Журнал «Искатель» - Искатель, 2018 № 12

— Конечно, беру, а то для чего бы тогда я ключ у тебя вытащила и копию у слесаря заказала? Выгонишь теперь с квартиры, благодетель хренов? А впрочем, это даже неплохо, что я тебя встретила. Забери завтра… нет, уже сегодня утром свою тачку со стоянки в аэропорту, в том, ближнем. Врубаешься?

— Я не понимаю… Это моя машина… Что ты здесь делаешь в темноте?

— Конечно, твоя. Нормальному мужику такой драндулет и даром не нужен. Слушай, Пахомий, иди сейчас на мою… в эту твою гостинку, хорошо? Переночуй, а утром выброси мои вещи в мусорник. Я больше не вернусь, и я там не жила никогда — ты понял?

Пахомий Филатыч услышал в ушах тревожный звон. Знал, что лицо его сейчас налилось кровью и что вид у него не лучший для героя-любовника. Но при чем здесь любовник? А была у него уверенность, что провинившаяся Нинон пойдет сегодня на кой-какие поблажки, и чувствовал уже приятное физиологическое предрасположение, но теперь… Он схватил ее за руку — соприкосновение с шелковистой, юной кожей чуть не довело его до мгновенного, прямо на этом же месте, инфаркта. И тут он наконец понял, что именно его так раздражает последние несколько минут. Запах английского одеколона, которого Пахомий Филатыч так и не смог себе позволить ни при одном из правивших в стране режимов и несмотря на все свое профессорство… Фу!

— Чем это здесь так воняет, Нинон?

— Женишками, Пахомий, женишками… Не нагружай меня сейчас, ладно? Кстати, а как ты меня нашел?

— Не смеши меня, какие-такие женишки в три часа ночи в пустой машине? Это опять бензин просачивается, теперь в него хрен знает чего доливают… Как нашел? А куда ты денешься с твоим умением водить? Ты ж дальше двух кварталов не отъезжаешь. Ладно, я понял, не спалось тебе — так решила покататься по пустым улицам. Давай мы с тобой помиримся, а?

Нинон сбросила его руку со своего плеча — молча, и с такой знакомой ему упрямкой на усталой мордашке. Нет чтобы оценить заботу, беспокойство… Тут у Пахомия Филатыча мелькнула трусливая мыслишка: если бы он и впрямь заботился об этой испорченной девчонке, то не приневоливал бы к разным гадостям, а жил бы с ней в чистой любви, как отец с дочкой, — глядишь кой-чего в благодарность и перепало бы… Он начал было оправдывать себя всегдашней торопливостью и пылкостью не по годам, ведь он из тех, кто и жить торопятся (хорошо сказал поэт!), и чувствовать спешат…

Вспыхнули фонари, а Нинон прикусила пухлую нижнюю губку, с неожиданной ловкостью, не глядя, врубила заднюю передачу и мягко подала тачку назад. Пахомий Филатыч озадаченно проследил за ее озабоченным взглядом — и увидел силуэт женишка, который, дурацким клетчатым чемоданом помахивая, торопился им навстречу. Конечно же, это был он, тот самый ее дегенеративный звездострадатель — толстый, бесформенный, со скорее женскими, чем мужскими, бедрами… Пахомий Филатыч достал из бардачка заветную дубинку и выбрался из машины.

— Надо же, в такое время пьяный… Ты смотри, старпёр к тебе пристал, медовая ты наша!

Через несколько секунд Пахомий Филатыч уже лежал, разевая рот, как сом, выброшенный на берег, и пытался набрать в легкие воздуха. Сознания он не потерял, вот только не помнил, как оказался на твердом тротуаре. Щека Пахомия Филатыча расплющилась о холодную плитку, и он видел, как его машина, вначале с этой непривычной точки зрения такая высокая, словно «Волга», стала уменьшаться в размере и вдруг замерла. Он ясно услышал голосок предательницы Нинон:

— Заглохло, черт! Аккумуляторы просто никакие, придется подтолкнуть.

Пахомий Филатыч возмутился: и недели не прошло, как он поставил прекрасные немецкие аккумуляторы! Его обидчик, уже в длинном плаще, наброшенном на плечи, выбрался из «Запорожца» и принялся его подталкивать. Машина завелась, юркнула вперед и уже не останавливалась. Парень удержался на ногах, а распрямляясь, дернулся, доставая что-то из-под плаща. Этот парень повыше будет того толстого рохли: сейчас Пахомий Филатыч уже рассмотрел. Очередной развратный юноша? Он понял также, что Нинон удирает от этого незнакомца, и невольно тому обрадовался, но тут его машина, притормаживая на повороте, аж взвизгнула резиной — и Пахомий Филатыч болезненно поморщился. Парень помедлил секунду, тихо рассмеялся, махнул рукой — в ней ничего не оказалось — и, продолжая движение руки, резво зашагал, почти сразу же растаяв в темноте.

Пахомию Филатычу очень захотелось догнать поганца и стукнуть по голове чем-нибудь потяжелее, той же дубинкой, которая наверняка валялась на тротуаре где-то рядом, однако незнакомец (где все-таки его подцепила Нинон?) был явно не из тех, кто мог бы ему это позволить, да и догонишь разве теперь? Держи карман пошире! Он вдруг ощутил, что распластался на холодном по-майски асфальте, понял, что может серьезно простудиться, и попробовал перевернуться на живот. Получилось. Получилось наконец и вздохнуть поглубже. Впрочем, когда Пахомию Филатовичу удалось встать на ровные ноги, желудок подпрыгнул ему к горлу, и его вытошнило — отвратительно, побоялся даже посмотреть чем. Он достал из кармана носовой платок, аккуратно развернул, вытер рот и с неуместным сожалением выбросил в оказавшуюся рядом урну. Господи, мог ведь об нее голову разбить!

Ладно, обсудим ситуацию. Кости целы, и слава богу. О машине можно не беспокоиться: где Нинон обещала, там и поставит. Она хоть и погуливает, но в серьезных делах, как это ни смешно теперь звучит, девка ответственная. Да и заяви он сейчас в полицию — что ментам скажет? Себе дороже обойдется. Сучка посоветовала переночевать в сыновней гостинке — и этот совет разумный. Ведь для супруги он сейчас на даче у Петрова, на мальчишнике по поводу выхода учебника. Только вначале следует гостинку прозвонить: вовсе не хочется наткнуться там сейчас на сучку и тем более на этого ее бандита. Пахомий Филатыч огляделся и не увидел таксофона. Вот для таких случаев и покупают мобильник добрые люди! И с собою носят, а не оставляют дома. Пройти, что ли, вперед?

Шагов через пятьдесят, давшихся Пахомию Филатычу легче, чем он опасался, таксофон обнаружился, зато выяснилось, что потерялась телефонная карточка: наверно, выскользнула из кармана, когда валялся на тротуаре. Впереди, на первом этаже многоэтажки, светились окна. Подойдя поближе, Пахомий Филатыч прочитал и вывеску, тоже светящуюся: «Торгово-акционерный банк «Копейка». Дверь приоткрыта. Пахомий Филатыч порадовался за вкладчиков банка, которые могли забежать сюда и в четыре часа утра. Что, если попросить разрешения позвонить в полицию? По нему ж видно, что пострадавший…

Пахомий Филатыч деликатно потянул за медную ручку двери. Внутри горели большие люстры, но за окошечками банковских служб было пусто. Пахло чем-то противно больничным, но не дезинфекцией. Оглядевшись в поисках охранника, Пахомий Филатыч нашел его за столиком неожиданно близко, у входа. Блондинистый парень в черной, с разными цацками форме, сгорбился на стуле, а из предплечья у него торчал, покачиваясь, пустой пластмассовый шприц. «Наркоман!» — ахнул Пахомий Филатыч и повернул было на выход, когда парень открыл вдруг глаза и рявкнул: