при любом удобном случае пытался улизнуть на улицу. Алке же ничего не оставалось делать, как ждать.

И она ждала… Ждала и размышляла. Долго пыталась понять причину такого поведения, но не пришла ни к какому выводу и оставила свои тщетные попытки. «Если он сочтет нужным, то рано или поздно поделится этим со мной. А самой лезть в душу не резон», — утешала себя Алка. Но проходили недели, месяцы, а Влад не спешил посвящать жену в свои проблемы.

Алка мучилась от неизвестности, корила себя за всякие мелкие провинности, старалась предугадать любое его желание, но ничего не менялось. Надежда часто бушевала по этому поводу: «Тапочки ему подаешь! Дура! Тебе еще хвостика не хватает, чтобы повилять, и прямо вылитая собачонка на привязи! Не это ему нужно, пойми!» — «А что?» — со слезами восклицала Алка и рыдала на мягком плече подруги. Та, поглаживая ее и утешая, сокрушенно вздыхала и качала головой: «Какой тут можно дать совет — чужая душа потемки… Да и пойми их, мужиков-то».

Подруги долго разговаривали и пришли к единому мнению, что Алке необходимо снова восстановиться на работе. Тем более что место ее до сих пор пустовало. Начальник, часто встречая ее на улице, ласково улыбался и, приподняв шляпу, говорил: «Ждем вас, милая, ждем! Отдохнули, посвежели, пора бы уж и возвращаться».

И Алка вернулась. Прежде, правда, пришлось выдержать неприятный разговор с Владом, но она упорно стояла на своем, и он уступил.

В коллективе ее встретили радушно. Приятельницы с неделю забрасывали ее вопросами, но потом все вошло в привычную колею, и потекли будни, наполненные хлопотами. И хотя Алка уставала смертельно, бросаясь после работы в пучину домашних дел, перемены эти ее радовали. Исчезла зависимость от постоянного ожидания телефонных звонков и звука поворачиваемого ключа в замке. С Владом они теперь общались все больше на бегу. Не желая лишний раз обременять ее приготовлением ужина, он все чаще и чаще обедал и ужинал в ресторане.

Так бы все и шло, если бы не его величество случай…

В тот день у Алки разболелась голова. Начальник, видя, что толку от нее никакого, отпустил ее домой.

Она медленно брела по бульвару, с наслаждением вдыхая морозный воздух, когда взгляд ее уперся в знакомые номера милицейского «уазика». На нем обычно ездил Влад. Машина стояла на стоянке перед зданием городской администрации. Только Алка сделала шаг по направлению к машине, как дверь мэрии распахнулась и оттуда вышел ее благоверный, поддерживая под руку молодую интересную даму. Что дама интересная, сомневаться не приходилось. Ревнивый взгляд Алки моментально выхватил все до мельчайших подробностей. Стильная прическа, безупречный макияж, а уж об одежде и говорить не приходилось — не на местном рынке куплена. Пара, между тем, весело переговариваясь, направилась прямиком к машине.

Закусив губу, Алка с болью наблюдала за суетливыми движениями мужа, заботливо усаживающего женщину на переднее сиденье. Резко рванув с места, машина скрылась за поворотом, а она все продолжала стоять и полными слез глазами смотреть в никуда. Она не помнила, как добрела до Колькиной квартиры. С порога кинулась в Надькины объятия и разрыдалась…

Много позже, успокоенная заботливой подругой, Алка потягивала обжигающий чай и внимательно слушала ее нравоучения.

— Это же надо до чего себя довести, — кипятилась та. — Ты же себя потеряла! Ты превратилась в его тень, в рабыню. А он наглым образом пользовался этим. Настроение, видите ли, у них плохое! Разговаривать, видите ли, они не желают!

В этом месте она обрушила свой кулак на стол, да так, что Алка подпрыгнула:

— Эй, ты потише, Валерика разбудишь.

— Я тебе дам — потише! — Надька все же снизила голос до полушепота, опасливо посмотрев в сторону комнаты, где спало их с Колькой сокровище. — Ты разучилась радоваться по-своему. Ты ведь улыбаешься сейчас только тогда, когда его величество снизойдут до тебя и позволят улыбнуться.

— Не преувеличивай. — Алка недовольно поморщилась. — Просто его настроение передается и мне. Ты же знаешь, как я люблю его!

В этом месте она опять всхлипнула. Надежда с неодобрением поджала губы и в очередной раз покачала головой:

— А мне лично кажется, что не любовь это вовсе, а нечто другое…

— Придумаешь тоже, — возмутилась подруга.

— Да, да! И чем я больше думаю обо всем этом, тем сильнее убеждаюсь, что ты его не любишь! — торжественно изрекла Надежда.

— А что же я тогда, по-твоему, делаю? — стараясь говорить спокойно, Алка воззрилась на подругу.

— Юношеская влюбленность, которая трагически оборвалась и закончилась рождением ребенка, постепенно превратилась у тебя в желание быть с кем-нибудь рядом. Ведь вспомни — тогда все от тебя отвернулись, ты осталась совершенно одна. А тут проходит пять лет, и нежданно-негаданно является тот, кто стал виновником всех твоих бед. Разумеется, ты потянулась к нему. В подсознании у тебя жила мысль — если он принес мне столько страданий, он же меня от них и избавит. Ведь так? Так! И что же выходит? Ты отдаешь всю себя, но не находишь отклика. А почему?

— Почему? — тупо переспросила Алка.

— Да потому, что в тебе так и продолжает жить страх, зародившийся несколько лет назад. Ты боишься, что Влад опять исчезнет из твоей жизни. Отсюда и все беды! Ты в своем желании постоянно угождать ему перестала быть сама собой. Ты превратилась в идеальную кухарку, горничную, но только не жену. А это твое желание непременно забеременеть! Вот скажи — зачем тебе еще один ребенок?

— Ну… может, все эти сложности закончатся с рождением малыша, — мямлила Алка. — Ведь Стасика ему не пришлось нянчить. Еще… психологи утверждают, что с каждым ребенком любовь у супругов возрождается с новой силой. А у меня все никак не получается…

Алка опять зашмыгала носом. Надежда с сочувствием смотрела на подругу.

— А Влад-то сам хочет этого ребенка или нет?

— Не знаю, — пожала плечами Алка. — Я несколько раз пыталась поговорить об этом, но он как-то вяло реагировал. Вроде бы и не против, но и радости особой не выказывал.

— Вот! — зацепилась Надежда. — А я о чем?

Решительно утерев платком мокрые щеки подруги, она взяла ее лицо в ладони и с нежностью произнесла:

— Эх, Алка! Смотрю я на тебя и диву даюсь — до чего же ты себя не ценишь. Ты в зеркало часто смотришься?

— Смотрюсь, а что это меняет? — печально произнесла Алка. — Видела бы ты ту дамочку, с которой он шел. Он на меня уже давно так не смотрит.