Елена Дорош - Брошь с черным опалом

– Всем стоять! Не двигаться! Пристрелю, нехристи поганые! А ну-ка, положите девушку на место!

Подполковник Рыков покрутил головой.

– Бог в помощь, батюшка! Вы как раз вовремя.

Отец Дмитрий тяжело дышал, мокрые кудрявые волосы прилипли к красному лицу. Он присмотрелся к людям во дворе и опустил ружье, громко выдохнув.

– Слава тебе, Боже, слава тебе! – напевным речитативом сказал он и широко перекрестился.

– Откуда вы, батюшка, тут взялись?

– Так девоньку эту вез. Я сегодня в архондарик паломников заселял, возвращался в приход ночью. Уж почти довез, а тут оглашенный какой-то нам навстречу. Она сзади сидела, вылезла и чесать. Я пока из подушки… ее и след простыл. Куда бежать – не знаю! Метался почем зря! Потом слышу – машины тарахтят и люди вроде. А служба-то, видать, закончилась?

– Почти. Но вы молодец! Ружьецо-то откуда?

– Так я ж охотник. Разрешение имеется. Все честь по чести.

Они стояли рядом, оба большие, как богатыри из сказки, и поглядывали друг на друга с удовольствием.

Рыкова окликнули.

– Товарищ подполковник, задержанная пришла в себя. Выводить?

Задержанная? Разве это не Олег ее убивал?

Агата слезла с носилок, которые все еще держали четыре мужика. Из двери вышли двое, а за ними…

– Нина… – выдохнула Агата.

Ниночка шла, держа перед собой руки в наручниках. Она шла, как слепая, спотыкаясь и почти падая. Сопровождающие то и дело подхватывали ее.

Агата зажала рот рукой, не веря глазам.

Ниночка подняла голову и нашла ее глазами. Агата узнала эти глаза. Это они смотрели ей в спину в театре, преследовали на даче. Боже, сколько ненависти! Агата зажмурилась, не в силах вынести этот взгляд!

– Сука, мразь, – выплюнула Ниночка, – тварь подзаборная! Думаешь, ты Корц? Ты никто! Я – Корц! Я! А ты никогда не станешь! Гадина! Ты и твоя мать, обе вы шлюхи!

Нина кричала, и Агата вздрагивала от каждого слова, словно в нее попадали пули. Еще немного, и она упадет, прошитая очередью из этих страшных слов.

– Нина… – сказал кто-то за спиной.

Ниночка захлебнулась криком и посмотрела на говорившего. Агата обернулась. В белой рубашке и с таким же белым лицом позади нее стоял Марк и смотрел на жену.

Ниночка попятилась и, отвернувшись, бросилась к машине. Полицейские помогли ей сесть. В черноте салона микроавтобуса ее совсем не стало видно.

Агата сделала шаг к машине. Земля ушла из-под ног, и она упала на скользкий снег.

Борюсику снилась мама. Он лежит с температурой. Горло завязано теплым платком. Мама приподнимает ему голову и подносит ложечку с горячим чаем.

– Пей, Бобушка. Это полезно. Это тебя вылечит.

Чай проливается на грудь, он горячий, и Борюсик вздрагивает.

Он открывает глаза и видит наклонившуюся к нему здоровую румяную морду.

– Выпей чайку. Поможет, – говорит морда. – Как зовут-то тебя?

– Бобушка.

– Пей, Бобушка. Это полезно. Замерз поди, пока на земле валялся.

– Ты кто?

Язык не слушается, из горла вырывается лишь сиплый шепот.

– Сержант Мартынюк.

Морда смотрит ласково, улыбается даже. В ад тащить не собирается. По крайней мере, сразу.

– Ты из ада?

– Никак нет. Водитель я. Велено тебя в чувство привести и чаем напоить.

– Кем велено?

Борюсик все еще боится. Вдруг это черт человеком прикинулся и глаза ему отводит. А потом хвать!

