Журнал «Искатель» - Искатель, 2018 № 08

— Аня, подумай о нем не сквозь призму своего жизненного устройства, а спокойно и непредвзято.

— Ну и что?

— Да он же травит людей!

— Не говори глупости.

— Скупает просроченную продукцию, перефасовывает ее и продает под девизом «Эта свежесть просится к вам на стол». Ничего себе свежесть. Недельной, а то и месячной затхлости. И люди по незнанию скупают просроченный продукт, который не стоит и сотой доли своей цены, и кладут его на стол.

— Никто еще от этого не умирал.

— А ты сходи на кладбище.

— Не будь идиотом. Их убило другое.

— Что именно?

— Жизнь.

Никита был поражен глубокомыслием Аньки и не знал, что ответить. Зато она знала, что сказать.

— В общем так: ужинай спокойно, но не вздумай потом делиться в прессе своими язвительными замечаниями о здешней кухне. Впрочем, можешь. Но при одном условии: если это будут хвалебные отзывы.

— С какой стати я буду писать хвалебные отзывы об этом пищеблоке?

— Потому что это ресторан Лагоева.

Никита чуть не поперхнулся. Знай он об этом раньше, ни за что бы не пришел сюда. Отдавать свои кровные этому ворюге!

Анька ушла с претензией на величие царствующей особы этого пищеблока. Единственно ее сан подвели излишне виляющие бедра.

Она села, и настороженно-злобное выражение лица у Лагоева сменилось на елейно-сладкое. Его можно было понять. Анька была молода и красива, ее замечательные формы подчеркивало вечернее платье в обтяжку, а глубокий вырез на груди заставлял судорожно биться сердце старого ловеласа.

Официант принес бутылку шампанского брют.

— Я этого не просил, — сказал Никита.

— Это вам от Артура Рафаиловича, — сказал официант. — Вам открыть?

— Валяйте. Надеюсь, там яда нет.

Официант недоуменно посмотрел на него.

— Шутка, — сказал Никита.

— А… Понимаю, — сказал официант и натянуто улыбнулся.

Никита поднял бокал и повернулся к Лагоеву. Тот держал в руке аналогичный бокал с таким же напитком. Оба натянуто улыбнулись и приветствовали друг друга приподнятыми бокалами.

Шампанское в бокалах они выпили до дна, не сводя друге друга глаз. Судя по выражению лица у Аньки, она не поверила в этот знак примирения.

Никита с остервенением принялся за ростбиф. Он был замечательно вкусным, и Никита сосредоточился на еде, регулярно сдабривая ее, как конвейер, рюмками водки.

Вскоре ему стало душно. Он решил выйти на улицу продышаться и заодно заглянуть в туалет.

В туалете никого не было. Он набрал пригоршню воды и ополоснул лицо.

Распрямившись, Никита увидел в зеркале по обе стороны от себя двух парней. Крепыши — да. Но не более того.

Он не придал им значения.

И напрасно.

Еще в десантом училище инструктор сказал ему: «Ты неплох в рукопашных боях. У тебя есть все данные. Но нет в тебе главного: инстинкта убийцы. И концентрации. Расхлябанности в тебе много». Но это не помешало Никите вернуться из армии со знаками отличия за участие в спецоперациях на южной границе страны. Дома он их задвинул в комод и никогда никому не показывал.

В этот вечер отсутствие инстинкта и расхлябанность подвели Никиту.

Он повернулся к тому, что стоял слева от него, когда тот сказал:

— Извини, мужик. Не передашь мыло?

Никита удивленно посмотрел на полку под зеркалом тут же получил удар под дых от стоявшего справа.

Это был чувствительный удар. У Никиты сперло дыхание.

— Ничего личного, — нашел нужным сказать ударивший его.

Следующий удар был по затылку. Никита упал на пол. Избиение продолжалась недолго. Несколько ударов ногами пришлись ему в живот и по почкам. Работали оба. С обеих сторон.

Сквозь пелену, в затуманенном сознании он увидел, что кто-то склонился над ним. Затем услышал:

— Ну как он там?

— Очухается. Еще тот бычина.

— Да… Другому пришлось бы «скорую» вызывать.

— Да еще неизвестно зачем. А вообще-то, старик, — услышал Никита у себя над ухом, — зла не держи. Так легче забыть. Это пожелание от нас. А тебе просили передать конкретно: не возникай.

Никита слышал, как хлопнула дверь.

Он поднялся с трудом и посмотрел на себя в зеркало.

Лицо обрело землистый цвет. Под глазами появились мешки. Но не было ни единой ссадины. Как же смогли его вырубить одним ударом? Он бывал не в таких переделках, но чтоб оказаться на полу… Никогда!

Он вышел из туалета. Голова кружилась, в ногах была слабость. Он с трудом вернулся к себе за столик, провожаемый недоуменными взглядами. Несколько раз чуть было не завалился на чужие столики. За своим столом он погрузился в состояние близкое к забытью и не видел, что Анька не сводила с него вытаращенных глаз.

Никита очнулся, почувствовав, что его трясут за плечо. Это была она.

— Как ты? — спросила Аня.

— Нормально, — ответил Никита. — Сейчас уйду.

— Никуда ты не уйдешь. Я тебя отвезу.

— Не надо. Я возьму такси. Я видел их на стоянке.

— Ты хоть знаешь, сколько здесь они дерут?

— Нет.

— Тем более что примут тебя за пьяного.

— Что же делать? — равнодушно спросил Никита.

— Молчать и слушаться меня.

— Я должен расплатиться.

— Не надо. За все уплачено.

Никита скривился в усмешке. За все уплачено.

— Лагоев? — спросил он.

— А тебе-то что? Идем.

Аня посадила его на лавочку у ресторана и ушла, предварительно сказав:

— Сиди и не дергайся. Я за машиной.

— Не буду. Дергаться.

В машине Анька села рядом с ним. Обдуваемый ветерком, Никита оклемался и время от времени искоса поглядывал на Аню. Сосредоточенное выражение не сходило у нее с лица. Всю дорогу они молчали.

Минут через сорок подъехали к его дому. Аня повернулась к нему и сказала:

— Ну?

— Спасибо.

Он наклонился и поцеловал ее в губы.

— А ведь знаешь… Я был влюблен в тебя.

Это была полуправда. Одно время она действительно ему нравилась, как не может не нравиться очень красивая девушка. Но так уж случилось, что Светка оказалась главнее.

Они — Света с Аней — были самые красивые девушки в школе и учились в одном классе. Они словно дополняли друг друга: у одной были русые волосы другая была брюнетка с иссиня черными волосами. Между ними сложились странные отношения — полудружба, полусоперничество. Никита учился тремя классами выше. Он познакомился с ними, когда в школе создали театральную студию и при ней изостудию. Так Никита стал художником-оформителем, а Света с Аней актрисами. Вместе они участвовали в постановке «Двенадцати месяцев» под Новый год.

— Я сейчас от умиления расплачусь от твоего признания, — насмешливо сказала Аня.

— Ань, он не стоит тебя. Он дрянь, а ты хороший человек.

— Может, и был хороший. До школы. Да весь вышел. Еще в первом классе. А теперь надо жизнь устраивать Все. Вали отсюда.

Никита вышел и в спину себе услышал: