Екатерина Болотин - Наследство разрушительницы

Положив трубку, Лиманов несколько минут размышлял, потом позвонил помощнику и попросил связать его с Козыриным. Но этот разговор Лиманова разочаровал. Лепет Павла Степановича о «способностях госпожи Розовой и о ее даре убеждать» только разозлил главу правительства, и он повесил трубку, не попрощавшись.

«Сейчас бы Иваненко пригодился», – подумал он. Михал Семеныч всегда знает подоплеку любой сделки и готов найти ответ на любой вопрос. Он вновь взялся за телефон и раздраженно поинтересовался у помощника состоянием Иваненко.

– Вчера вечером пришел в себя, – ответил помощник. – Но, по решению врачей, введен в состояние искусственной комы еще на сутки.

– Для чего? – буркнул Лиманов.

– Врачам не понравились какие-то параметры, – испуганно ответил помощник. – Они надеются, что завтра ситуация улучшится.

Лиманов отключил телефон и вернулся в зал, где принц продолжал свою встречу со студентами.

«Что же с тобой произошло, Михал Семеныч? – думал Лиманов, занимая свое место за столом около принца. – Неужели это она? Как у нее это получилось? Что же ты не предусмотрел, Миша? На тебя это так не похоже – чего-то не предусмотреть».

Глядя на светлые лица молодых людей, задающих вопросы принцу на прекрасном английском, Лиманов решил расслабиться, отпустить события и позволить им течь своим чередом. «В конце концов, это частная сделка, – решил он, – совершается она не от лица государства и меня не касается».

И только без пяти десять, подъезжая к гостинице «Риц-Карлтон», он задал вопрос принцу о готовящейся сделке.

– Это очень перспективное соглашение, – ответил принц. – Мы изучили бизнес госпожи Розовой и хотим вести с ней дела. Это месторождение – первый камень в фундамент большого сотрудничества.

«Неужели он не понимает, что такие месторождения не продаются? – рассуждал Лиманов, глядя на принца. – Нет, он не производит впечатление идиота. Он все понимает. И советники у него под рукой. Он все знает об этом месторождении. Но все же подписывает контракт. Почему?»

Словам принца о перспективности сотрудничества с госпожой Розовой он не поверил, так же как раньше не поверил во внезапно вспыхнувшую между ними страсть, на которую намекал Малкин.

«Нет, здесь что-то другое, – думал он, быстро шагая по коридорам гостиницы. – И я должен понять, что именно».

Сама церемония подписания соглашения была короткой. С приветствием от имени правительства России выступил Козырин. Вячеслав Борисович поручил ему сделать это, напутствовав «не затягивать и не растекаться мыслью по древу», а говорить по существу. В ответ принц разразился речью, в которой назвал подписываемую сделку «одним из самых значительных контрактов, заключенных султанатом Шидад». При этом присутствующие бизнесмены и чиновники переглянулись. Арина, одетая в строгий деловой костюм цвета морской волны, украшенный только бриллиантовой брошью у левого плеча, вела себя крайне скромно. Поблагодарила Его Высочество за возможность заключить сделку и первой села за стол. Принц важно опустился в соседнее кресло.

Дальше все потекло по накатанной. Черноволосая помощница Розовой и нукер принца в расшитой золотом черкеске развернули перед своими боссами папки с согласованным текстом договора. Принц и Арина обменялись взглядами и поставили свои подписи. Затем папки поменяли местами. Еще один взгляд друг на друга, и еще одна подпись.

Стоящий за их спинами Лиманов не сводил глаз с лица принца, надеясь заметить хоть какое-то недовольство в глазах гостя, раздражение в повороте головы или в каком-то ином движении. Но не заметил ничего. Принц был спокоен, вальяжно двигался и так часто бросал взгляд на свою vis-a-vis, что у Лиманова невольно появилась мысль: «А может быть, Малкин все-таки прав и все дело в любви и страсти?»

После подписания принц и Арина поднялись, обменялись папками и авторучками и улыбнулись друг другу. В зале раздались аплодисменты, которые, впрочем, не были ни бурными, ни продолжительными. Лиманов тоже хлопал, скользя взглядом по лицам гостей. Его поразили яростные взгляды и сжатые губы бизнесменов.

«Они ее ненавидят, – понял он. – Они готовы разорвать ее на куски прямо здесь, в зале. Каждый думает только о том, почему не ему, а ей выпала такая удача. Она для них чужая и никогда своей не станет. Навсегда останется выскочкой, девкой, темной лошадкой, появившейся неизвестно откуда».

Внесли подносы с шампанским для россиян и со сладким щербетом для гостей. Лиманов коснулся своим бокалом бокалов принца и Арины, проговорил: «Поздравляю!», и церемония завершилась…

Супруга премьера появилась на пороге гостиной еще раз.

– Слава, – сказала она, зябко кутаясь в халат. – Уже начало четвертого. Почему ты не идешь спать. У тебя что-то случилось? Тебя снимают?

Лиманов оторвался от винограда, одним глотком допил коньяк.

– Что ты, дорогая, с чего ты взяла?

– В последний раз ты так сидел в кресле всю ночь, когда Ельцин уволил тебя с автозавода.

Вячеслав Борисович рассмеялся.

– Нет, меня не уволили. И Ельцина уже нет. Просто ситуация, которую я хочу понять, никак не дается.

– Завтра поймешь, – супруга развязала галстук и начала расстегивать сорочку. – Утро вечера мудренее. Соберешь своих советников, и все поймете.

Лиманов не сопротивлялся, позволил ей расстегнуть брюки, которые упали на ковер, стянуть с плеч рубашку. Обхватил двумя руками ее голову и поцеловал в лоб.

– Пошли спать, – он обнял жену, переступил через брюки и пошел в спальню.

«Боюсь, и завтра мы ничего не поймем, – думал он. – Здесь что-то очень хитрое. Надо будет мне встретиться с этой Розовой один на один. Поговорить, присмотреться. Может, что и пойму. Чего не понял никто, ни Малкин, ни Козырев».

Председатель правительства забрался под одеяло и почти мгновенно уснул.

Гадалка Марья встретила Аду на пороге дома и сердечно прижала к груди. Она любила племянницу, перенося на нее теплые чувства, которые когда-то испытывала к ее матери, своей младшей сестре Жанне. Мать Ады была полной противоположностью жесткой и боевой Марье. Болезненная с детства, стеснительная и скромная, Жанна всегда нуждалась в защите и покровительстве старшей сестры. Марья была уверена, что часто болевшая в детстве Ада будет копией своей матери. Но все оказалось иначе. Ада росла дерзкой девчонкой, дралась с мальчишками, спорила с учителями, задиралась с соседями. После очередного вызова к директору школы, привычно угрожавшего отчислением, «если девочка не возьмется за ум», Марья сказала Аде:

– Иногда мне кажется, что ты моя дочь, а не дочь Жанны.

– А я твоя дочь, – ответила Ада. – Ты сделала меня такой, какая я есть.