Анна и Сергей Литвиновы - Любить, бояться, убивать

Перепелкин хмыкнул:

– Это и есть твои доказательства?

Я усмехнулся в ответ:

– Жди, благодарный зритель. Это только начало.

Кулаев очень быстро понял, что Костик Пирожников (тезка погибшего сына и его собственный) – парень услужливый и совестливый, но толку от него не будет никакого. Да, молодой человек искренне проникся. Посочувствовал. Обещал помочь. Но что реально полезного может сделать человек, напрочь застрявший в своих маниях и в детских играх?

Единственная надежда была: Роман прислушается к просьбе своего актера, внесет изменения в квест. Но когда тот отказал, Кулаев сразу понял: ему придется придумывать новый план.

Но и Костю не охолаживал. Зачем – если мальчик искренне увлекся, изо всех сил старается, письмами заваливает: «Эта глупая Ольга даже не догадывается, что я подмешиваю ей марафин! А Рома к вечеру всегда пьян и тоже ничего не соображает. Клянусь: они очень скоро, как пауки, пожрут друг друга!»

Кулаев на послания всегда отвечал, горячо благодарил. Но сам тем временем тщательно изучал профиль еще одного сотрудника – Михаила Анкудинова.

Избалованный маменькин сынок. Игрок. Человек без принципов. Достоверно знает расположение видеокамер в лабиринте, может уничтожить все записи. А еще – парень совсем запутался с финансами. Перекредитовывается, просит в долг, но ему никто не дает.

В такой ситуации мало кто откажется от денег.

А средства у Кулаева имелись .

Я смотрела на Пашеньку и просто глаз отвести не могла. До чего он красивый! А как хорошо говорит! Коротко, емко, настоящий Ниро Вульф! Только не толстый, а молодой, мускулистый и стройный.

Противный Перепелкин жадно внимает, Мишаня – ерзает, краснеет, бледнеет. Синичкин, истинный оратор, полностью захватил внимание всех.

– Кулаеву бы к хорошему психиатру, но где его найдешь в колонии-поселении? А без помощи доктора бедняга полностью отдался своей мании. Всю энергию, все средства положил – только бы неведомые ему актеры перестали оскорблять память его сына. Хотя в реальности никто из них даже не знал про несчастного, давно погибшего мальчика Костю. И тем более не собирался над ним смеяться. Но Кулаев не просто сделал попытку, но поставил себе цель и планомерно ее добивался. Он быстро понял: от Костиных мелких пакостей толку мало, и придумал новый план. На сей раз он обратился к Михаилу. К чувствам взывать не стал – сразу заговорил о деньгах. С ходу предложил – два миллиона. Причем аванс обещал перевести немедленно.

Анкудинов вскочил. Завопил возмущенно:

– Мало ли кто мне что предложил?! Я на его письмо не ответил даже!!!

Конвоир толкнул его обратно, за стол.

Синичкин улыбнулся:

– Миша, не надо обманывать. Я специально ездил к Кулаеву, и он мне все рассказал. Ты ему как раз ответил. И тебе очень понравился его план. Развалить любой ценой квест. И подставить Ольгу. Сумма тебя тоже вполне устроила.

– Ну, хорошо. Допустим, ответил. Но потом подумал и понял: это слишком рискованно. И решил не связываться. Так что я не получал от него никаких денег! – жалобно пропищал Анкудинов. – И заданий его не выполнял!

– А на какие средства тогда кредит погасил? – лукаво спросил Паша.

– На скачках выиграл, – буркнул Михаил.

Перепелкин снисходительно взглянул на Синичкина:

– Ты думаешь, мы не знаем, что ты ездил в Вельск? И не проверяли счета Кулаева? Этот человек мог планировать что угодно. Но денег Анкудинову – или кому бы то ни было – он не платил.

Паша стойко выдержал удар и елейным тоном обратился к Сане:

– Я знаю. Наша полиция вездесуща. Не сомневаюсь, что вы нашли и того, кто камеры на подъездах возле «Школы танцев» из строя вывел.

Перепелкин вздохнул:

– Их семнадцатого сломали. А убийство – фактически в ночь на двадцатое случилось. Какая связь?

– Ошибаешься, – триумфально молвил Синичкин, – связь есть. Повредили их не случайно. Происшествие связано с убийством напрямую. И я выяснил – кто и зачем это сделал.

Вот он – классический, наглый мужской шовинизм.

Моя идея, мое прекрасное исполнение – но выяснил ОН.

А дальше пошло еще круче.

Паша обернулся ко мне и велел приказным тоном:

– Римма, приведи их.

Будто я ему девчонка на побегушках.

Но бороться за свои права в присутствии Перепелкина я не стала. Да и секретарскую выучку из себя так легко не вытравишь.

– Есть, шеф, – отозвалась я.

И побежала в соседний офис.

Того, кто вывел из строя камеры, я взялась вычислять немедленно после того, как вернулась из Южного порта. Подъездов в доме, к счастью, было четыре. Камеры на двух из них продолжали работать. Их обе «черный человек» миновал и попал в объективы.

Когда я увидела с помощью «Безопасной Москвы» его лицо, то едва со стула не грохнулась. Потому что прекрасно злоумышленника знала.

Это был Ярик Дорофеев.

Сейчас он, вместе со Стеллой, пил у наших соседей, в турагентстве, чай с сушками.

Оба гостя были бледны. Но если брови Стеллы оказались хмуро сдвинуты, то лицо Ярика сочилось безмятежностью.

Пара вошла в кабинет.

– О, господи! – ахнул Перепелкин. – Дорофеев! Ты зачем здесь?

Ярослав с интересом осмотрелся. Его взгляд уперся в запястья Анкудинова, скованные наручниками.

Михаил глядел недоуменно. А Ярик ткнул в него пальцем и радостно заявил:

– Вот! Это тот самый дядя! Мне Римма показывать фотографию!

– Что? – нахмурился Перепелкин.

– Ярик, молчи! – приказала Стелла и исподлобья взглянула на полицейского:

– Давайте лучше я расскажу.

Стелла много недель ждала: когда Ярослав выкинет свою зазнобу из головы. Она чувствовала: любимый до сих пор сохнет по балерине. Хотя Ярик Ольгу никогда не упоминал. Не порывался с ней встретиться. Но иногда включал по Ютьюбу «Баядерку» или несносный современный балет «Артефакт-сюита». Смотрел не отрываясь. Кусал губы. Вздыхал. И Стелла была тогда готова сама поехать к танцовщице и ее придушить.

Она никогда не уставала: между делом вставить в разговоре, что балерина та еще стерва. Что Ольга нагло Ярика использовала. Деньги из него тянула. А едва замаячил на горизонте нормальный кавалер, немедленно выкинула из своей жизни.

Ярослав не спорил. Любил Стеллу – почти каждую ночь. Зарплату отдавал до копейки – она по ведомости проверяла. Выполнял все, что просила. Посуду мыл, пылесосил. Сопровождал в кино и магазины. Ходил в Центр реабилитации, терпеливо работал над коррекцией поведения и речи. Стелла сначала мечтала: чтобы любимого дееспособным признали, и замуж выйти. Но потом решила: от штампа в паспорте никакой выгоды нет. Лучше уж пенсию по инвалидности получать. Но занятия все равно продолжали. Чем нормальней Ярик станет, тем лучше.