Екатерина Болотин - Наследство разрушительницы

Сердце Светы наполнилось покоем и гордостью. Словно ей удалось сделать что-то хорошее и порадовать людей, которых она знала давно и считала вполне достойными радости и счастья.

Света свернула на главную аллею и вошла в центральное здание. Именно здесь на втором этаже располагалась канцелярия Арины, в которой и ей был отведен небольшой кабинет. Света заглянула в свои бывшие владения. Здесь уже был новый хозяин. Полный мужчина в теплом свитере по-хозяйски распахивал дверцы шкафов, проверял, пусты ли ящики стола. Услышав звук открываемой двери, недовольно нахмурился.

– Вы ко мне? – деловито спросил он и поднял трубку телефона, проверяя, работает ли аппарат.

– Нет, нет, – Света помахала рукой. – Я, вероятно, ошиблась комнатой.

Мужчина кивнул и отвернулся. Ему было не до нее.

В коридорах царила суматоха, обычная для любого переезда. Крепкие ребята в спортивных костюмах выносили из больших комнат офисную мебель и заносили старенькие кровати и тумбочки. Света заглянула в комнату, в которой почти год назад беседовала со старушкой, собиравшей вещи. Как ее звали? Света остановилась на пороге, надеясь узнать свою собеседницу.

Несколько скромно одетых пожилых женщин ходили от кровати к кровати, видимо, распределяя, кому где спать. Расставляли вещи. Копошились в тумбочках. Никто из них не обратил на Свету никакого внимания. Зашла женщина, стоит и смотрит. Значит, так надо. Мало ли кто она такая.

Света пошла к ним, вглядываясь в лица и понимая, что прошло много времени и она может просто не узнать свою давнюю собеседницу. Света шла и надеялась, что та узнает ее. Но женщины скользили по ее лицу заискивающими взглядами и отводили глаза. И вдруг Света вспомнила. Вера Ивановна. Ту старушку звали Вера Ивановна. Так она себя называла.

– Простите! – обратилась Света к обитательницам комнаты. Они словно ждали этого. Остановились, прекратили свои дела и обернулись к ней.

– А где Вера Ивановна?

Взгляды старушек стали скорбными.

– Умерла Верочка, – сказала одна из обитательниц комнаты и промокнула глаза платочком. – Не дожила до нашего счастья. Всего неделю. Позавчера и похоронили.

Женщина заплакала. Тихо и вовсе не напоказ.

– А вы ей кем приходитесь? – поинтересовалась другая. – У Веры вроде бы родственников не было.

У Светы перехватило дыхание, запершило в горле и защипало в носу.

– Я не родственница, – только и смогла сказать она. Развернулась и пошла к выходу. Слезы текли по щекам.

Света не могла объяснить самой себе, почему на нее так подействовала смерть женщины, которую она видела один раз в жизни. Но поделать с собой она не могла ничего. Плакала, не обращая внимания на удивленные взгляды идущих ей навстречу людей.

Вышла из здания, села в машину и поехала. Слезы продолжали течь, Света вытирала их тыльной стороной ладони и даже всхлипывала в голос.

Выехав за ворота, она наконец успокоилась. Остановила машину, протерла слезы платочком, покосилась в зеркало. Достала пудреницу, коснулась ваткой красных век и припухлостей под глазами, тяжело вздохнула и поехала. Искупление больше не билось в голове. Света чувствовала себя легко и спокойно, словно какая-то высшая сила, которой она безоговорочно верила, пообещала, что у нее больше никогда не будет ни печалей, ни проблем.

Майор израильской полиции Алекс Мильман встретил представителя российской прокуратуры в фойе управления. Черноволосая стройная девица в юбке чуть выше колен и в обтягивающей блузке впорхнула в полукруглый зал, приковывая к себе взгляды и посетителей, стоящих в небольшой очереди у стойки дежурного и проходящих мимо офицеров в голубых рубашках с аксельбантами.

«Ну и красотка, – подумал Мильман, делая несколько шагов навстречу даме. – Ничего себе представители у российской прокуратуры».

Вопросы, зачем представитель российской прокуратуры прилетела в Израиль и что хочет от него, капитана Мильмана, беспокоили Алекса со вчерашнего вечера. С того момента, как его вызвал к себе начальник Главного управления иммиграционного контроля полиции полковник Штерн. Сведения, которые сообщил полковник, были весьма странными. Какая-то женщина, которую зовут Арина Розова, побывала в Израиле год назад по похищенным ею документам на имя Любови Азаровой. Сегодня против этой Розовой в Москве заведено дело. Ее подозревают в убийстве бизнесмена Эдуарда Львова. Эта подозреваемая Розова, по данным российской прокуратуры, намерена укрыться в Израиле. Российская сторона просит не впускать госпожу Розову в Израиль. А в случае ее появления арестовать и экстрадировать в Москву.

«Как это может быть? – думал Мильман, слушая полковника. – Как смогла эта Розова проникнуть в Израиль по чужим документам? Неужели наша пограничная полиция могла так оплошать? Маловероятно. Скорее всего, россияне что-то напутали и теперь втягивают нас в какие-то свои разборки».

– Она пересекла границу по чужим документам в Бен-Гурионе? – спросил Алекс, имея в виду международный аэропорт в Тель- Авиве, носящий имя первого премьер-министра государства Израиль.

Полковник понял сомнения подчиненного и развел руками.

– Мне тоже в это верится с трудом, но проверить нужно.

– Факт пересечения границы по чужим документам доказан?

– В полученных нами документах доказательств нет. Но написано, что все доказательства привезет с собой представитель прокуратуры, который уже вылетел к нам.

Как все серьезно, однако! Представитель прокуратуры вылетел в Израиль. Зачем это нужно? Почему российская сторона не доверила пересылку доказательств спецпочте?

– Какая моя задача? – спросил Алекс, не желая погрязать в чужой разборке по самые уши.

– Встреться завтра с этим представителем, проверь серьезность доказательств. Если эта госпожа, – полковник заглянул в бумаги, – Арина Розова и в самом деле побывала у нас по чужим документам, то не дай ей Бог снова появиться у нас. Отправим обратно, независимо от других ее провинностей.

Алекс взял протянутую ему папку, пролистал бумаги.

– Здесь говорится, что она может прилететь в Израиль «в ближайшие часы», – сказал он. – А что, если она уже прилетела? Или прилетит сегодня?

– Я уже закрыл ей въезд, – ответил полковник. – На семьдесят два часа. Дальнейшее зависит от того, насколько серьезны их доказательства.

Алекс отправил папку подмышку и вытянул руки по швам. Вернувшись в свой кабинет, майор влез в компьютер и ощущение чужой разборки еще больше усилилось. Эта Розова оказалась крутой бизнесвумен с состоянием в черт знает сколько миллиардов, сколоченных всего за год.

«Все ясно, – думал Мильман, откинувшись на спинку кресла и рассматривая фотографию рыжеволосой красавицы. – За год такие состояния честным путем не создаются. Бабенка сделала деньги явно на каких-то аферах. Судя по размерам состояния, крупных. Ее прихватили и обвинили в убийстве. В России такие дела шьются быстро. Она бросилась в бега. Конечно, в Израиль. Только нам чужие разборки ни к чему. Пусть они там сами во всем разбираются. Но если она действительно совершила такую глупость и приехала в Израиль по чужому паспорту…». Вот тогда в дело вмешается Главное управление контроля, и Алекс покажет этой госпоже Розовой, что такое израильская полиция.