Наталья Никольская - Смерть домохозяйки

– Нам нужно поговорить, лучше тет-а-тет.

– Может быть, вы все-таки объясните мне, в чем дело? – с вызовом спросил Кабанников, когда они присели на диване в соседней комнате.

«Надо с него сбить немного спесь», – подумал Толкушкин и, хлопнув его по плечу, сказал:

– Не волнуйтесь, господин Кабанников, если у вас есть алиби, неприятностей у вас не будет.

– Какое алиби, вы о чем? – испуганно произнес он.

– Позавчера, то есть во вторник, в гостинице «Русское поле» была убита женщина… – четко проговаривая слова, начал Валера.

– Ну и что? – нетерпеливо перебил его Кабанников, – я-то здесь при чем?

– При чем? – Толкушкин слегка склонил голову и прищурился, – а разве, господин Кабанников, вы никогда не были в этой гостинице?

– Нет, – он гордо поднял голову и честно посмотрел в глаза Толкушкину, – никогда.

«Ну, артист – если бы я не знал наверняка, что он врет, наверное поверил бы его честным глазам».

– Может быть, вы просто забыли об этом, господин Кабанников? – вкрадчиво спросил Валера, – в журнале посетителей есть ваша фамилия.

– Да, да, я забыл, – отвел глаза Кабанников, – кажется, я был там пару раз. Это что, преступление?

– Нет, бывать в гостинице не преступление, а убивать – преступление.

– Но я никого не убивал.

– Когда последний раз вы были в гостинице «Русское поле»?

– Я не помню.

– Хотите, чтобы я вам напомнил?

Кабанников снял шейный платок, словно он давил ему на горло.

– В понедельник.

– Правильно, Евгений, я думаю мы с вами найдем общий язык, – похвалил его Толкушкин, – теперь ответьте, что вы там делали?

– У меня там была встреча.

– С кем?

– С женщиной.

– Как ее зовут?

– Этого я вам сказать не могу, она замужем.

– Ладно, оставим пока это. В каком номере вы с ней встречались?

– Но…

– Что значит «но»? – Толкушкин немного отстранился от Кабанникова и нахмурился.

– Не могу… – Кабанников поднес шейный платок ко лбу.

– Подсказать вам?

– В триста пятнадцатом номере, – Кабанников опустил голову.

– Правильно, а на следующий день женщину, живущую в триста пятнадцатом номере, – Валера сделал театральную паузу, – убили. Это сделали вы? Признайтесь, вам сразу станет легче. Вы поругались со Ждановой и решили ее убить. Взяли ружье и на следующий день выстрелили в нее из окна дома напротив. Вы не знали, что она уже съехала из гостиницы, но женщина, которая поселилась в ее номере, к своему несчастью, оказалась очень похожей на нее. Так все было?

– Я никого не убивал, – взвизгнул Кабанников.

– Чистосердечное признание облегчит вашу участь. Ну же, смелее.

«Я была уже дома, когда позвонил Толкушкин.

– Что у тебя, Валера?

– Я встречался с Кабанниковым.

– Ну.

– Он говорит, что во вторник спал до двенадцати, потом смотрел телевизор, из дома вышел только к вечеру.

– Это может кто-нибудь подтвердить?

– Его приятель, у которого он живет.

– Ну, это не алиби. А как, по-твоему, мог он убить?

– Маловероятно. Какой-то он трусоватый, этот Кабанников. Зато, мне кое-что удалось из него вытянуть насчет Ждановых. Оказывается, мужу Ждановой ничего не принадлежит в фирме. Она осталась ей по наследству от первого мужа. И брачный контракт составлен таким образом, что в случае развода, не важно по чьей инициативе, Жданов останется без порток. Даже джипом «рэнглер» он управляет по доверенности.

– Понятно. Давай вернемся к Кабанникову. На что он живет?

– Он альфонс, живет подачками от состоятельных дамочек.

– Можешь мне не объяснять, кто такой альфонс. Много он получал от Ждановой?

– На жизнь ему хватало. Незадолго до их ссоры она обещала, что они вместе поедут в Анталью.

– Не плохо, Валера, – похвалила я Толкушкина, – если у тебя все, то до завтра, у меня много дел.

– До завтра, Валентина Андреевна.

Опустив трубку на аппарат, я подвела итог сегодняшнего дня. Мой визит в «Экспресс-Континенталь» не подтвердил мои подозрения в адрес банковских работников. Начальник службы безопасности, можно сказать, мой коллега, оказался ровесником Мещерякова, да к тому же его давним знакомым. Уволившись из органов, долго не мог найти себе работу, пока его приятель не пригласил его на работу в банк. Телефон Ждановой он никому не давал, и у него никто не пытался его узнать.

Заместителем председателя правления банка оказалась женщина лет тридцати восьми. Пообщавшись с ней минут десять, я поняла, что убивать Жданову ей было незачем. Вначале я предполагала, что могут быть какие-то денежные махинации, но выяснив, что кредитные средства, впрочем, довольно большие, перечислены на счет «Тура-сервис» только вчера и еще не дошли до получателя, исключила этот мотив.

Гостиничный телефон Ждановой был записан у Галины Михайловны на перекидном календаре в кабинете, в который без нее никто войти не мог.

Доклад Толкушкина оставил некоторые неясности в отношении Кабанникова. Разлад со Ждановой вполне мог разжечь в нем чувство обиды толкнуть его на убийство. Впрочем, если Толкушкин прав, и Кабанников живет за счет женщин, он не должен так реагировать на их выпады. Наоборот, чтобы продержаться на плаву, он должен спрятать свою гордость подальше, уметь им подыгрывать и ублажать.

Скорее всего концы ведут в Пархоменск. После сообщения Алискера, о том что в первый же день их приезда ими заинтересовались, я не сомневалась в этом и мой визит в банк служил лишь для успокоения совести».

Шурик с мокрым полотенцем на голове лежал на кровати.

– Ну, сволочи! Ну, придурки! – приговаривал он, посылая проклятья по адресу пархоменских отморозков.

Алискер, обхватив ладонью подбородок, задумчиво прохаживался по номеру. Он вынул из кармана сотовый и набрал Маринин телефон.

– Алло, – услышал он ее глубокий голос.

– Марина, это Алискер, – быстро проговорил он. Нам нужно срочно встретиться.

– Ключи? – коротко спросила она.

– Угадала. Давай встретимся на набережной, у кафе «Аккорд».

– Хорошо. Буду через полчаса.

Марина повесила трубку.

– Ты, прям, уже весь город знаешь! – усмехнулся Антонов-старший.

– Зато ты пообщался с самыми крутыми представителями пархоменской шпаны! – пошутил Алискер.

Шурик перевернул полотенце, положив его на затылок более холодной стороной.

– Я смотрю, ты эту дамочку по полной программе обработал, – поддел он Алискера.

– Хватит зубоскалить, а то от меня добавки получишь! Хочу тебя порадовать, мы съезжаем, упаковывай чемоданы!

На этой оптимистической ноте словопрения закончились.

– Вставай, а то я без тебя уеду, – Мамедов принялся упаковывать сумку.

– Новоселья я люблю! – Антонов, кряхтя, поднялся с кровати.

Собрав пожитки, они вышли из номера.