Галина Романова - Девушка с секретом

— Ничего, — успокоила хозяйка, словно угадав ее мысли. — Отрастут! Ты за несколько дней, вишь, как посвежела, а поживешь у меня подольше, красавицей станешь. Пашка тогда еще пуще любить будет… И бродить по ночам перестала. По первости все шаталась. Сама идешь, а глаза закрыты. А сейчас, помилуй господи, все хорошо…

Она поднялась и принялась убирать со стола, тихонько бормоча прогнозы их с Пашкой совместного счастья. Слушая ее, Женька невольно и сама начала верить в то, что все будет хорошо. Но тут же что-то тревожно натянулось в ее душе и предостерегающе шепнуло, что для безоблачного будущего еще ой как далеко!..

Похороны Лаврентия были назначены на среду.

С утра подул северный ветер. Молодые курсанты местного милицейского училища зябко кутались в воротники бушлатов, розданных им по этому случаю. С нетерпением поглядывая на двери подъезда дома, где не так давно жил и царствовал Лаврентий Степанович, они вполголоса о чем-то переговаривались.

Наконец двери широко распахнулись, пропуская гроб с телом покойного и многочисленную толпу близких родственников, вытирающих платками непрошеные слезы.

Татьяна, подхваченная с двух сторон убитыми горем дочерьми, с плотно сжатыми губами смотрела перед собой. Со стороны казалось, что она находится на грани помешательства. Остановившийся взгляд, отсутствие какой-либо реакции на происходящее сильно заботили престарелого отца, который был тут же рядом и с тревогой посматривал на дочь.

Лишь на кладбище она обвела взглядом всех присутствующих, судорожно вздохнула и через мгновение разразилась рыданиями.

— Николай Федорович! — стонала она сквозь всхлипывания. — Как же я теперь?! Кто мне его заменит?!

Прокурор угрюмо посмотрел на гроб и, тяжело вздохнув, легонько похлопал ее по плечу.

— Крепитесь, Татьяна Николаевна, крепитесь, — пробормотал он, играя желваками. — Не оставим, поможем…

Люди стали подходить прощаться…

Перед тем как опустить крышку, слово взял прокурор.

Его твердый, проникновенный голос умело играл на чувствительных струнах человеческих душ, вызывая целый шквал эмоций…

— Каков оратор! — невольно вырвалось у Игоря Владиславовича, который стоял чуть в стороне от процессии и внимательным взглядом следил за происходящим.

Николай Федорович между тем принялся восхвалять достоинства без времени усопшего и так увлекся, что едва не допустил оплошность, в завершение своей речи заявив, что виновные понесут наказание… Лишь заметив, как гул недоумения пронесся по толпе, поспешил исправить положение.

— Как неосторожны бываем мы за рулем?! — смутился он. — Дорога наказывает нас за небрежность!..

Толпа облегченно вздохнула и закивала в знак согласия с высокопоставленным начальником. А тот, во избежание дальнейших эксцессов, скомкал речь и, пожав руку Татьяне, быстрыми шагами удалился с кладбища.

Игорь, поначалу последовавший за ним, внезапно остановился, заметив среди памятников женскую фигуру. Что-то показалось ему в ней знакомым. Он посмотрел вслед удаляющемуся прокурору и, махнув рукой, пошел по направлению к ухоженной могилке.

— Виктория Львовна! — тихо окликнул Игорь Владиславович, поравнявшись с высокой оградой и узнав наконец женщину. — Здравствуйте…

Женщина подняла на адвоката потухшие глаза.

— Простите?! — склонила она чуть набок прекрасную головку. — Что-то не припомню!.. Извините, еще раз.

— Я Игорь Владиславович, адвокат вашей невестки, — представился он, протягивая руку. — Мы неоднократно с вами встречались.

— А-а-а, — протянула она, смутившись от того, что ее руки были перепачканы землей. — Да, да, конечно… Простите, у меня руки в земле, решила немного привести в порядок могилку Антона.

— А вы давно приехали? — Игорь Владиславович помог ей подняться с коленей и, дождавшись, когда она ополоснет ладони водой из пластиковой бутылочки, вызвался проводить.

Решено было идти пешком.

Ветер понемногу стих, и на город опустилась редкая для этого времени года тишина. Когда воздух до хрустальной прозрачности чист, а на душу снисходит удивительное ощущение покоя.

Виктория Львовна, поначалу с недоверием поглядывавшая в сторону молодого адвоката, постепенно разговорилась и скоро посвятила его во все злоключения, которые произошли с ней после смерти мужа.

— Вы знаете, — говорила она, проникновенно заглядывая ему в глаза. — Антон умер. Приехала к маме, а у нее новый муж. Хотя возраст уже… а она все никак не найдет себя. Пришлось возвращаться. Деньги после Антона остались, сняла скромную квартирку на окраине, там и живу.

— А вы давно в городе? — поинтересовался Игорь.

Сложная судьба этой миловидной женщины невольно вызывала сочувствие.

— Нет, не так давно. Даже на работе еще не успела восстановиться. Но мне обещали помочь.

Виктория облокотилась на перила моста и задумчиво посмотрела на неподвижную воду, серой пугающей ртутью распростертую далеко внизу.

— Жутко, — тихо промолвила она.

— Что вы говорите? — склонился к ней Игорь.

Виктория Львовна резко отпрянула, и если бы не была вовремя подхвачена сильными мужскими руками, то наверняка упала бы.

— Извините, — тихо произнес он, почувствовав, как напряглось тело женщины под его ладонями.

Недоуменно глядя на него, она тихо шевелила по-детски пухлыми губами и не произносила ни слова. Игорь пристально посмотрел ей в глаза и неожиданно почувствовал, как теплая волна мягко обдала его изнутри.

Вмиг обострившееся зрение мгновенно выхватило всю яркую палитру ее на первый взгляд неприметной внешности. Полное отсутствие косметики лишь подчеркивало ее свежесть.

— Виктория… — тихо прошептал Игорь, проведя тыльной стороной ладони по щеке молодой женщины.

Нежный румянец вспыхнул на высоких скулах, и Виктория мягко высвободилась из его объятий. Чувствуя, как с теплом ее тела из его рук ускользает ощущение чего-то прекрасного, он торопливо произнес:

— Виктория Львовна, давайте как-нибудь вместе поужинаем?..

Она удивленно подняла на него глаза и, мгновение подумав, согласно кивнула головой.

Двадцать минут спустя, обменявшись телефонами, они попрощались у подъезда дома, где она не так давно сняла квартиру, и Игорь Владиславович побежал на автобусную остановку.

Радость, отчего-то переполнявшая его через край, была столь очевидна, что сердитая контролерша обошла его вниманием и не спросила билета.

Слежку Павел почувствовал сразу. Зеркало заднего вида упорно выхватывало из темноты ночи две настойчивые фары. Они неотступно вели его от самого проспекта, где он заправлялся.

Гадать о том, кто это мог быть, не приходилось. Бандитская радиопочта донесла, что на него объявлена охота. И не кем-нибудь, а тем, кто раньше во всеуслышание заявлял о своем покровительстве.