– Подполковником Рыковым, кем же еще?

Знакомая фамилия возвращает Борюсика в реальность. Он приподнимается и видит освещенный двор, людей, стоящих возле больших машин, и постепенно осознает, что жив.

– Мартынюк, а где Рыков? Ты его видишь?

– Как не видеть. Вон стоит. С мужиком в фуфайке разговаривает. Гляди, Бобушка, вон у крайней машины.

Борюсик пригляделся и увидел Марка. Тот уже собирался залезть в микроавтобус, стоя на подножке. Борюсик хотел крикнуть, чтобы Марк забрал его с собой, но голос не слушался.

– Ты, Бобушка, не надрывайся пока. Ребята придавили тебя легонько. Ты попей горяченького, горлышко и отойдет помаленьку.

– Ну как ты, Борис? Оклемался?

В машину залез подполковник, за ним еще двое в черном.

– Сейчас поедем до хаты. По дороге успокоишься. В управлении зафиксируем показания. Ферштейн?

– Чьи показания?

– Твои, мил друг. Как ты здесь очутился. Что хотел. Что видел. Все, как на духу.

– Я арестован?

– Да нет, что ты. Просто оказался в нехорошем месте в неправильное время.

Возражать Борюсик не стал.

Когда Марк, уложив Агату на заднее сидение полицейской машины, уже собирался сесть рядом, его окликнул Рыков.

– Слушай, Марк, не хочу, чтобы Агата слышала, но в подвале мы нашли труп ее мужа. Учитывай это, если вдруг начнет спрашивать.

Марк молча смотрел.

– Причина смерти пока не до конца ясна. Возможно, обычный передоз. Поезжай давай, а то уже посинел весь.

Машина выехала из дачного поселка на трассу, постепенно набирая скорость. Марк смотрел на дорогу и ровным счетом ничего не видел. Только черноту.

Агата спала целый день и половину следующей ночи. Разлепив наконец глаза, она долго рассматривала потолок, пытаясь понять, чей он. Животу было тяжело, как будто на нем лежал мешок с… чем? Агата приподняла голову. Так и есть. Муся. Спит на ней. Все-таки интересно, где мы находимся? Голова ворочалась с трудом и жутко болела, но после минуты наряженных раздумий и скашивания глаз в разные стороны Агата все же догадалась, что лежит дома, на своем продавленном диване. Как она сюда попала? Откуда взялась кошка?

В коридоре на полу лежал квадрат света. Значит, на кухне кто-то есть. Соня? А может, мама?

Она встала, обнаружив, что спала в свитере и джинсах, и потащилась на кухню.

Марк сидел за столом и что-то писал в планшете. Перед ним лежали какие-то бумаги. Агата молча смотрела. Какой же он красивый.

– Проснулась? Как ты?

Марк встал и подошел очень близко. Сил отвечать не было. Но переспрашивать он и не стал. Его руки притянули и прижали крепко-крепко. Потом губы стали касаться лица, шеи, волос. Агата замерла, как сурикат, боясь спугнуть блаженство. Господи, сделай так, чтобы он держал меня вечно.

Марк, как всегда, остановился первым. Агата сразу ощутила, что теряет устойчивость. Пришлось под белы руки вести ее в комнату и укладывать. Она удержала его за свитер.

– Не бросай меня, пожалуйста.

– Может, тебе все же поспать?

Агата помотала головой.

– Я выспалась на всю оставшуюся жизнь. Лучше… Нет, не лучше. Не рассказывай пока ничего. Я боюсь.

– А когда ночью поперлась одна прямо в лапы муженька, не боялась?

– Я запретила себе думать и чувствовать. Иначе умерла бы от страха.

Марк наклонился и поцеловал ее.

– Ты смелая, но глупая.

– Ругай меня, ругай. Глупая – не то слово. Все гораздо хуже. Гораздо. Не пойму только, откуда взялся Лёнчик и… все остальные. А ты как туда попал?