Наталья Никольская - Смерть домохозяйки

– Вы стреляли в окно триста пятнадцатого номера гостиницы «Русское поле» в два тридцать дня, в минувший вторник? – быстро проговорила Вершинина.

– Я, я, я… ха! ха! Ну и что? – Жданов сунул руку в карман пиджака.

– Что вы сделали с Мариной?

– Отправил к праотцам! – загоготал Жданов.

Он вынул пистолет и, продолжая сотрясаться от припадочного хохота, направил его на Валандру.

– Ну вот, что, крыса ментовская, побаловались и хватит! Тебе кажется, что ты очень умная, только мне так не кажется. Думала, сука, что объегорила меня, да не тут-то было! Теперь ты все знаешь, но с этим ты и сдохнешь!

Его указательный палец подрагивал на спусковом крючке.

– Подумай, Жданов, – попыталась остановить его Вершинина, глядя на наручные часы, – если я через пять минут не свяжусь со своим водителем, который ждет меня на улице, он вызовет сюда наряд милиции.

– Пусть вызывает, – Жданов приблизился к Вершининой. – Ты незаконно проникла в дом и пыталась меня ограбить, я защищался.

– Наверняка всплывет тот факт, что в твою жену и в меня стреляли из одного пистолета. Все равно тебе не выкрутиться!

– Неужели ты думаешь, что я оставил ствол, из которого пришил свою женушку, – Жданов злобно ухмыльнулся, – он давно уже на дне Туры.

Сделав еще один шаг в сторону Вершининой, он нажал спусковой крючок. Запахло порохом. Валандра, схватившись руками за живот, упала на колени.

– Бросай оружие, Жданов, ты арестован, – в комнату ворвались вооруженные люди в шлемах и бронежилетах поверх «камуфляжа». Повалили его на пол, заломили руки за спину.

– Она хотела меня ограбить, – завопил он.

– С вами все в порядке? – лейтенант Ремизов подскочил к Вершининой и помог ей подняться.

Вершинина расстегнула плащ, под которым был надет бронежилет.

– Могло бы быть хуже, если бы вы не настояли, чтобы я нацепила на себя эту штуковину. А плащ придется выкинуть.

Ремизов помог ей освободиться от жилета.

В это момент в дом влетела вся Вершининская команда во главе с Болдыревым.

«Алискер был взволнован, глаза его горели.

– Валентина Андреевна, – срывающимся голосом воскликнул он, – мы бы и сами могли…

– Что со Ждановой? – перебила я его.

– Врачи говорят, что ее жизнь вне опасности. Потеряла много крови. Еще бы минут двадцать и было бы поздно!

Я подняла плащ, валявшийся на полу, достала из него диктофон и протянула лейтенанту.

– Здесь весь наш разговор со Ждановым.

– Отлично, – он взял у меня черную коробочку, – он у нас и так не открутится.

Вершинина как раз выводила слово «не открутится», еще толком не зная, завершить ли роман репликой лейтенанта, или написать пару абзацев в качестве эпилога, когда в дверь раздался бодрый стук.

– Войдите, – она подняла голову от толстой голубой тетради.

– Валентина Адреевна, – казалось, лицо Толкушкина могло затмить даже северное сияние, – дайте почитать про наши подвиги, вы же сегодня обещали!

– Последний штрих, Валера. Постой-ка, а если мне закончить роман вот этим твоим визитом в мой кабинет?… – Валандра на секунду задумалась.

– И как бы это звучало?

– Например так: «Дописав, как мне представлялось, последний эпизод, я уже собиралась домой, как раздался жизнерадостный стук в дверь. В кабинет вошел сияющий, как майский день Толкушкин…» и т. д.

– «Жизнерадостный», Валентина Андреевна, как-то это не очень… – замялся Валера.

– Что не очень?

– Извините за смелость, но мне кажется, вам следовало бы закончить роман следующей фразой: «Я уже было собиралась пригласить Толкушкина к себе домой на вечерний чай, как в дверь…»

– Намек понят, – не дала договорить Толкушкину Валандра, – считай, что ты приглашен!

– Да, Валентина Андреевна, – Валера сделал серьезное выражение лица, – помните, по поводу вашего неожиданного появления в финале вы хотели написать о своем пристрастии к драматическим эффектам?

– Написала, Валера, написала, – успокоила его Вершинина, – иди скажи Болдыреву, чтоб машину заводил, Валандра, мол, домой собирается.