Ольга Тарасевич - Смертельный аромат № 5

Она босиком прошлепала на кухню, опустошила баночку кока-колы. И спать расхотелось окончательно.

Оглянувшись на всякий пожарный по сторонам, Лера пробралась туда, куда и ей, и подружкам входить не разрешалось ни за что на свете. В мамину комнату.

Глаза привыкли к темноте, и вот оно, богатство! На туалетном столике и французская тушь, и помада, и духи. Мама косметикой пользоваться не разрешает. Смешно прямо! У нее в агентстве полно пятнадцатилетних девчонок. Подумаешь, два года разницы. Им – можно. Лере же почему-то нельзя. Ох, накраситься бы всем этим богатством. Тогда, может, Вася из параллельного класса и в кино бы пригласил.

«Нет, в кино не надо, – любуясь впотьмах металлическим тюбиком помады, подумала Лера. – В кино надо целоваться. А я не умею. И потренироваться, как назло, не с кем».

Щелкнула входная дверь, и Лера заметалась по комнате. Мама вернулась! Что делать? Назад к себе нельзя. Ее дверь – вторая по коридору, мама сразу же заметит, обо всем догадается. Тогда что? Из этой комнаты можно пройти в спортзал, а оттуда – на кухню.

Стараясь не шуметь, Лера осторожно пробиралась по квартире.

«Мама, когда возвращается, заходит меня поцеловать. Сделаю вид, что уснула на кухне, – решила она и, усевшись в плетеное кресло, свернулась калачиком. – Нет, не так. Я на стуле, голова на столе. Свет зажигать поздно».

Мама не зашла в ее комнату. Не прокричала встревоженно:

– Валерия, ты где?!

Прямо в туфлях, звонко стуча каблуками, прошла к себе, и Лера беззвучно заплакала.

«Я ей не нужна, – думала она, тихонько пробираясь в свою комнату. – Работа, работа, всегда работа. Я лишняя. Вот возьму и умру. Тогда она пожалеет. Но будет поздно».

Внезапно она замерла, пораженная раздающимися из-за двери маминой комнаты звуками.

«Мама плачет? Сидит в темноте и плачет? Это первый раз. Случилось что-то ужасное», – подумала Лера и уже собиралась ворваться в комнату и броситься мамочке на шею, когда рыдания прекратились. Защелкали кнопки телефона.

– Лика, прости, что разбудила. Да, случилось. Случилось! Плачу. Тебе не показалось. Больше никого не убили. Хуже. Бывает. Дима Платов – убийца! Его арестовали. Хорошо. Буду по порядку. Вечером я поехала к Диме. Не знаю, какого рожна мне там было надо. Ты все всегда знаешь? А с Франсуа перед тем, как переспать, ты думала?

«Веселенькая картина, – ошарашенно подумала Лера и присела на корточки. – Так, дядя Дима убийца. У тети Лики появился какой-то Франсуа. Но ее программист точно русский!»

– Вот и я не думала. Он предложил – я поехала. Нет! Какое счастье, ничего у меня с ним в этот раз не было.

«А в предыдущий? Ну, мама дает. Лера, веди себя прилично, веди себя прилично», – мысленно закривлялась девочка.

– Я задремала. Говорю, не было! Можно просто лежать в постели. Тебе этого не понять, точно! В общем, заснула. Проснулась от того, что он включил компьютер, потом с кем-то поговорил по телефону. Скинул халат, натянул джинсы. Я решила, у него есть постоянная женщина. К которой он и помчался. В общем, когда Дима уехал, я залезла в его компьютер. Он его не выключил, так торопился. Вначале ничего не поняла. Никаких баб, только деловая переписка. Но когда я открыла папку с удаленными письмами. Там, там было…

Мама опять зарыдала. И, всхлипывая, продолжила:

– Там было письмо от Наташи Захаровой. Она написала, что все знает и что ей нужно за молчание двести штук гринов. Я ждала его, чтобы выяснить, что все это значит. Но поговорить нам так и не удалось. Я слышала, он на первом этаже, в туалете, его, кажется, тошнило. А потом в дом ворвались какие-то люди. И Диму затолкали в машину. Успела спросить этих людей, за что. Они… Они сказали, он убил Наташу Захарову! Лика! Отец Леры – убийца!

«Отец – убийца. Отец. Папа. Папа», – застучало в висках. Зажав уши ладошками, Лера неслышно пошла в свою комнату. И бросилась на кровать.

Дядя Дима – папа. Он убил тетю Наташу. Папа. Убил. В голове не укладывается…

– Значит, так, гражданин Платов Дмитрий Евгеньевич. Давайте мы с вами договоримся следующим образом. Время уже позднее, я больше суток на ногах, – Тимофей Аркадьевич потер ноющее сердце. – Что? Курить? Вообще-то в моем кабинете не курят, но в порядке исключения – пожалуйста. Договоримся так. Картина произошедшего мне в общих чертах понятна. Я задам вам уточняющие вопросы, и на этом наша первая беседа закончится.

Платов неловко вытащил скованными наручниками руками пачку сигарет.

– Я не убивал Наталью! – сказал он и извлек из кармана зажигалку.

– Давайте я вам помогу.

Ковалев крутанул колесико, дождался, пока кончик сигареты покраснеет, и недовольно подумал: «Несознанка. На что человек рассчитывает? Взяли ведь практически с поличным. Завтра очную ставку со свидетелем проведу – может, тогда посговорчивее станет».

Потерев переносицу, Тимофей Аркадьевич водрузил на нос очки и поинтересовался:

– Зачем вы поехали к Наталье Захаровой?

– Она прислала мне по электронной почте письмо. Там было что-то вроде того, дескать, она обо всем знает и требует за молчание 200 тысяч долларов. Потом Наташа позвонила. Я сказал, что нам надо встретиться, и поехал к ней.

– Понятно, – следователь завертел в руках ручку. – Значит, Захарова не была вашей сообщницей, а решила вас шантажировать.

– Какой сообщницей! – Платов судорожно сглотнул слюну. – Я не имею к произошедшему никакого отношения. Поверьте мне! Я говорю правду.

– Она не была сообщницей, но обо всем догадалась и собралась шантажировать. Конечно, это ее характеризует не лучшим образом. Но вы решили проблему радикально. А куда вы дели ремень, которым задушили Захарову?

Платов вздохнул:

– Я ее не душил.

«Надо было отложить допрос на завтра, – недовольно подумал Тимофей Аркадьевич. – Ишь, как выкобенивается. Но ничего. Я устал, он устал. Но мне-то не привыкать. В конце концов я его так измотаю, что он во всем признается».

– Дмитрий Евгеньевич, разговор у нас с вами долгий, судя по всему, будет, – сказал следователь, вставая со стула. – Чаю хотите? Ну, знаете ли, водки! Давайте попьем чаю, и вы мне все расскажете. И про Наташу, и про девочек. А что мне понять особенно сложно – так это то, что вы вообще решились вот так конкурента устранить. Чем вам гражданка Суханова насолила? Бандиты так между собой разбираются. Но вы-то вроде как интеллигенция. Что за времена настали…

Ира Суханова посмотрела на дочь, понуро склонившуюся над тарелкой, и в горле застрял комок. Она плохая мать. Плохая. Но если девять дней по Наташе Захаровой – это единственная возможность побыть вместе. Что ей еще оставалось делать?.. К тому же девочка сама вдруг захотела пойти. Хоть чего-то захотела… Лерочка в последние дни ходит как в воду опущенная. Не ест, забросила свой любимый плеер. И учиненный допрос ни к чему не привел. Влюбилась? Говорит, что нет. Проблемы в школе? Опять ничего из ряда вон выходящего. «Наркотики», – вдруг ударило в голову. Но она осмотрела не только Леркины вены. Заставила раздеться догола! На бедрах тоже не обнаружила следов инъекций. И зрачки были в норме…