Журнал «Искатель» - Искатель, 2017 № 08

Слезы охотно струились из глаз, словно весенние соки из израненной коры надеявшегося воспрянуть после временной зимней смерти, но погибающего по чужой воле дерева.

Появилась Сантра. В руках у нее были канистра и жестяная кружка. Она наполнила кружку водой и, плотно обернув ее в целлофановый пакет, метнула Теду. Он выпил воду мелкими глотками, подолгу полоща сладкой влагой полость рта. Вслед за кружкой Сантра бросила ему и саму канистру. Теперь он уже жадно припал к ней, а напившись — с наслаждением умылся, тщательно втирая в кожу не спешащие стекать капли.

— Спасибо! — примирительно крикнул он андроидам.

Те лишь внимательно, но молча смотрели на него, будто он был персонажем немого кино, голос которого они не улавливали.

«Ясно, — заключил Тед, — у них фильтры на эмоциональные всплески жертвы. А хоть бы и не фильтры — откуда им знать, что такое благодарность? Как они могут понять, что жертва может быть благодарна своему палачу? Мы создали думающие машины, а надо было — чувствующие!»

Но что же было делать? Не сидеть же здесь до скончания времен? Нужно драться! Но… убьет он Линту с Сантрой — так ведь есть еще тот, пятый, Классэн. А сколько их здесь еще?

«Нет, — Тед сник, — все равно они до меня доберутся. А даже если и не доберутся — что будет у меня за жизнь? Прятаться в этих скалах до самой старости? А о детях позаботятся…»

— Дети… У меня есть дети! — с радостно-глупой улыбкой рассмеялся он.

Андроиды, что-то обсуждавшие между собой вполголоса, напряженно повернулись к нему, вероятно, ожидая от него каких-то активных действий, но Тед лишь вскинул ладонь и дружески улыбнулся. Он больше не ненавидел их. Они были просто частью декораций последних недель его жизни. Как эти горы, которые точно так же могли его убить, которые точно так же стремились его убить, подкарауливая его любой неосторожный шаг, чтобы кувыркнуть его вверх тормашками в пропасть или прихлопнуть сверху куском скалы.

Если за что Тед и держался на этом свете, так это за свою жизнь — ничего больше у него не было. И только сейчас, когда жизнь была единственным, что у него осталось, он осознал, что прожил ее зря. Хотя нет, постойте — он осознал это раньше… Да-да, помнится, в канун сорокалетия он уже пусть и смутно, но чувствовал это. Недаром на вопрос коллеги: «Ну, ты свой день варенья отмечать будешь?» — он ответил: «А разве есть что отмечать?»

— Сорок лет — все-таки срок… — недоумевающе отозвался коллега.

— Это ты правильно подметил, — согласился Тед. — Это не праздник. Это отмотанный срок.

Он уже тогда чувствовал неудовлетворенность. Но это не была неудовлетворенность тем, что ему недоставало вещей или развлечений. Их-то как раз было столько, что его мир оказался перенасыщен ими, а места для чего-то стоящего и значимого уже не оставалось. Чувствовать-то он чувствовал, но запрещал себе в том признаться.

— Умирать не страшно. Умирать обидно, — говаривал отец. — Но еще обидней прожить пустую жизнь, в которой не было радости преодоления препятствий и преодоления самой большой трудности — себя.

«Все верно, папа, — мысленно ответил отцу Тед. — Когда это было, чтобы я себя преодолевал? Когда было, чтобы я себе не потакал?»

— К счастью, — наверное, к счастью, — продолжал Миллер-старший, — природа подарила нам страхи, способные затмить страх смерти и даже сделать ее желанной.

«Да, страх жизни, никчемной и пустой, оказывается, может быть страшнее смерти…»

Тед горько усмехнулся подобному открытию. Он слишком много узнал за последнее время, но слишком поздно…

— Родители должны подавать пример не только в том, как жить, но и как умирать, — любил приговаривать отец.

«Да, — вторил теперь отцу Тед, — всегда наступает момент, когда даже самый популярный актер начинает своим присутствием фильмы не украшать, а портить. И вот тут-то ему следует уйти. Все одно жизнь вскоре отсчитает последние страницы. Пусть же закончится на этой, не самой плохой и постыдной. А мои дети пусть радуются этому небу. Этому, а не созданному программистом-иллюстратором».

Тед встал на цыпочки, чтобы хоть на несколько дюймов быть ближе к бескрайней, непередаваемо восхитительной синеве, и протянул к ней пальцы правой руки, пытаясь наполнить ладонь лаской неба.

— А я был лишен этого неба! — со злостью пробормотал он, пиная подвернувшийся под ногу камень. — С каждым годом мы должны были становиться ближе к этому небу и этой земле, а не отдаляться от них навсегда, прячась в пещерах нарисованных кем-то миров.

Тед вновь поднял голову: небо улыбалось ему, как не улыбалось давно — с самого детства.

— Я не хочу быть взрослым! Пусть взрослым за меня будет кто-то другой.

Он закрыл глаза. Перед ним расстилался океан. Он звал Теда шепотом волн. Он беспрестанно и неутомимо звал его миллионы лет. В голове Теда сами по себе сложились строки:

Тед стоял уже у самого края обрыва. Рвущиеся снизу порывы восходящего воздуха омывали его лицо и мягко стучались в грудь. Ему нужно было сделать лишь шаг, чтобы слиться с ветром. Стать ветром, для которого небо — добрый товарищ и дом. И он его сделал.

Потоков крови, пролитой на страницах произведений криминального жанра, с лихвой хватило бы для восстановления изначальных размеров пересыхающего Аральского моря. Ничего не поделаешь — многим абсолютно нормальным людям нравятся тошнотворные ужасы, насилие и жестокость. Разумеется, при условии, что случаются эти страсти в книжках или на экранах телевизоров.

В правдивой истории, озаглавленной «Козлиниада, или Сокровища дядюшки Го» [1] См. «Искатель», № 4, 2016. , не имелось ни душегубства, ни еще каких-нибудь щекочущих нервы страшилок. Сюжет основывался на реальной афере, получившей скандальную огласку в конце девяностых годов прошлого столетия. Тогда по результатам судебных слушаний были вынесены приговоры кое-кому из непосредственных исполнителей. Тем не менее, как это, к сожалению, иногда случается, остались без ответа множество вопросов. Например, как вообще могло такое произойти? Кто на самом деле все это организовал? И, наконец, где же денежки?

Дабы приподнять завесу тайны, до конца так и не раскрытой следствием, автор попытался изложить истинную версию этой невероятной истории. Почему-то казалось, что ее публикация если не повеселит, то хотя бы заставит улыбнуться тех, кто еще не избавился от странной привычки читать книги.