Галина Романова - Рыцарь чужой мечты

– Да, – не раздумывая ни минуты, согласилась Ирина. – Я сейчас. Я скоро.

Она отключилась и тут же принялась носиться из комнаты в комнату, хватая на ходу вещи, причесывая волосы, закручивая их полуспутанными в хвост. Стас поначалу пытался помогать ей, но когда узнал, к кому собралась в гости его жена, встал монолитом возле двери.

– Не пущу! – заявил он, глядя на нее с неприкрытой враждебностью. – Не пущу!

– Стас, не начинай. Мне надо!

– Ты хотя бы кофе хлебни перед дорогой. – Пока она металась по комнатам, собираясь, он заварил кофе и стоял теперь с крохотной чашечкой в руках, глядя обиженно и настырно.

– Хорошо, давай, давай. – Она одним глотком опустошила чашку и тут же снова заспешила: – Извини, милый, некогда!

Кошелек с деньгами в сумку, расческу туда же. Так, что еще? А, ключи! Ключи нужны от дома. Кто знает, когда она вернется и окажется ли Стас дома. Так, кажется, все.

– Стас, я тебя прошу. – Ирина всплеснула руками, хлопнув себя сумочкой по боку. – Я недолго. Ну, милый…

– Ты дура, ты это понимаешь или нет!!! – заорал он так, что Ирина от неожиданности присела. – Ты под следствием! К тебе завтра адвокат пожалует, а ты в гости к преступнице собралась!!! Зачем? Что выяснять? Она врать тебе собралась. Или еще чего доброго – подставит…

Он стоял у двери мертво. И орал, не убавляя оборотов, так, что у нее закружилась голова. Сил-то не было после двухсуточного заключения. Чего и в самом деле было храбриться, ехать куда-то? Нет же, попала шлея. Он стоит, не уходит. И она стоит, да еще и огрызается. Может, и уступила бы, не соверши Стас тактической ошибки.

– Другие бабы возле телевизора сидят, чепчики вяжут, а ты носишься по подругам и врагам своих подруг. Неизвестно, что и кого ищешь! – произнес он в запале ссоры.

А ее тут же заело. И тут же вспомнилось, и тут же выскочило:

– Другие бабы? Это какие такие другие бабы? Не те ли, что в мое отсутствие тебе постель греют?

Он дернулся, будто она его ударила. Даже голову назад откинул, как от пощечины. Потом уставился на нее и долго смотрел, пристально. Потом отошел от двери и проговорил:

– Черт с тобой! Вали куда хочешь. Что хочешь, то и делай, раз ты такая дура…

Она была очень рассержена на Стаса, очень недовольна собой, что позволила себе проговориться. Очень встревожена заявлениями рыдающей Моховой. Потому и помчалась прочь из дома, не попытавшись хоть как-то сгладить то, что взбудоражила неожиданным своим выпадом. Не ко времени, не сейчас, утрясется, решила она, высаживаясь из такси возле дома Светланы Моховой. Стас теперь наверняка кинется к своей любовнице за утешением, а потом…

Пусть будет так, как будет. Сейчас она должна узнать что-то очень важное. Зачем-то Мохова ее вызвала.

Черт побери, Стас оказался прав на все сто!

Мохова ничего нового ей не сообщила. Без конца плакала, восклицала, жалела всех подряд, включая себя. Тысячу раз, наверное, повторила, что она ни в чем не виновата. Ко всему прочему навязалась Ирине с ненужной выпивкой. Той пить не хотелось, а отказать было неудобно – Светлана предложила выпить за помин Наташкиной души. Пришлось выпить бокал вина, закусить его дыней и снова слушать. Слушать, слушать без конца бред идиотки.

Из дома Моховой Ирина вышла уже затемно. К стоянке такси шла нетвердой походкой и все удивлялась, почему так опьянела с одного бокала вина. В машине ее развезло еще сильнее, голова клонилась на грудь, в висках постукивало, а когда начала выходить из машины, то ноги и вовсе ее не слушались. Колени подгибались, ее шатало из стороны в сторону, приходилось держаться за стены, за перила. Кое-как поднялась к себе на этаж. Полезла за ключами и выронила сумку, все свое добро рассыпав по полу. Начала было собирать и как-то так неловко присела, что начала тут же заваливаться на бок.

– Господи, что со мной? – прошептала она, подползла к двери на четвереньках и начала биться об нее головой, без конца повторяя: – Стас… Стас, открой! Хоть бы ты был дома! Открой!!!

В какой-то момент голова ее провалилась в пустоту, и она начала падать. И упала бы, не подхвати ее муж под руки.

– Боже мой, Ирина! Ты пьяна?! – закричал Стас на весь подъезд и потащил ее под мышки в квартиру, содрав с ее ног туфли о высокий порог. – Боже, как ты пьяна!!!

Он швырнул ее на диван в гостиной, вернулся на лестничную клетку, собрал все ее вещи, посовал обратно в сумочку, запер квартиру и вернулся к ней. Ирина полулежала на диване с высоко задравшимися штанинами брюк и кофтой и смотрела на расплывающееся изображение своего мужа, выкрикивающего гневно:

– Ты напилась! Как ты могла? Ты с ума, что ли, сошла совсем?!

– Я… Я… – Язык плохо ее слушался, но она очень старалась донести до него очень важную вещь, ту, ради которой она проделала такой сложный, такой трудный путь домой. – Я не пьяна. Ты был прав насчет Моховой… Ничего нового, но она, кажется, меня отравила…

И Ирина отключилась.

В женщине, которую только что вынесли из подъезда на носилках, очень трудно было узнать Ирину. Заострившийся нос, желтые ввалившиеся щеки, растрескавшиеся губы. Так это было неестественно и страшно, что Виктор Иванович не рискнул подойти, хотя шел именно к ней. Шел для важного и нужного разговора.

Пришел к Ирине, а наткнулся на карету «Скорой помощи» и толпу возле подъезда. Как падок наш народ на сенсации, ох как падок. Медом не корми, позволь узнать, что там случилось у соседа. Хотя, может, и не любопытством здесь пахло, а простым человеческим участием. А он злился, что снова забрел в тупик. И на гадкое чувство собственной благодарности еще злится, не позволяющее ему не тормозить дело Моховой и отправлять его в суд.

Это ведь он добился, чтобы обеих женщин освободили из-под стражи. Он стучал себя кулаком в грудь и без конца твердил о презумпции невиновности. И настаивал, чтобы все силы были брошены на то, чтобы разыскать неизвестного любовника погибшей. С чего она вдруг его боялась, а?

И умом, и профессиональным чутьем своим Виктор Иванович понимал, что версия с любовником может оказаться пустышкой. А мускулистый парень, испуганно дающий показания, мог просто наболтать невесть что, чтобы от него отстали.

И все же Виктор Иванович продолжал стоять на своем. И продолжал убеждать окружающих, что не верит в виновность как одной, так и второй женщины.

– Надо же, как же это, а? – вздохнул кто-то возле левого плеча Виктора Ивановича. – Вчера днем только видела ее на лестнице. Поздоровались, все вроде было нормально, а тут вдруг будто мертвая лежит. Надо же…

Виктор Иванович скосил взгляд. Женщина лет тридцати семи. Высокая, скуластая, с черными, как ночь, глазами и выбеленными до хруста длинными волосами. Она прижимала ладони к груди, комкая на ней льняную кофточку, и тревожно восклицала то и дело.