Екатерина Болотин - Наследство разрушительницы

Дрогнувшей рукой Феликс отстегнул поводок. Почувствовав свободу, Викинг рванул к деревьям. Человек в машине открыл дверцу и ступил тщательно вычищенными ботинками на размякшую от недавнего дождя дорогу.

Он оказался строен, высок и глядел на мир чистыми серыми глазами.

– Меня зовут Андрей Говорухин, – он протянул руку, и Феликс ее пожал. – Я частный детектив и занимаюсь самоубийством бизнесмена Эдуарда Львова.

«И этот туда же, – подумал Феликс. – Всем интересно самоубийство Эдуарда Львова. Мало мне полиции с ее расспросами».

– Вы, я вижу, понимаете, о чем идет речь, – улыбнулся Говорухин, не сводивший глаз с собеседника.

– Еще бы! – кивнул Феликс. – Мне уже трижды пришлось давать показания по этому делу. Если вам нужна информация, можете её прочесть в протоколах моих допросов.

В груди Феликса поднималась досада на этого частного детектива. Надо же, приехать ночью, в темную аллею парка, напугать его, заставить взять Викинга на поводок. Почему он не мог приехать, как все люди – домой или на работу. В нормальное время. Что-то здесь не так. Или этот тип вовсе не частный детектив. Или он задумал что-то такое, в чем ни в коем случае не следует участвовать.

– Вот я к вам как раз по поводу ваших показаний, – сказал мужчина и достал из кармана пачку «Мальборо». – Вы заявили в полиции, что рядом с погибшим Львовым в момент его прыжка никого не было.

– Заявил, – кивнул Феликс. – Рядом с ним действительно никого не было.

– Вы хорошо это рассмотрели?

– Хорошо. Рядом с окном стоял зажженный торшер. И потому мне все было видно. Он сам открыл окно, взялся за ручку, повернулся, потом встал на подоконник и прыгнул.

– Повернулся? – Говорухин зажег сигарету, протянул пачку Феликсу, но тот отказался. – Значит, в кабинете был кто-то еще? К кому он повернулся.

– Может и был. Только я его не видел. Окно-то узкое, через него видно только то, что у окна происходит, а весь кабинет не виден.

– Но там есть и другие окна.

– Они были темными. Свет горел только у этого окна. Собеседник медленно затянулся и выпустил дым тонкой струйкой.

– Феликс, – он повернулся к Бусыгину. – А может быть, вы ошибаетесь?

Что значит «ошибается»? Феликс напрягся. Только этого ему не хватало. Зачем он вообще ляпнул, что видел, как произошло это самоубийство? В чем его хочет обвинить этот человек?

– Может быть, вы видели около Эдуарда Львова в момент его рокового прыжка вот эту женщину? – Говорухин достал из кармана фотографию и показал Бусыгину. – Ее нельзя не запомнить. Красавица. Рыжие волосы. А ведь она была в кабинете. Это на нее оглядывался самоубийца.

Феликс вгляделся. Действительно, красавица. И следователь в полиции тоже спрашивал про какую-то женщину – не видел ли он.

– Я ее не видел, – сказал Феликс.

– Не торопитесь, Феликс, – Говорухин спрятал фотографию в карман. – Мне ведь очень нужно установить истину. И за ценой я не постою. Вы человек молодой, вам нужно продвижение по службе. А в вашей компании какое, прости Господи, продвижение. Ваша компания, дорогой господин Бусыгин, едва сводит концы с концами. И может очень скоро, к великому сожалению, закрыться. Так вот, мы могли бы предложить вам неплохую альтернативу.

С вашими навыками, с вашим опытом можно зарабатывать во много раз больше.

– Вы предлагаете мне дать ложные показания? – нахмурился Феликс. – Но мои показания уже зафиксированы в полиции. Причем трижды. Как же можно сейчас их изменить?

– Ни в коем случае, – Говорухин замахал руками. – Никаких ложных показаний и никаких изменений. Просто вам следует внести в свои показания долю неуверенности. Дескать, вы точно не помните. Вроде бы около Львова никого не было. Но, может быть, вы и ошибаетесь. Ведь расстояние между вами было не меньше тридцати метров. А еще и вечер, дождь, неверный свет торшера. Легко ошибиться.

Бусыгин пожал плечами. Он помнил, как давал показания в полиции, как горячо настаивал на том, что рядом с самоубийцей не было ни души. Как же теперь он будет вносить сомнения? Чего доброго, его самого обвинят в даче ложных показаний.

– Вас скоро вызовут еще раз, – сказал Говорухин. – Но не в полицию, а в прокуратуру. Так вы уж скажите все, как надо. Зароните сомнения. Открыл окно самоубийца, конечно, сам. А вот что было дальше? Прыгал он или его кто-то толкал? Вот этого вы видеть не могли. Во всяком случае однозначно.

Бусыгин молчал. Говорухин достал из внутреннего кармана пальто пухлый пакет и сунул его в руки Феликса.

– Это небольшой презент от новых друзей, – улыбнулся он. – Это, конечно, не заменит всех обещаний, которые я вам дал. И по поводу новой работы, и по поводу «не остаться в долгу». Всего вам доброго, Феликс!

Феликс пожал протянутую ладонь, сжимая левой рукой конверт. Говорухин открыл дверь машины.

– Вы конверт-то спрячьте, господин Бусыгин. И об этой встрече, прошу вас, ни одной душе. А то ваши будущие показания смогут оспорить.

Феликс поспешно засунул конверт в задний карман брюк.

«Мерседес» пошел задним ходом, развернулся на ближайшей полянке и исчез из вида. Феликс свистнул Викинга. Тот прибежал, довольный продолжительностью прогулки, и бросился хозяину на грудь. Но сейчас Феликсу было не до пса.

– Погоди ты! – Он стряхнул Викинга на землю. Может быть, это и не так плохо, что он увидел это самоубийство. Работу этот тип, кажется, предлагал серьезно. Да и конверт приятно оттягивает задний карман. В нем, конечно, деньги. Но сколько? Доллары или руб ли?

Феликс достал из заднего кармана конверт и замер, очарованный видом зеленых купюр в свете паркового фонаря.

Часы показывали двадцать пять минут третьего ночи, но председатель правительства Вячеслав Лиманов все еще сидел в любимом кресле у круглого столика, отщипывал виноградины от спелой кисти, раскинувшейся перед ним на блюде из тонкого фарфора, и периодически подносил к губам рюмку с любимым коньяком “Frapin”.

Его супруга уже дважды выходила в гостиную в халате и спрашивала, что случилось и почему муж, приехавший домой час назад, не раздевается и не идет спать?

– Что с тобой, милый? – говорила она, прикладывая прохладную ладонь ко лбу председателя кабинета министров. – Какие-то неприятности?

– Нет, дорогая, все в порядке, – премьер отнимал руку жены ото лба и прижимал к губам. – Мне просто надо подумать. День выдался тяжелым. Иди спать, милая.

Супруга вернулась в спальню. Премьер носком правого башмака уперся в задник левого и стащил его с ноги. Затем проделал ту же процедуру в обратном порядке. С наслаждением пошевелил пальцами ног в черных носках и погрузил их в мягкий ворс ковра.

День у председателя правительства действительно выдался тяжелым. Начиная с половины десятого утра, он опекал высокого гостя – наследного принца султаната Шидад с очень сложным именем. Из-за этого принца ему пришлось приехать на работу к восьми утра. Подписать необходимые бумаги, решить срочные вопросы и провести встречи, которые нельзя было отложить.