Джон Гришэм - Блюстители

Адам резко выдыхает, словно его ударили в живот. Он снова вытирает рукавом пот со лба и пытается улыбнуться, как будто сказанное позабавило его.

— Ничего подобного, приятель, ничего подобного, — бормочет он.

— Хватит ломать комедию, Адам, — жестко говорит Тагард. — У нас есть ордер на обыск, и мы уже собрали всю информацию, касающуюся ваших финансов. Нам известно, что на счете в банке у вас девять тысяч долларов. Неплохо для парня, который зарабатывает двенадцать долларов в час и чья жена получает по десятке в час и трудится неполный рабочий день. Особенно если учесть, что у этого парня двое детей и он никогда не получал денег в наследство от родственников. А тратит этот парень по меньшей мере две тысячи в месяц — на оплату кредитов на крутые тачки и ипотеки. И еще умудряется покупать продукты и оплачивать телефонные счета. Вы явно живете не по средствам, Адам, и от нашего информатора нам известно, что вы подрабатываете, снабжая «Арийских священнослужителей» наркотой. Мы можем доказать это завтра же, в суде.

Это блеф, такой возможности у агентов нет, однако Адам, разумеется, этого не знает.

Эстафету принимает Фрост.

— Вам предъявит обвинение федеральный суд, Адам, — спокойно произносит он. — Прокурор в Орландо уже работает над этим. Жюри присяжных соберется завтра. Но, вообще-то, наша цель не состоит в том, чтобы подвергать преследованиям тюремных охранников. Многие из них приторговывают всякой дрянью, желая подзаработать. Начальника тюрьмы это не слишком волнует, ему скорее выгодно, чтобы заключенные были обдолбанными или обкуренными. Они лучше себя ведут, когда не в состоянии толком двигаться. Вы же знаете, как это все работает. Нам наплевать на вашу незаконную торговлю. Мы занимаемся кое-чем более важным. Нападение на Куинси Миллера было заказным, и заказ поступил от кого-то со стороны. То есть в данном случае имел место тайный сговор, так что речь идет о федеральном преступлении.

На глазах у Адама выступают слезы, и он утирает их рукавом.

— Я ничего такого не делал. Вы не можете предъявить мне обвинение.

— Ну надо же! — иронично восклицает Фрост. — Это что-то новое. Мы подобного никогда не слышали.

— Прокурор вас просто в порошок сотрет, Адам, — добавляет Тагард. — У вас нет ни одного шанса. Он добьется, чтобы тюремное начальство немедленно уволило вас. Плакали ваша зарплата, ваши взятки, ваш дополнительный заработок. Вы потеряете свой симпатичный грузовичок с толстыми шинами и брутальными колесными дисками и ваш дом. Черт, Адам, все будет просто ужасно!

— Хватит этого вашего дерьма, — говорит Стоун, пытаясь набраться мужества и выглядеть волевым, жестким мужчиной, но голос у него предательски дрожит. Агентам его почти жаль. — Вы не можете этого сделать.

— Мы постоянно это делаем, Адам, — усмехается Фрост. — Если вам предъявят обвинение, до суда над вами может пройти два года или больше, если прокурор этого захочет. Ему безразлично, виновны вы или нет. Он просто раздавит, уничтожит вас, и все, если не будете сотрудничать.

Адам откидывает назад голову и широко раскрывает глаза:

— Сотрудничать?

Фрост и Тагард с мрачным видом смотрят друг на друга, словно они не уверены, следует ли им продолжать. Затем Тагард наклоняется и произносит:

— Вы — мелкая рыбешка, Адам. Так всегда было, и так всегда будет. Прокурору плевать на вас и на ваши дерьмовые взятки. Ему нужны «Арийские священнослужители», и он намерен выяснить, кто заплатил за нападение на Куинси Миллера. Если подыграете нам, то мы подыграем вам.

— Вы хотите, чтобы я стал стукачом?

— Нет. Мы хотим, чтобы вы предоставили нам информацию. Это большая разница. Нам надо, чтобы вы, общаясь со своими приятелями, добыли нужные сведения и передали их нам. Если вы узнаете, кто заказал нападение на Миллера, мы забудем о том обвинении, которое может быть выдвинуто против вас.

— Они меня убьют, — говорит Стоун и начинает рыдать. Он громко всхлипывает, закрывая лицо ладонями. Фрост и Тагард недовольно оглядываются по сторонам. Мимо по дороге проезжают машины, но, похоже, на троих мужчин на пустой автостоянке никто не обращает внимания.

Через несколько минут Адам Стоун наконец успокаивается.

— Они не убьют вас, Адам, потому что ничего не узнают, — произносит Тагард. — Мы постоянно работаем с информаторами и представляем, как играть в эту игру.

— И потом, Адам, — добавляет Фрост, — если ситуация станет слишком опасной, мы вас вытащим и найдем вам работу в каком-нибудь другом федеральном учреждении, где вам будут платить вдвое больше, да и прочие ваши доходы удвоятся.

Адам смотрит на агентов красными от слез глазами и спрашивает:

— А можем мы все это провернуть по-тихому? Ну, так, чтобы об этом никто не знал, даже моя жена?

Сказанное Адамом слово «мы» означает, что сделка заключена.

— Разумеется, — кивает Фрост. — Неужели вы думаете, что мы кому-нибудь рассказываем о наших секретных информаторах? Да бросьте, приятель. У нас даже есть учебное пособие о том, как осторожно нужно сотрудничать с осведомителями.

Довольно долго все трое молчат. Адам смотрит вниз, на гравий, и вытирает рукой с лица остатки слез. Агенты наблюдают за ним — в этот момент они ему почти сочувствуют.

— А могу я подумать? — интересуется он. — Дайте мне немного времени.

— Нет, — возражает Фрост. — У нас нет времени. Все происходит быстро, Адам. Если Куинси Миллер умрет, вы окажетесь на крючке как соучастник убийства, совершенного при отягчающих обстоятельствах, а это опять-таки федеральное преступление.

— А в чем сейчас меня могут обвинить?

— В покушении на убийство. В преступном сговоре. Максимальный срок — тридцать лет тюрьмы, и прокурор постарается, чтобы вы получили все, что полагается, по полной программе.

Адам качает головой и, похоже, вот-вот опять расплачется.

— А если я на все соглашусь, как вы требуете? — тихо спрашивает он.

— Никакого обвинения. Никакого суда. Вы останетесь на свободе, Адам. Не будьте дураком.

— Это один из тех самых моментов, которые могут кардинально повлиять на всю вашу жизнь, Адам, — заявляет Фрост. — Если вы прямо сейчас примете правильное решение, то будете жить, как прежде. Совершите ошибку — и вас запрут в камере с теми же зверюгами-заключенными, кого вы охраняли.

Адам выпрямляется, а затем сгибается вдвое, и его выворачивает наизнанку.

— Извините, — бормочет он.

Адам отходит к краю игровой площадки, и его снова начинает рвать. Фрост и Тагард отворачиваются и смотрят в сторону дороги. Тем временем Адам, встав на колени под большим кустом, продолжает корчиться от рвотных позывов. Когда наконец ему становится легче, он снова подходит к столу для пикников и присаживается на него. Его рубашка намокла от пота, дешевый коричневый галстук испачкан остатками ланча.