Журнал «Искатель» - Искатель, 2018 № 12

На этом кряжистом дубе «Роман», прямо тебе Соловей-разбойник, сидел, почти не шевелясь, уже почитай шестой час. Что ж, если решаешься превратиться из дичи в охотника, если готов в одиночку потягаться с полудюжиной отлично подготовленных оперативников, уж если ты настолько глуп и упрям, тогда единственное твое спасение — в терпении и предусмотрительности.

Дуб, выбранный «Романом» для засады, стоял на окраине Старозыбкова, на задах давно уже заброшенной спичечной фабрики. В городке и полета тысяч проживающих не наберется, что делало нежелательным появление на его скучных улицах доброго молодца, лет пять тому назад оказавшего весьма благоприятное впечатление на нескольких местных девиц. У десятка их поклонников впечатление о нем оказалось далеко не столь благоприятным, однако конфликт рассосался после славного мордобоя с участием однополчанина «Романа», старлея местной полиции и бывшего спецназовца. Однополчанин этот давно уже переведен в Рдянск с повышением, но к нему по ряду причини «Роман» и не стал бы обращаться. Однако, минимальные для того усилия предприняв, ему удалось дозвониться до самой отзывчивой из упомянутых девиц. Анфиска по-прежнему работала администратором гостиницы «Путник» и по-прежнему жила на той же улице, что и мать Тоньки Кротовой, молодой стервозы и задаваки. Забавно, однако она немедленно приревновала к Тоньке неверного своего вздыхателя.

— Нет, туг дела посерьезнее, она слиняла с моими деньгами, — не стал скрытничать «Роман». — Если поможешь, десять процентов твои.

— О чем речь, Петенька? Вот только денежки вперед. Должна тебе сказать, не удивляюсь я, что Тонька тебя кинула — настоящая оторва, прости Господи! Неделю назад приезжала, худая, перекрашенная, и опять слиняла. Мать ее на всю улицу проклинала!

— Вы тут все девочки лихие… Вот что. Давай адреса. Как только сообщишь, что Кротова появилась, я тебе заплачу. Буду в твои дежурства позванивать. У вас система та же?

— У нас туг не так и много перемен, миленочек. А почему адреса?

— Твой, для телеграфного перевода, и матери Кротовой. Давай. Капитально подготовившись к операции, «Роман», как заправский дачник, поселился в деревне, расположенной в получасе езды от Старозыбкова. Загорал на берегу почти пересохшего ручья, пытался в нем купаться и ловить рыбу, пролистывал растрепанную подшивку «Огонька» за пятьдесят шестой год, взятую у хозяина избы, глуховатого одинокого деда, а через два вечера на третий залазил в свою «Ниву» и ездил на переговорный пункт в соседнее большое село. За две недели он узнал довольно много о семейной жизни Анфиски. Как оказалось, она успела уже выскочить замуж и развестись. А дачная жизнь настолько ему надоела, что решился рискнуть и как-нибудь под покровом темноты навестить мать Тоськи. Уже обдумывал, чего ей будет заливать, когда в очередной сеанс связи Анфиска вдруг заявила: «Прикатила твоя зазноба. Про магарыч не забыл?»

— Забудешь тут. Ты одна там? — Да уж. Ох одна я, одна…

— Нас подслушивают?

— Ты чо, в Чикаго? Коммутатор-то вот он, у меня под рукой.

— Знаешь, я могу, конечно, перевести магарыч в твой адрес, но — не хочешь ли лучше в Рдянск: Главпочтамт, до востребтввния?

— Да ну! Если на телеграф потратишься, к вечеру тетка Евфросиния налом принесет, А у меня горит.

— Как знаешь, Тогда сбегай на почту к ней часика через четыре, Я сегодня еще перезвоню.

Перезвонил «Роман» уже из Рдянска, Впрочем, сперва он отправил перевод Анфисе и телеграмму Тоське с предложением встретиться, Выбрал для этого окна в разных углах зала, ожидал каждый раз, пока соберется очередь и выбирал сердобольную старушку, чтобы написала за слабовидящего, Сходил в кино, неторопливо, с оттяжкой пообедал, наслаждаясь горячей едой и ресторанным обслужи пан нем, а тогда только перезвонил, В трубке потрескивало, голос Анфисы еле пробивался:

— Порядок! Тут даже на ремонт хватит! Спасибочки! А чего это в телеграмме-то было?

— Ты получила приз, разыгранный среди покупателей воды «Ромжинская», Послала им круглую бумажку из крышечки, вот и повезло, Поняла? А коли спасибо, так скажи: Тось, Кротова одна приехала?

— С хахалем прикатила, Он у них и поселился.

— Чем приехали, не знаешь? Автобусом, поездом?

— Какое там! Черный крутой джип, у дома стоит.

— Скажи, а у тебя последние дни не было новых постояльцев?

— А как же, план в июне выполняем! Четверо, и знаешь в каком прикиде?

— На чем приехали? Не на черном ли джипе? Бывали ли здесь раньше?

— Ой, правда! Лучше б ты мне, Петенька, на Рдянск деньги выслал!

Хотел было «Роман» спросить, похожи ли новоприезжие на ментов, однако вопрос вышел бы не вполне телефонный, потому замешкался, а неблагодарная Анфиска тем временем бросила трубку, Все, впрочем, и так было ясно: это посланцы хозяина «Копейки», и бедная Тоська у них в руках, Вопрос только в том, выдала ли она им добычу, а если уже выдала, что они тогда делают в Старозыбкове? Если не выдала, тогда ее можно попытаться отбить, в благодарность потребовать свою долю — и разделить с девкой все последующие опасности, Если же выдала, то ее держат как приманку для него — но зачем он им тогда? Вернули почти двадцать миллионов в гривнах, так чего им три десятка косых? Или из принципа — чтобы неповадно было? У «Романа» холодный пот пролился между лопатками, когда ему пришло в голову наиболее логичное объяснение: стерва Тоська, понимая даже — далеко ведь не дура, — что живой не выпустят, стоит на том, что все взял он, то есть Роман Коротков… Надо было срочно эвакуироваться.

И все-таки он оказался здесь, на дубе. На текущий момент, 9.55, почти все нужное ему уже высмотрел. Один мужик залег прямо в рожь метрах в ста от парадных ворот бывшего спичечного комбината, то есть градусов на пятнадцать вправо и в двадцати пяти метрах от дуба, и срезать его там из хорошо пристрелянного автомата не представит никакой трудности. Еще один засел в деревянной сторожке возле ворот, два снайпера — прямо на крыше четырехэтажного цеха. Когда час тому назад «Роман» увидел, как они заняли эти угаданные им наперед позиции, то усмехнулся, но сейчас, когда успел прокачать ситуацию, ему было уже не до смеха. Во-первых, его готовились, не мудрствуя лукаво, расстрелять, а из этого следовало, что деньги уже у противника. Во-вторых, Тоську, если она вообще до сих пор жива, должен ведь кто-то привести и выпустить, а вот этого кадра проконтролировать он как раз и не сможет.

10.30. Полчаса до времени, указанного в его телеграмме. Тихое урчание — движка, слабый лязг дверцы, голоса, снова лязг дверцы… Уехал. Надо действовать скорее, пока этот невидимка не занял позицию у тебя за спиной. Из-за угла заводского забора показывается Тоська, медленно поворачивается и, еле переставляя ноги, движется к воротам. Останавливается, озирается. В бинокль «Роман» видит ее тщательно накрашенное, однако неподвижное, совершенно мертвое лицо. Он всматривается вторично, качает головой. «Я смогу тебе помочь только тем, что сейчас сделаю», — обращается к ней мысленно, а когда она, продолжив движение, почти уже доходит до сторожки, опускает бинокль, перехватывает автомат и аккуратно, прицелившись в круглую голову с торчащим у рта микрофоном, мочит мужика во ржи, который как раз привстал, чтобы поглядеть на Тоську: любопытно, небось, какая она накрашенная… Тем временем в лице Тоськи происходит изменение; однако, хоть и с заминкой, «Роман» носком кроссовки нажимает красную кнопку на ротном минном пульте. Прячется за дуб. Цепляясь из всех сил ногтями, закрывает глаза и раскрывает рот. Пуля, пронизавшая только что древесину толстенного ствола, бессильно тычется в его бронежилет, вторая свистит возле уха, потом почти одновременно его накрывает грохот и бьет взрывная волна.