Журнал «Искатель» - Искатель, 2018 № 07

— Проверю адреса, где останавливался Анисимов, установлю, похож ли он на разыскиваемого с рассеченной бровью. Потом телеграфирую в Тверь о господах Ильине и Анисимове.

— Не стоит. Не зная отношений чинов полицейского управления к вышеупомянутым господам, можно внести некоторую нервозность в поведение разыскиваемых.

— Потом хотелось бы съездить в Новую Ладогу, а если удастся не привлечь внимания, то и в имение.

— Можно разворошить осиное гнездо.

— Да можно, но мне кажется, что становой пристав подскажет причину, по которой придется посетить Анисимова.

— Продолжайте.

— От полученных сведений будет зависеть дознание.

— Василий Михайлович, пришла одна идейка. Посетите еще раз Земельный комитет, пусть там подскажут: мол, есть какая-то мелочь в оформлении купчей, и вы, как чиновник этого комитета, должны устранить ее. Может быть, так?

— Я подумаю, как лучше устроить.

— Теперь, когда личность Анисимова обретает очертания, жду вас у себя с новыми изысканиями.

Что ж, следствие по делу убийства господина Левовского приобретает не частный, а совсем другой характер — государственный. Он напрямую связан с появлением фальшивых ассигнаций. Клубочек катится, как в детской сказке, указывая путь к истине.

Ох как непрост оказался Сергей Иванович, ох как непрост!

Путилину не давала покоя одна мысль: как бумажник убитого оказался в квартире Микушина? Если подбросил преступник, то с какой целью?

Алексей влюблен в Марью Николаевну и всеми способами стремился расстроить брак. Он следил за Левовским, пытаясь узнать о нем что-то нелицеприятное, но его заметил незнакомец. Тогда получается, что они видели друг друга в минуту совершения злодеяния. Убийца узнал Микушина, а тот в свою очередь запомнил лицо. Но почему злоумышленник оставил студента в живых? Ведь сыскная полиция могла и не найти его, тогда бумажник терял роль улики. Получалось, сам Алексей взял у убитого, но зачем? А орудие убийства? Неужели и Микушин замешан вдело?

Сплошная несуразица.

После просмотра книги происшествий Путилин понял, что его ждет увлекательный вояж по местам, где останавливался Фома Тимофеевич Ильин с приметной бровью.

В обычные годы в канун новогоднего праздника люди становятся беспечнее, всякое жулье начинает пользоваться беззаботным положением, и обманутые чередой тянутся в полицию, мол, господа хорошие, помогите. А что сыскным? Вот то-то и оно.

Дежурный чиновник доложил, что Путилина никто не спрашивал, и ознакомил со списком происшествий, большинством которых занимались частные приставы и судебные следователи на своих участках. Пока они не связывали руки новыми дознаниями — по крайней мере, до завтрашнего дня, а там один Господь знает, какие испытания приготовлены. Чиновнику Путилин приказал, если появятся Соловьев или Жуков, передать им — нужда в поиске студента Микушина отпала.

Перед Путилиным два адреса: гостиница, в которой останавливался Ильин в прошлые годы, и квартира, какой понял, в доходном доме, снятая на длительный срок, иначе Фома Тимофеевич не смог бы там постоянно останавливаться. Хозяин не стал бы ждать своего постояльца без должной денежной оплаты.

Начну-ка, рассудил Иван Дмитриевич, с гостиницы, там много добровольных помощников из горничных и служащих.

Гостиница господина Брюмера находилась на пересечении Вознесенского проспекта и Садовой улицы. Трехэтажное желтое здание с белой окантовкой по периметру окон было ничем не примечательно, если только тем, что с двадцатых годов в нем находилась гостиница для невзыскательной публики, с довольно-таки дешевыми, но исключительно уютными нумерами. Возле входной двери прохаживался в черной одежде привратник, вышедший подышать воздухом.

— Здравия желаю, Иван Дмитрия, — произнес он, вытянувшись, как заправский солдат после долгой муштры.

— Степан, — Путилин узнал человека, который когда-то помог в деле кражи на третьем этаже гостиницы, — как здоровье? Вижу, время тебя не берет.

— Так точно, не берет, — тот хитро улыбнулся и, понизив голос, сказал: — Какие мои годы.

— Ты сколько при гостинице?

— Да лет двадцать, почитай.

— Значит, ты мне можешь помочь. Скажи, ты не припомнишь человека, который в течение нескольких лет останавливался здесь?

— Почему бы не припомнить.

— Мужчина лет тридцати пяти, круглое лицо, пышные усы и рассеченная вот так бровь, — Путилин показал на своем лице.

Степан замолчал надолго, и начало казаться, что лишился языка.

— Так вспоминаешь?

— Иван Дмитрия, ей-богу, — он перекрестился, — не припомню такого. Рад был бы помочь.

— Управляющий на месте?

— А где ж ему быть, пока каждую бумажку не проверит, спать не уходит.

Когда Путилин вошел к управляющему, тот сидел за столом в компании амбарных книг, в которых шел учет проживающих, а главное, денег. У бедного гостиничного служителя даже покраснела лысина от напряжения. Вначале он цыкнул на начальника сыска за то, что тот посмел помешать, но потом узнал и вскочил с приклеенной к толстым губам улыбкой.

— Господин Путилин, — голос хотя и звучал с долей радостного чувства, но в глазах его отнюдь не наблюдалось. Проскочила искра недоверия и откровенной неприязни, что, мол, опять вам от меня нужно.

Иван Дмитриевич поздоровался, не обращая внимания на взгляд, улыбку и остальную мишуру, покрывающую толстым слоем показное гостеприимство управляющего.

— Что привело в наш дом?

— Исключительно бумажные дела, — успокоил Путилин управляющего, который с облегчением вздохнул.

— Слушаю вас, господин Путилин.

— Вы помните всех своих постояльцев, которые из года в год останавливаются у вас?

— Я не был бы на своем месте, если бы спустя рукава относился к своим обязанностям, — прозвучала обида.

— Не хотел показаться бестактным, но мой вопрос исключительно о ваших постояльцах.

— Так.

— Лет шесть кряду у вас останавливался некий Ильин, — Путилин произносил тоном, из которого невозможно было понять — спрашивал или утверждал.

— Фома Тимофеевич?

— Вот именно он и вызывает мой интерес.

— Ничего плохого о нем сказать не могу. Останавливался всегда в одном и том же нумере, о чем заблаговременно сообщал по телеграфу. Платил исправно, если не ошибаюсь, помещик из Тверской губернии. — Управляющий поднял палец кверху, потом подошел к шкафу и достал переплетенный толстый том с какой-то замысловатой закорючкой на корешке, — вот, я прав, Ильин Фома Тимофеевич, Тверская губерния, Вышневоловецкий уезд.

— Что вы о нем скажете?

— Пожалуй, больше ничего, — он пожал плечами, — скандалов и дебошей, как некоторые наши постояльцы, не учинял. Вежлив.

— Скажите, к нему кто-нибудь приходил?