Елена Дорош - Брошь с черным опалом

– Муся, Муся! – позвала Агата. Кошка нарисовалась в проеме.

Вот и познакомились.

Появление Муси принесло Агате некоторое успокоение. Женщина с кошкой. Нет, не так. Женщина и кошка – уже небольшая семья. Они живут вместе, едят, общаются, согревают друг друга. Муся встречает Агату с работы. Иногда провожает. Намечаются даже некоторые чувства. По крайней мере, с Агатиной стороны. Что ни говори, ячейка общества налицо.

Если бы ночью перестали сниться кошмары…

Олег боготворил ее волосы. Не позволял самой их расчесывать, потому что она выдергивала слишком много. Усаживал жену на стул перед телевизором и бережно, прядь за прядью… Агата успевала вздремнуть, пока длилось это камлание…

Как он волок ее за волосы по квартире, намотав пряди на кулак! Как привязал за волосы к стулу и бил, бил, бил!

Агата просыпалась от собственного крика. Муся тоже подскакивала на своей подушке и убегала на кухню. Боялась новой родственницы.

День приносил заботы и давал время успокоиться. В квартире Агата чувствовала себя в безопасности. Ну, почти. Особенно, если выходить из дома как можно реже.

– Ничего, Муся, изба у нас крепкая, волкам не добиться. А Серебряное Копытце мы все равно не проглядим. Увидим обязательно. Потерпеть надо.

Зато на работу можно было ходить без опаски. Темнело рано. Приближался декабрь. Агата выбирала не самый короткий, но наиболее безопасный путь – дворами. Шмыг, шмыг, потом юркнуть в дверь и быстренько на лифте на шестой этаж. Обратно тем же макаром. А дома Муся, телевизор и раз в неделю психотерапевтический звонок маме.

Поздняя осень в Питере – это что-то. Ветрище и холодища! Одежонку пришлось прикупить потеплее. Агата ходила в длинной дубленке с капюшоном. В темноте лица не разглядишь, а значит и не узнаешь. То, что надо.

Агате казалось, что она почти не страдает, просто пока страх не прошел. Страдала мама. Разрушенная жизнь дочери, ее бегство и неприкаянная жизнь в чужом городе терзали Марусино сердце. Самой ей тоже приходилось опасаться. Олег ни за что не откажется от Агаты. Пока жив, не перестанет ее искать. Единственная ниточка, ведущая к Агате – ее мать. Сколько было возможно, Маруся побыла у сестры. Потом пришлось вернуться и жить в постоянном страхе. Подстеречь ее у дома ничего не стоит. Пытать и бить Олег уже наловчился с Агатой. Маруся боялась, плакала и ждала звонка от дочери.

Голос Агаты звучал бодро и успокаивал. Пересказав события недели, она переходила к повествованию о Мусе, ее хитростях и смешных королевских замашках, о том, чем кошку лучше кормить зимой, чтобы не мерзла, и всяких милых женскому сердцу мелочах. Например, чем лучше чистить ковролин, как оттереть пятна от кофе с велюрового дивана, каким шампунем мыть голову, чтобы волосы не электризовались под шапкой. Всю неделю Агата придумывала темы, чтобы не дать матери свернуть на кривую дорожку рассуждений о загубленной судьбе дочери и начать плакать. К концу разговора голос Маруси переставал дрожать. Дав матери наказы быть осторожнее, Агата заканчивала терапию бодрой фразой «мамуля, не печалься, прорвемся!» и отключалась.

А ночью ей опять снился Олег.

Она не поняла, когда муж начал принимать наркотики. Его настроение всегда было переменчивым, он легко впадал в депрессию, так же быстро и внезапно выходил из нее. По десять раз на дню психовал из-за всего на свете: дебильных клиентов в ресторане, кретина-директора, который вместо нормального бордо привез суррогат, дурацкого выключателя в ванной. Кстати, почему выключатель, а не включатель? Какой урод придумал, не знаешь?

Агата считала мужа слишком впечатлительным, старалась потушить вспышки бешенства, когда лаской, когда шуткой, не обращала внимания на всякие мелочи и просто любила.

Она даже считала, что очень счастлива. Пока не нашла закатившийся под ванну шприц. До нее дошло не сразу: потащилась спрашивать, откуда шприц.

Она пряталась от мужа три дня. Не у мамы, конечно. Потом Олег нашел ее. Стоял на коленях. Целовал синяки на руках и разбитую губу. Потом отвез домой и бурным сексом завершил процесс примирения.

Агата не была совсем наивной. Она сразу поняла, что это лишь начало и дальше будет только хуже. Но уходить было некуда. По крайней мере сразу.

Агата стала лихорадочно искать варианты спасения. Идею попробовать спасти мужа, вылечить, удержать на краю – отмела сразу. Куда заводят женщин всепрощение и жертвенность, ей давно было известно из мировой литературы и кинематографа. Ударил раз, ударит и второй. Надо уходить как можно быстрее. К черту любовь и жалость! Вопрос в том, сколько у нее времени. Возможно, немало. Олег был ласков, смотрел виновато и преданно. Выносил мусор и мыл посуду, каждый вечер пылко уверял в своей любви, целовал страстно и нежно. По его словам выходило, что наркотики – это случайность, которая больше не повторится.

Агата старательно делала вид, что верит мужу, но видимо получалось у нее неубедительно. Насчет времени она тоже ошибалась. Оказалось, его не осталось.

Обычно в субботу Олег приходил с работы особенно поздно, за полночь. Что поделаешь, главный выходной. В ресторане много отдыхающих от трудовой недели господ, ценящих не разливное пиво, а марочное вино из лучших хозяйств Европы. Но в этот раз муж вернулся непривычно рано. Агата насторожилась, однако Олег сразу лег и попросил градусник и нурофен. Лекарства хранились в коробке из-под обуви в шкафу на кухне. Агата вела активные поиски блистера с красными прозрачными таблетками, когда Олег неожиданно обнял ее сзади и прижался к спине.

– Ты хочешь меня бросить? – вкрадчивым мягким голосом спросил он.

– С ума сошел? Нет, конечно!

Видимо, слишком быстро ответила.

Дальше был ад. Таких изощренных издевательств Агата представить себе не могла. И не знала, что бывает такая боль. Сначала она пыталась еще что-то говорить, просить, умолять остановиться, но от увещеваний Олег, казалось, зверел еще больше. Держать жертву привязанной уже было неинтересно. Оторвав Агату от стула, муж швырнул ее на пол и стал убивать.

Даже через много лет Агата так и не смогла вспомнить, как она сообразила схватить осколок разбитой вазы.

Олег закричал тонким голосом и закрыл лицо руками.

В невменяемом состоянии Агата как-то выбралась из дома, пешком, почти не соображая, дошла до вокзала. Все планы спасения рухнули. Сейчас можно было только предупредить Марусю, чтобы никому не открывала, никуда не ходила и ждала звонка дочери.

Чудом было то, что на ней оказалась куртка. Наверное, схватила на автомате. В кармане лежали и паспорт, и банковская карта. На билет в Петербург денег хватило. Агата всю ночь просидела на вокзале, забившись в самый темный угол зала ожидания, мучаясь от боли и пытаясь осмыслить все произошедшее. Ничего не получалось. Сознание не слушалось. Казалось даже, что время от времени она впадала в обморочное состояние, потом очухивалась, вздрагивая то ли от боли, то ли от страха, судорожно оглядывалась и опять сжималась на жестком сиденье.