Павел Астахов - Мини-модель [litres]

– Тогда, быть может, вы объясните нам вот это? – Мама Кобылкина воздвигается, как скульптурная Родина-мать: взгляд суровый, рука высоко воздета, только в ней не меч, а пачка бумаг.

– Просим приобщить к делу, – суфлирует ей юрист.

Кобылкина-мать приносит мне свое грозное оружие – это фотографии. Не профессиональные, не постановочные, даже не репортажные, а просто снимки с камеры наблюдения.

– С авторегистратора моей машины, – объясняет Кобылкина. – Удачно я в тот день припарковалась, с хорошим видом на курилку. Смотрите, это вот он, – она кивает на Маврученкова, – и гражданин Карапетян. А это другой член жюри, Пархомов его фамилия, и тоже гражданин Карапетян. А вот и дама из конкурсной комиссии, артистка Песоцкая, и с ней опять Карапетян! Что вы на это скажете, а?

Вопрос адресован не мне, а Маврученкову, но тот ничего не успевает ответить – звучит исполненный преувеличенного раскаяния и сожаления голос Гамлета:

– Вах, как же я много курю!

В зале смеются.

– Да они же тут, на фото, как раз сговариваются! – горячится Кобылкина, которой вовсе не весело. – Случайность, скажете? Так три из пяти членов жюри отдали первое место девчонке Карапетян, и это именно те, кто на фото – Маврученков, Пархомов и Песоцкая!

– Да остальные просто не курят, – снова подает голос Гамлет, опять вызывая смех.

Мне не весело: в зале душно, начинает болеть голова. Девочки-красавицы на своих жердочках печально клонятся – точь-в-точь увядающие цветочки.

Бедные дети, не повезло им с родителями!

Или, наоборот, повезло?

Тут ведь как посмотреть: и Кобылкины, и Карапетяны ради триумфа своей девочки, родной кровиночки, расшибутся в лепешку. Столько усилий прилагают, на затраты не скупятся, время тратят на все это – занятия, наряды, конкурсы…

У меня только один большой вопрос, на который в ходе судебного заседания ответа мы не получим: нужно ли все это самим девочкам? Они, конечно, уже надышались атмосферой модного бизнеса, включились в гонку, но разве их неодолимо притягивает подиум сам по себе? Мне кажется, их толкают в спины родительские амбиции…

Мы продолжаем после перерыва, за время которого в зале суда кое-что изменилось.

Во-первых, помещение хорошо проветрили.

Во-вторых, вынесли табуреты-насесты – и краснодеревянный, и хромированный. Вместе со своими необычными посадочными местами изчезли и девочки.

Похоже, я зря волновалась: родители Изабель и Карины не абсолютные тираны-эксплуататоры – они тоже увидели, что их деткам уже нехорошо, и освободили их от необходимости присутствовать в зале суда.

В-третьих, в рядах любопытствующей публики появилось новое, весьма оживленное лицо, и оно мне хорошо знакомо: это Натка.

Увидев ее, я покачала головой. А она широко улыбнулась и вскинула руки, сцепленные в замок, над головой: держись, мол, сестра, прорвемся! И, конечно, тут же попала под объективы фотокоров, заинтересовавшихся этой демонстрацией солидарности.

Я поморщилась: чего не люблю – так это смешивать личное со служебным. Но избежать этого, имея такую сестру, как Натка, невозможно. Она как молекула водорода – проникает куда угодно.

Про водород, кстати, это мне Сашка поведала, когда агитировала купить какой-то жутко полезный и столь же дорогой водородный генератор.

– Молекула газа водорода – самая маленькая во вселенной, она проникает в любые части тела и снижает оксидативный стресс, поэтому эффективность ее как антиоксиданта выше, чем у других микроэлементов и любых витаминов! – вдохновенно вещала дочь, косясь в какую-то распечатку из интернета.

А я не то чтобы ей не поверила, просто денег на эту покупку не выделила. Сказала строго:

– Кому позарез нужен водородный генератор – тот пусть копит на него из собственных блогерских заработков!

И, собственно, на этом тема была закрыта.

– Свидетель Мазилина Ольга Львовна!

Я неохотно возвращаюсь к делу «Кобылкина против организаторов конкурса».

Свидетель Мазилина – пожилая дама в узких брючках и переливчатой шелковой блузе. Заплетенные в косу седые волосы и огромные фиолетовые очки делают ее похожей на стрекозу.

Ольга Львовна – бывший заместитель директора уже не существующего Театра моды Станислава Волкова.

– Сотни! Сотни показов состоялись на легендарном подиуме демонстрационного зала Дома моды! – с придыханием говорит она. – Ведь именно наш Славочка первым в России начал театрализованный показ коллекций одежды! А вы! – Она поворачивается туда, где сидит Дионисий Маврученков и гневно трясет головой. – Вы, неумелые и неблагодарные, не взяли и крохи из великого наследия!

– По существу, пожалуйста, – прошу я, потому что знаю таких памятливых бабушек – ревнительниц славного прошлого.

У нас во дворе самая удобная лавочка у подъезда именно ими и занята. Мимо не пройдешь, чтобы не услышать, как нынче все плохо, а вот в былые времена и молодежь демонстрировала хорошее воспитание, и дети меньше шумели, и собаки без причины не лаяли, и трава была зеленее, и солнце жарче…

– Показ моделей – это совсем не то, что они провели! – Ольга Львовна поворачивается ко мне. – Демонстрация костюмов должна быть театрализованной! С сюжетом, развивающимся как драма или пародия! Это же не просто прогулка по подиуму походкой от бедра, «восьмеркой», широкими шагами, с ногами внахлест! – Она явно передразнивает эксперта Брюквина.

Суровая бабуля! Не хотела бы я жить в том доме, на лавочке у которого она сидит.

– Правильная демонстрация одежды – это искусство, до которого вы явно не доросли! – Ольга Львовна снова клеймит позором Маврученкова. – Это нечто совершенно особенное – своеобразный синтетический жанр, сочетающий драматургию, режиссуру, актерскую игру, музыку! А у вас на этом вашем конкурсе всего одна модель, я сейчас говорю про девочку Кобылкину, попыталась хотя бы приблизиться к высокому образцу, так вы ее засудили, ничтожества!

– Я попрошу без оскорблений! – морщится Маврученков.

– Какие оскорбления? Это констатация факта! – фыркает Мазилина. – Есть великие, а есть ничтожные, так, увы, устроена жизнь. Великий модельер при помощи аллегорий рассказывает о своем понимании Жизни, Красоты и Гармонии – все с большой буквы, заметьте. В процессе показа он поднимает зрителя над обыденной суетой, вовлекая его в атмосферу праздника. А вы? Вы кого-то приподняли над низменной суетой? Или, наоборот, всех нас в нее вовлекли? – Ольга Львовна кивает на зал.

– Вот жжет бабуся! – доносится с задних рядов восторженный возглас.

– Ольга Львовна! – взвивается с места Маврученков. – Только потому, что на этот раз вас не позвали в жюри…

– Сядь, Дениска! – рявкает на него Мазилина, и я понимаю, что эти двое хорошо знакомы. – Я б в это твое жюри и не пошла, очень мне нужно позориться на старости лет.