Галина Романова - Рыцарь чужой мечты

Может, цветы ей купить сегодня, а? Цветы и… Что еще можно? Духи, во! Нет, лучше безделушку какую-нибудь на кухню. Она любит это барахло, пускай тешится. А с духами можно попасть впросак. Не помнит и не знает, какими именно она теперь пользуется.

Он и в самом деле давно ей ничего не покупал. Все ведь некогда. Часть ее упреков все же справедлива, спорить сложно.

– Михаила Семеновича нет, – пропела секретарша Гришина приятным голосом.

– А где он? Когда будет? – прицепился к ней Виктор Иванович, представившись.

Цеплялся, а сам злорадно думал: интересно, а гришинская секретарша тоже влюблена в своего начальника или как? Тоже плачет ночами в подушку и объясняется с его женой? Вряд ли. Гришин – он же еще тот ходок. У него все много проще. Не особо он станет тревожиться тем, отчего в душе его жены холодно и черство и с чего это вдруг его секретарша начинает путать в словах буквы. Рявкнет, лишит премии, и дело с концом. Бабы все по своим местам и рассредоточатся. А у него…

– Михаил Семенович на происшествии, Виктор Иванович, – мяукнула секретарша Гришина. – Когда будут, не знаю.

– Вы передайте, что я ему звонил. Если не найду его сегодня, утром пусть ждет меня в гости.

Гришин, стало быть, на происшествии. Что-то снова стряслось в их большом городе. А могло и не случиться. Могло у Гришина случиться неожиданное окно, и он теперь тискает на какой-нибудь съемной квартире грудастую тетеху и головы не ломает над тем, как ему распорядиться неожиданно открывшимися чужими чувствами. Н-да…

– Нина, я отъеду ненадолго, – ровно, без чрезмерной сухости отрапортовал Виктор Иванович, выходя в приемную. – Если что-то срочное, разыщи меня по мобильному. Письма все отправила?

– Да.

Ниночка упорно игнорировала его взглядом, бесцельно перебирая клавишами клавиатуры.

– Молодец, что отправила, – чуть резче, чем бывало раньше, похвалил он ее и вышел из приемной.

Черт! Видимо, и правда придется с ней расстаться, хотя и жаль. Ну а как работать в таких условиях?! Она будет киснуть, нос вешать, а ему придется голову ломать: из-за любви своей неразделенной или еще из-за чего приходит на работу его секретарша с покрасневшими от слез глазами.

Жена тоже хороша, расстроила девчонку. А ему ведь так и не позвонила. Затаилась, наверное. Ждет, что он станет распекать ее за звонок его секретарше. Она тогда прицепится к тому, что он за Ниночку заступается. А он не станет вовсе жену распекать. Просто позвонит ей сейчас и попросит пирогов на ужин, вот!

– Пирогов?! – Голос у жены звучал глуховато и растерянно. – Каких пирогов, Витя?!

– Пирогов хочу, милая, с рисом и яйцами, они у тебя прелесть просто. И кстати, совсем забыл, что там у тебя с миксером стряслось?

– Сгорел. – Ему почудилось, будто жена ахнула едва слышно. – А что?

– Ничего, новый сегодня куплю. Какую фирму предпочитаешь?

– Все равно, Вить, – произнесла она после паузы, наверняка заполненной ее размышлениями на тему: что вдруг могло стрястись с ее мужем? – Слушай, а с капустой делать пирожки?

– И с капустой тоже.

Он улыбнулся, представив себе ее растерянное лицо. Лицо, к которому привык и которое не собирался менять ни на какое другое.

– Вить… – она ощутимо подавила вздох. – А с яблоками?

– И с яблоками! – Он рассмеялся едва слышно. – Знаешь, что хотел сказать тебе давно, да все забывал?

– Что? – Она настороженно примолкла, видимо, ожидала разноса за свою телефонную выходку.

– А я ведь тебя люблю, милая! Прости, если обижал.

– Ты не обижал, – она всхлипнула. – Я просто… Просто устала, наверное. И дура я, Вить! Простишь меня?

– За что?

– За все. Секретаршу твою обидела сегодня, жаловалась? – все же не выдержала, призналась.

– Нет, не жаловалась. Да бог с ней, с секретаршей. Ты меня домой-то ждешь хоть?

– Я тебя всегда жду, Вить, – она заревела. – И пирогов твоих любимых напеку сегодня, так и знай. Ты только… Только возвращайся, Вить, скорее…

Как же ему стало славно от ее слов и слез. Так славно и сладко, что в горле засаднило, а глаза защипало, стоило представить себе, как она летит сейчас на кухню в слезах и хватает с полок муку, скалку, соль, сахар. Месит тесто, плачет и ругает себя. Устала она, конечно, ему не стоит на нее обижаться. И вниманием его обделена, спорить сложно. Так что все ее выпады и неожиданные выходки простить все же можно. Ведь никого же ему рядом не надо, только ее…

– Вот это люди меня посетили! Чего это сам пришел, вызвал бы, я бы подъехал. – Гришин кривовато ухмылялся, посматривая на вошедшего в его кабинет Виктора Ивановича.

– Ничего, мне несложно. – Виктор Иванович вернул ему его кривоватую ухмылку. – К тому же застать тебя и вызвонить – то еще занятие. Скрываешься, что ли, от меня, не пойму!

Гришин смутился и в суетливом замешательстве принялся перебирать бумаги на столе. Новостей у него для гостя хороших не было, вот и смущался.

Как сказать? Как ошарашить?

С чего начать разговор, Гришин затруднялся придумать. Хоть бы тот сам что-нибудь подбросил для начала, а то уселся, чаек потягивает, смотрит с прищуром и молчит. А ему отдувайся за его подзащитных, думай и решай, как правильнее…

– Ну, Семеныч, чего куксишься? Давай поделись своими соображениями.

– Какими?

Тот перестал теребить приказы с протоколами и уставился на гостя вроде как с непониманием. Даже плечами подергал для порядка.

– Как какими? Чего же, и новостей нет никаких по нашему с тобой общему делу?

– Ну… Что можно считать новостями, Иваныч? – ему просто рот свело от желания выругаться. – Ничего же нового не случилось.

– Как же это не случилось? Как раз и случилось.

– И чего?

– Ты ваньку-то не валяй, Михаил Семенович, – перестал быть любезным Виктор Иванович, с грохотом устанавливая пустую чашку на стол. – И тебе, и мне известно, что одна из наших с тобой подозреваемых попала в больницу в тяжелейшем состоянии. Диагноз врачи пока вынести затрудняются…

– Выносят приговор, – ворчливо перебил его Гришин, потирая затылок. – А диагноз ставят.

– Вот я и говорю, пока нет его, диагноза.

Виктор Иванович нервно дернул шеей, что-то подсказывало ему, что у Гришина припрятан какой-то гадкий кролик в шляпе. Мастер тот был на нехорошие фокусы.

– Почему нет? – не разочаровал его Гришин, погано улыбаясь. – Диагноз уже имеется.

– Да ну! И что же говорят врачи?

– Отравление, – с виноватым каким-то кряканьем ответил Гришин, снова принявшись рыться в бумагах, которыми был завален его стол.

– А-аа, ну про отравление и я знал, – боясь радоваться, молвил Виктор Иванович, продолжая наблюдать за хозяином кабинета. – Муж всех соседей успел оповестить, что жена алкоголем отравилась.