Джон Гришэм - Блюстители

Куинси забывает о своей тросточке и вскакивает. Я хватаю его за левый локоть, Сьюзен Эшли — за правый. Судья продолжает:

— Мистер Миллер, сегодня в этом зале нет людей, ответственных за безосновательное вынесение вам обвинительного приговора более двадцати лет назад. Мне сообщили, что некоторые из них уже умерли, других к этому времени жизнь разбросала по разным местам. Я сомневаюсь, что кого-нибудь из них удастся привлечь к ответственности за совершенную судебную ошибку. У меня нет для этого полномочий. Прежде чем вы уйдете, я обязан хотя бы признать, что наша судебная система обошлась с вами очень жестоко и несправедливо. И, являясь ее частью, хочу принести вам извинения за то, что с вами произошло. Всеми доступными мне способами я помогу вам в официальном оформлении бумаг, связанных с отменой приговора и вашим освобождением, в том числе в вопросе о выплате компенсации. Желаю вам удачи, сэр. Вы свободны.

Куинси кивает и тихо произносит:

— Спасибо.

У него дрожат ноги. Он садится и закрывает лицо ладонями. Мы собираемся вокруг него — Сьюзен Эшли, Марвис, Мэйзи, Вики, Фрэнки. Какое-то время мы молчим и плачем. Кроме Фрэнки, который, даже когда выходил из ворот тюрьмы после четырнадцати лет заключения, не проронил ни слезинки.

Потом к нам приближается уже успевший снять мантию судья Кумар, и мы горячо благодарим его. Он мог бы тянуть с рассмотрением нашего ходатайства месяц, полгода или даже пару лет, затем принять решение не в пользу Куинси и заставить нас подавать апелляции; а тот, кто вынужден этим заниматься, ни в чем не может быть уверен и никогда не знает, сколько ему придется убить времени. Вряд ли судье еще когда-нибудь доведется освобождать из тюрьмы заключенного, беспричинно просидевшего за решеткой два десятилетия, и он наслаждается моментом. Куинси встает, чтобы обнять судью. И, поскольку его пример оказывается заразительным, обниматься начинаем мы все.

Это десятый случай, когда нам удается освободить из тюрьмы невинно осужденного, и второй — за последний год. И всякий раз, когда приходится выступать по этому поводу перед камерами и микрофонами, мне трудно подобрать подходящие слова. Первым начинает говорить Куинси — он рассказывает, как благодарен нам и что-то еще в том же роде. Сообщает, что никаких планов у него нет, просто пока некогда было подумать об этом. И еще — сейчас ему хочется свиных ребрышек и пива. Желая показать себя с лучшей стороны, я решаю продемонстрировать великодушие и не пытаться поквитаться с теми, кто виноват в злоключениях Куинси Миллера. Я благодарю судью Анша Кумара за то, что он, проявив мужество, сделал то, что было правильно и справедливо. Я уже давно усвоил, что чем больше даешь ответов на вопросы, которые задают тебе журналисты, тем больше у тебя шансов навредить самому себе и подзащитному, ляпнув какую-нибудь глупость. Поэтому через десять минут я благодарю всех, и мы направляемся к выходу.

Фрэнки припарковал свой пикап у обочины на боковой улочке. Я говорю Вики и Мэйзи, что мы встретимся в Саванне через несколько часов, а затем сажусь на переднее пассажирское место. Куинси забирается на заднее сиденье и спрашивает:

— А это еще что за аппарат, черт побери?

— Это называют «клаб-кэб».

— Последний писк, во всяком случае для белых парней, — добавляю я.

— Я знаю других черных ребят, которые ездят на таких тачках, — извиняющимся тоном произносит Фрэнки.

— Да ладно, давай, рули, приятель, — улыбается Куинси. Он явно наслаждается свободой, буквально впитывает ее.

— Хочешь проехать мимо Гарвина и забрать свои вещи? — спрашиваю я.

Оба моих спутника громко смеются.

— Возможно, мне потребуется новый адвокат, Пост, — пытается поддеть меня Куинси.

— Давай, вперед. Только тебе не найти того, кто будет работать за меньшие деньги, чем я.

Он наклоняется вперед, опираясь на консоль.

— Послушайте, Пост, мы об этом еще не говорили, но сколько денег мне отвалит штат? Ну, за то, что они посадили невиновного?

— Пятьдесят тысяч за каждый год, проведенный в тюрьме. Больше миллиона долларов.

— А когда я их получу?

— Через несколько месяцев.

— Но деньги мне гарантированы?

— Практически.

— А какова ваша доля?

— Ноль.

— Да ладно, бросьте!

— Нет, это правда, — говорит Фрэнки. — Штат Джорджия заплатил мне кучу денег, и Пост не взял себе ни цента.

Тут до меня вдруг доходит, что я нахожусь в обществе двух чернокожих миллионеров, хотя свои состояния они заработали способом, который просто не поддается описанию.

Куинси откидывается назад, шумно выдыхает и, хохотнув, произносит:

— Не могу в это поверить. Когда проснулся сегодня утром, я и понятия не имел, как все будет. Думал, они поволокут меня обратно в тюрьму. Куда мы едем, Пост?

— Мы покинем штат Флорида, пока кто-нибудь не передумал. Не спрашивай, кто именно, где, почему и как такое может случиться. Давай просто уедем отсюда и спрячемся на несколько дней в Саванне.

— Меня может кто-нибудь разыскивать?

— Вряд ли, но на всякий случай не будем рисковать.

— А что насчет Марвиса?

— Я предупредил его, что мы с ним встретимся в Саванне. Сегодня вечером мы будем есть ребрышки, я знаю подходящее место.

— Я хочу ребрышек. И еще пива. И женщину.

— Первые две позиции из твоего списка я смогу тебе обеспечить, — говорю я.

Фрэнки поглядывает на меня с таким видом, будто у него есть идея по поводу того, как решить вопрос с третьим желанием Куинси.

Проведя полчаса на свободе, Куинси просит остановить машину около бургерной, на обочине заполненного машинами шоссе. Мы входим в заведение, и я плачу́ за содовую и жареный картофель. Куинси выбирает столик у окна и пытается объяснить, что это такое — просто сидеть и есть, как нормальный человек, который в любой момент может встать и пойти туда, куда ему хочется. Сделать заказ, выбрав блюдо из меню. Отправиться в туалет, не спрашивая ни у кого разрешения и не думая о том, что там с ним может случиться что-то плохое. Беднягу переполняют эмоции, и на глаза у него наворачиваются слезы.

Снова сев в машину, мы выруливаем обратно на федеральное шоссе, тянущееся вдоль побережья, и медленно пробираемся на север. Мы разрешаем Куинси выбрать музыку. Ему нравится Мотаун, особенно ранние композиции. Куинси очень интересует жизнь Фрэнки, и он хочет знать, как тот выживал в первые месяцы своего пребывания в тюрьме. Фрэнки предупреждает его, что, когда он получит деньги, вокруг него, скорее всего, начнут появляться новые друзья, с которыми нужно быть осторожным. Потом Куинси задремывает, и разговоры стихают. В салоне пикапа звучит только музыка. Мы находимся неподалеку от Джексонвилла, примерно в двадцати милях от границы штата Джорджия, когда Фрэнки вдруг бормочет себе под нос: