Ольга Тарасевич - Чеченский угол

Прокуратура гудела, как растревоженный улей. Быстро отделавшись от желавших пообсуждать последние новости оперов, Паша прошел в свой кабинет и вытащил один из ящиков стола, в котором хранил многочисленные записные книжки и отдельные листочки с пометками. Адрес Кирилла Алексеева он в свое время записывал, это Паша помнил совершенно точно.

Да, так и есть, улица Большая Ордынка…

Свободной машины не оказалось, пришлось опять бегом мчаться к метро, трястись в изматывающе медленно движущемся вагоне.

Из первого же подъезда дома, где жил Кирилл Алексеев, уверенно вышел высокий подтянутый мужчина, направился к припаркованному прямо на клумбе джипу, и Паша, готовый уже поинтересоваться, не в этом ли подъезде находится квартира номер восемь, прикусил язык.

Номер джипа покрывал подозрительно плотный слой грязи, и Паша, достав телефон из кармана куртки, быстро связался со знакомым опером.

– По улице Большая Ордынка движется темно-синий джип «Чероки». Попытайся сделать так, чтобы «гаевые» задержали его под любым предлогом! Да, кстати – «запаски» на тачке нет! – прокричал он в трубку и отключился.

Предчувствия не обманули оперативника. Дверь в квартиру номер восемь была приоткрыта.

Паша вызвал наряд милиции, и пока ребята осматривали квартиру, успел найти парочку сразу же заволновавшихся свидетелей.

Преступников в квартире Алексеева не оказалось. Следователь лежал в прихожей лицом вниз, рядом с телом валялся массивный пистолет-пулемет с глушителем…

– По машине информация уже поступила? – перебил оперативника Седов.

Паша пожал плечами:

– Пока не знаю. Я связывался с ребятами. Им удалось все провернуть хитрее. Джип засекли, но останавливать не стали. За машиной установлено наблюдение. Понимаешь, у этого мужика была такая физиономия подозрительная. Номера заляпаны конкретно. Да и шахнули Алексеева совсем недавно, в прихожей еще порохом пахло…

Седов обхватил руками голову. Сказать, что происходящее ему не нравилось, было бы слишком мягко.

– Дима… То есть Дмитрий Александрович… Отряд ждет.

Командир СОБРа высморкался и растворил в чашке с кипятком очередной пакетик «Колдрекса».

– Лена, сегодня без меня. Видишь же, совсем расклеился.

В голубых глазах девушки мелькнуло недоумение. Она силилась вспомнить, когда Дмитрий Павлов в последний раз болел, да так и не смогла.

– Может, вам лучше домой поехать? – участливо спросила Лена. – Отлежитесь пару деньков.

– К соревнованиям готовиться надо. Вы начинайте, возможно, потом я к вам и присоединюсь.

Дмитрий Павлов врал, врал отчаянно и безрассудно. Ему было абсолютно наплевать на то, как выступит СОБР. Да и интерес к рядовым операциям отряда тоже угас. Какая может быть поимка преступников, когда где-то рядом, среди товарищей, за каждого из которых, не задумываясь, готов был отдать жизнь, появился предатель.

Покушение на Лику Вронскую не вызывало никаких сомнений: кто-то из собровцев работает на Штейнера. Перепуганная девушка позвонила и, рыдая в телефонную трубку, все повторяла: «Как же быстро они меня просчитали. Но как? Я же была так осторожна…» Глупышка. Это ей казалось, что она была осторожна, рассказывая о своих литературно-следовательских планах в компании людей, которым она безоговорочно доверяла. Однако кто-то из присутствовавших в спортзале бойцов понял: девочка может зайти слишком далеко, ее надо остановить…

Мысли о возможном предательстве товарища изматывали, угнетали, разрушали крепкое, некогда не знавшее устали тело. Теперь было тяжело все: просыпаться, ходить на работу, думать. И особенно – смотреть в глаза бойцов, подозревая всех и каждого. Дмитрий уже прикидывал: даже измена жены вряд ли бы настолько сильно выбила его из колеи. Он просто убил бы ее своими собственными руками – вот и весь разговор. Но братишки, братишки… Это другое. Сильнее чем любовь, больше чем дружба, ближе чем собственное дыхание, его воспитанники, его творения, его жизнь, его все…

Павлов лечил неожиданно подкравшуюся простуду с радостью, в глубине души не желая поправляться. Пока что-то в организме болит, течет, хлюпает – можно тратить меньше времени на вопросы, ответов на которые нет. Вот этот белый чистый лист бумаги – он уже вторые сутки лежит на столе, и надо бы отметить бойцов, подозрения в чей адрес наиболее сильны. Но нет сил написать ни одного имени.

Допив кисло-горькую жидкость, Дмитрий снял с ручки колпачок и… вновь надел его обратно.

«Вначале надо еще раз проследить хронологию событий. Возможно, я все же ошибаюсь, – с надеждой подумал он. – Итак, за исключением Анатолия Румянова, все генералы были убиты в Чечне. Причем всегда время их смерти совпадало с командировками отряда. Мои бойцы не могли не знать о местонахождении генералов. Егор Михайлов должен был приехать на совещание в Ханкалу, потом планировалась встреча с военнослужащими, в том числе и с нашим СОБРом. Когда Вронская назвала его имя, оно показалось мне смутно знакомым и поэтому я решил уточнить. Все правильно: в марте 2002-го отряд находился в Чечне и все мы знали о предполагаемой встрече. Она не состоялась, нам поставили боевую задачу. Но возможность сообщить информацию о планах Егора Михайлова у предателя теоретически была. Про присутствие на митинге в Грозном руководителя МОШ Александра Волкова также было известно заранее, и не только собровцам. Что ж, по этому пункту обвинений бойцам выдвигать не буду. Относительно Сергея Соловьева аналогично – в Дагестане присутствовала масса подразделений. Но вот про Федора Иванова знали только мы и „россияне“. До недавних пор я не сомневался – генерала убил боевик. Убил и ускользнул. Но мы прочесали там каждую кочку – и никаких следов стрелка. Нас было очень много. Тогда получается… что кто-то из наших позволил бандиту уйти? Бред!!! Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Но почему тогда столько совпадений? И самое главное: зачем тогда стреляли в Лику Вронскую, если вся эта цепочка – плод ее воображения?! Еще один очень важный аспект. Зачем моему бойцу городить весь этот огород? Из-за денег – это очевидно. Зачем Штейнеру – предположим, Штейнеру, хотя больше вроде как действительно некому – провоцировать постоянное обострение обстановки в Чечне? На этот вопрос ответ также ясен: а чтобы как можно дольше в этом регионе не было порядка. Когда порядок – особо не поворуешь…»

Собравшись с силами, Павлов начал делать первые записи. Правда, появившийся список касался тех бойцов, которые совершенно точно не могут быть замешаны во всей этой непонятной истории.

Лопата. Не сам же он себя подстрелил во время встречи с Ликой Вронской.