Джон Гришэм - Блюстители

Кэннон смеется:

— Нет, мы никогда не даем никаких гарантий. В любом деле что-то может пойти не так. Судебный процесс — нечто вроде игры в кости. Например, штат захочет договориться о сделке, а Фицнер — нет. Тогда он сделает все, наизнанку вывернется в попытках защитить свои деньги. У него опытные адвокаты, и он, хотя и сидит за решеткой, продолжит борьбу за собственные интересы даже оттуда. Я просто хочу сказать, что потенциально дело Куинси Миллера может стоить именно столько, разумеется, минус наши гонорары.

— Верно, — кивает Корделл, допивая пиво.

— А сколько времени займет суд? — спрашивает Вики.

Билл и Корделл смотрят друг на друга и пожимают плечами. Затем Билл отвечает:

— Два, может, три года. Фирма Нэша Кули хорошо умеет вести тяжбы в суде, так что это будет кулачный бой равных противников.

По лицу Сьюзен Эшли я вижу, что тема ее тоже интересует. Как и наш фонд «Блюститель», ее некоммерческая организация не может надеяться на большие гонорары. Но она сообщила мне по секрету, что Билл Кэннон в случае успеха обещал перевести на счет проекта «Невиновные», действующего в центральной части Флориды, 10 процентов денег, которые он рассчитывает получить в качестве вознаграждения по итогам процесса. Сьюзен, в свою очередь, посулила мне половину того, что достанется ее организации. На мгновение мне становится не по себе, когда я представляю, как наши мексиканские партнеры накладывают арест на счета в карибских банках, где лежат огромные суммы; как эти деньги конфискуются, делятся на доли и распределяются; как где-то в конце этой цепочки стоит с протянутой рукой фонд «Блюститель» в надежде получить несколько тысяч долларов.

Существует прямая зависимость между количеством денег, которые у нас получается собрать, и количеством невиновных заключенных, каких нам удается освободить. Если бы на нас неожиданно свалилась с неба некая сумма, мы бы, наверное, сумели провести реорганизацию и нанять новых сотрудников. Может, я даже умудрился бы купить другой комплект покрышек или, что было бы еще лучше, подержанный автомобиль — поновее и поприличнее.

Приносят новые напитки, и алкоголь помогает нам расслабиться и забыть о нашей бедности. Тем временем приготовления к обеду идут своим чередом. Подвыпившие судебные адвокаты обычно щедры на весьма интересные истории, и Корделл развлекает нас байкой об одном бывшем сотруднике ЦРУ, которого он нанял и глубоко внедрил в медицинскую страховую компанию, где творились многочисленные злоупотребления. Агент Корделла обеспечил ему три весьма щедрых вердикта и вышел на пенсию так и не разоблаченным.

Кэннон рассказывает о том, как добился своего первого вердикта, предписывающего компенсацию в размере миллиона долларов, в двадцативосьмилетнем возрасте, что для штата Флорида до сих пор является рекордом. Потом Корделл начинает вспоминать, как попал в авиакатастрофу на своем первом самолете.

Когда наконец мужчина в белом сообщает, что обед подан, мы с облегчением гуськом проходим в одну из гостиных, в которой намного прохладнее, чем на террасе.

Анш Кумар, занимая судейское кресло, снова посылает всем улыбку и желает собравшимся доброго утра. Наша команда расселась по своим местам, с нетерпением ждет продолжения слушаний и одновременно волнуется по поводу того, что может произойти дальше. Судья смотрит на Билла Кэннона и произносит:

— После того как вчера мы решили прервать заседание и перенести его на сегодня, я связался с государственной криминалистической лабораторией в Таллахасси и поговорил с ее начальником. Он сказал, что эксперт, некий мистер Таска, будет тут к десяти часам утра. Мистер Кэннон, у вас есть еще свидетели?

Билл встает и отвечает:

— Возможно, ваша честь. Агнес Нолтон — специальный агент отделения ФБР здесь, в Орландо. Она ведет расследование жестокого нападения на Куинси Миллера, совершенного около пяти месяцев назад. Спецагент Нолтон готова дать показания, касающиеся этого расследования и того, как упомянутое нападение связано с делом, о котором идет речь на слушаниях.

Рано утром у меня был совместный завтрак с Агнес. Она готова нам помочь. Однако мы сомневаемся, что судья Кумар сочтет ее свидетельские показания необходимыми, тем более что информация, которую она сможет предоставить, будет ограниченной.

Судье известно, что мы хотим, чтобы Агнес Нолтон выступила на слушаниях. Я упомянул об этом вчера в разговоре с ним во время перерыва. Сейчас он задумывается. Кармен Идальго медленно встает.

— Ваша честь, — произносит она, — я прошу меня извинить, но мне непонятно, каким образом показания упомянутого свидетеля могут нам помочь. ФБР не имеет отношения ни к расследованию убийства Кита Руссо, ни к уголовному преследованию Куинси Миллера. Мне кажется, что, предоставив слово этому свидетелю, мы зря потратим время.

— Я склонен согласиться с вами, — говорит Анш Кумар. — Я читал обвинения, выдвинутые против тех, кто имел отношение к нападению, материалы дела, отчеты в прессе, так что мне кое-что известно о заговоре с целью убийства мистера Миллера. Спасибо, агент Нолтон, за вашу готовность дать свидетельские показания, но они не понадобятся.

Я смотрю на Агнес и вижу, что она улыбается. Судья стучит по столу молоточком и объявляет перерыв до 10.00.

Мистер Таска проводит исследования образцов крови в государственной криминалистической лаборатории штата Флорида уже тридцать один год. Ни одна из сторон не выражает сомнений в его компетентности. Кармен — потому, что он государственный эксперт. Мы — потому, что нам нужны его показания. Кармен отказывается допросить Таска, заявив, что на слушаниях речь идет о нашем ходатайстве, а не ее.

— Нет проблем, — отвечает Билл Кэннон и начинает задавать свидетелю вопросы.

Все заканчивается буквально в течение нескольких минут.

— Мистер Таска, вы исследовали кровь, взятую с рубашки, и образец с линзы фонарика, верно? — спрашивает Билл.

— Да.

— Вы прочитали заключение, подготовленное доктором Кайлом Бендершмидтом?

— Да.

— Вы знаете, кто такой доктор Бендершмидт?

— Он хорошо известен в наших кругах.

— Вы согласны с его заключением, что кровь на рубашке — человеческая, а кровь на линзе фонарика принадлежит какому-то животному?

— Да, в этом нет никаких сомнений.

Тут Кэннон делает нечто такое, чего, на моей памяти, никогда не делал в зале суда. Он начинает смеяться. Ведь теперь продолжать приглашать свидетелей и выслушивать их показания — абсурд. Билл смеется над никчемностью улик и свидетельств против нашего клиента, над представителями обвинения, действующими от имени штата Флорида, и их жалкими попытками оставить в силе ошибочное судебное решение. Разводя руками, он спрашивает, обращаясь к судье: