Галина Куликова - Не ждите меня в Монте-Карло [litres с оптимизированной обложкой]

– Конечно, все дается не сразу. Мой Петюн вот постоянно записывается на всякие курсы, у него куча дипломов и аттестатов.

Петюн сидел в наушниках с отсутствующим видом и на похвалу не отреагировал.

– Ненавижу фанатиков, которые только и делают, что учатся, – фыркнула Лидия. – Извлекают пользу буквально из всего. Такому в лицо плюнешь, а он: «Спасибо, это отличный опыт, в жизни пригодится. Я учусь правильно реагировать на плевки».

Овсянкина взяла стакан с водой и долго молча пила, посапывая от досады. Лидия между тем даже не собиралась останавливаться. В нее будто вселился демон вредности, задавшийся целью всем вокруг испортить настроение. Не обошла она вниманием и голубое платье, в котором Вероника проделала весь путь от Ярославля до Сицилии и теперь надела снова.

– У тебя, дорогуша, не устают глаза от одного и того же цвета? – поинтересовалась Лидия. – Такое яркое, такое запоминающееся платье. Я бы не стала надевать его слишком часто.

Чем больше язвила Лидия, тем мрачнее и неразговорчивее становились все сидящие за столом. Жанна продержалась дольше всех. Но когда она, упоенная собственным очарованием, протянула руку и в своей обычной манере пропела: «Сахарница, иди сюда!», Лидия презрительно хмыкнула:

– Не зови. Она не пойдет.

Эдуард молча подал жене сахарницу и зыркнул на брата, вероятно, ожидая, когда тот вмешается и наступит супруге на жало. Однако Леонид Филиппович не торопился вмешиваться. Казалось, он думает о чем-то своем и не особо вслушивается в разговоры. Впрочем, впечатление оказалось ошибочным. Медников-старший, безусловно, все слышал. Ближе к концу ужина Лидия сообщила, что не станет заказывать десерт, потому что хочет прогуляться по магазинам.

– Ненавижу путешествовать, – сообщила она всем присутствующим таким тоном, словно их безумно интересовали ее пристрастия. – Чемоданы слишком маленькие для того чтобы вместить все, что мне необходимо. Сегодня я хочу купить себе новый пеньюар.

– Господи, тебе-то он зачем? – процедил Леонид Филиппович с обжигающим презрением в голосе. – В твоем возрасте пора перейти на фланелевые пижамы.

– Но…

– Лида, я прошу тебя некоторое время посидеть молча.

Вероника сразу вспомнила о разных каютах. Наташа, занимавшее место рядом с хозяйкой, перестала есть и замерла, опустив глаза в тарелку. Впервые Медников приструнил Лидию при всех. До конца ужина та просидела с мертвым лицом. Казалось, дух вышел из нее, и она двигается, жует и моргает только по инерции. Скоро «завод» закончится, и она замрет окончательно. Она даже не повернула головы, когда Медников внезапно сказал:

– Мне кажется, я где-то видел этого человека. Хм, откуда я его знаю? Странно. У меня хорошая память на лица. Но здесь… Нет, не помню.

Вероника проследила за его взглядом и заметила того самого старика с гривой белоснежных волос, на которого недавно обратила внимание Овсянкина. Он сидел через несколько столиков от них со своей бабусей и вел с ней оживленную беседу.

– Весьма колоритный персонаж, – высказал свое мнение Эдуард, проявивший во время ужина недюжинную силу воли. Он не вступил в перепалку с Лидией, хотя ему явно очень хотелось высказаться на ее счет. – Мне он не кажется знакомым.

– Наверное, он артист, – высказала предположение Овсянкина и с беспокойством покосилась на Лидию. – И Леонид Филиппович видел его по телевизору.

– Ну, разве что, – пробормотал Медников-старший и резко встал. – Прошу простить, пришло сообщение от детективов. Если будут новости, поделюсь ими за завтраком.

«Интересно, – думала Вероника, которая, покинув ресторан, испытала чувство невыразимого облегчения. – А как Гаврилов собирается меня искать? Почему он не выпросил у меня номер телефона? Раз уж я так ему понравилась? Говорил что-то насчет встречи вечером. Может быть, рассчитывает, что мы снова случайно столкнемся на лестнице?»

Когда она думала о Гаврилове и о том, что круиз рано или поздно закончится, у нее екало сердце. После смерти бабушки она все чаще ощущала свое одиночество. Веронике казалось, что она носится по жизни, как парусная лодка без якоря. А стрелка ее личного компаса постоянно дергается, скачет и не может найти свой «север».

Сейчас стрелка с пугающей определенностью указывала на Гаврилова. Совершенно необъяснимо, особенно если учесть, что они виделись всего пару раз. Этот человек появился в ее жизни внезапно и мог так же внезапно исчезнуть.

Раньше в тяжелые моменты жизни Вероника мысленно обращалась к своей семье. Ее успокаивало, что где-то, пусть и далеко, пусть и на другом конце света, бьется сердце ее отца. Да, он не рядом, но ей достаточно даже эфемерной телефонной связи и редких разговоров по скайпу, чтобы чувствовать себя защищенной кровными узами. Но сейчас, когда она попала в настоящую передрягу, Веронике вдруг страстно захотелось, чтобы кто-то постоянно был рядом.

Поддавшись эмоциям, она достала телефон и набрала номер отца. Раздался щелчок и далекое «алло».

– Ну, наконец-то! – воскликнула Вероника, изо всех сил прижав телефон к уху. – Пап, почему ты не берешь трубку и не перезваниваешь?!

– Прости, детка, я часто бываю в таких местах, где вообще нет связи. У тебя все хорошо?

– Нормально, – ответила Вероника. – Просто трудные времена.

«Интересно, а если сказать, что у меня все плохо, что за мной охотится убийца, разрыдаться и потребовать, чтобы он приехал немедленно?» – пронеслось в голове у Вероники. Но она не хотела выманивать отца из его жизни таким дешевым способом. Важно было, чтобы он приехал сам.

– Все серьезно или не очень? – озабоченным тоном спросил тот.

– Меня уволили с работы, – заявила Вероника. До сих пор она злилась на главного редактора, поэтому ее объяснение прозвучало весьма правдоподобно.

– Ну, родная моя, это разве проблема? – удивился отец. – Ты талантливая девчонка, найдешь другую работу. Разве нет?

– Пап, – сказала Вероника деревянным голосом. – Можно задать вопрос? Допускаю, такой разговор не к месту, но я хочу знать. Что ты чувствовал, когда впервые встретил маму?

Отец, находившийся на другом конце света, весело рассмеялся. Вероника будто видела его – загорелого, высокого, светловолосого, в куртке шервани, которая так ему шла. На одной из последних фотографий, которые он прислал дочери, отец щеголял в национальной индийской одежде. Бог знает, почему ему нравилось примерять на себя чужие обычаи и традиции. Возможно, так ему казалось, что жизнь в итоге получится насыщеннее и ярче.

– Как только я увидел твою маму, я пропал, – задорно сказал отец. – Не знаю, что еще добавить. Я сразу понял, что не хочу с ней расставаться. Мысль о том, что эта девушка выберет не меня, а кого-то другого, приводила меня в отчаянье. Я из кожи вон лез, чтобы ее завоевать. Даже дрался!