Анна и Сергей Литвиновы - Любить, бояться, убивать

Манерничать и отказываться девица не стала.

А я снова вознесла про себя хвалу покровителю сыщиков святому Иоанну Воину.

Когда Анкудинова задержали, он повел себя неожиданно. Классический репертуар первоходка – истерить, угрожать, жаловаться, а уже на следующий день писать чистосердечное.

Но Михаил отпираться и каяться не стал. И вообще ни единого слова не произнес.

Молчал в «Брынзе» на Пушкинской улице, когда трое в штатском подошли к его столику. Молча ехал в «Невском экспрессе» по пути в Москву. Ни с кем не общался в камере на шестерых. Сидел, сцепив зубы, на допросах. И даже с мамой не стал говорить.

Полицейские наседали: «Зачем из Москвы уехал?», «Откуда взял деньги кредит погасить?», «У кого покупал оружие?», «Зачем убивал?».

Он смотрел затравленным взглядом, закусывал губу, опускал голову и глубоко вздыхал, чтобы удержать слезы.

Следователь Степановна стала еще более злющей и с каждым днем множила виды угроз. Начинала с «червонца», теперь обещала пожизненное. Но он все равно не говорил ни слова.

Решетки на окнах, наручники, автозаки, шконка, дурная пища, истертый линолеум, бесконечные угрозы вогнали его в беспросветную тоску. Но только ночами он позволял себе всхлипывать. Очень тихо – чтобы никто не услышал.

И каждым новым утром просыпался с надеждой.

Ведь доказательств у полицейских не появлялось. А на одних угрозах уголовное дело не сошьешь. И Миша это прекрасно понимал.

Саня Перепелкин еще в бытность нашу операми любил приложить жанр детектива. И особенно презирал классику: Рекса Стаута, Агату Кристи, Конан Дойла. Очень бесили его – красивые, но маложизненные истории с шифрами, артефактами и археологическими раскопками. И возмущали карикатурные образы полицейских типа Лестрейда, чья роль во время развязки сводилась к тому, чтобы скрутить преступника. Когда я бросил государеву службу, часть Саниного презрения перекинулась и на меня – частного детектива.

Так что, когда я озвучил другу свое необычное предложение, Саня сначала поперхнулся от хохота. А потом строго сказал:

– Даже думать забудь! Пуаро недоделанный.

Я ждал подобной реакции, потому спокойно отозвался:

– Не хочешь – не надо. Тогда жди чистосердечное. До мамонтовых костей.

И положил трубку.

Римка вздохнула:

– Не согласится он.

Я тоже сомневался, что Перепелкин примет мой план.

Но уверенно отозвался:

– Куда он денется. Жизнь заставит.

Хотя весьма опасался: маменькиного сыночка Мишаню все-таки доломают. И он сознается.

Но расположение планет оказалось благоприятным. Или святой Иоанн Воин опять помог.

Спустя сутки Саня позвонил сам. Ворчливо молвил:

– Я ведь тебя привлечь могу. По статье двести девяносто четвертой [13] Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного следствия. .

– Привлекай. Но я тоже буду молчать. Как Михаил.

– Ладно, – буркнул он. – Так и быть. Приезжайте на Петровку. Анкудинова приведу.

Но я упорствовал:

– Нет. Туда не поеду. Или у нас в офисе. Или на оперативной квартире. Других вариантов нет.

– Ты понимаешь, что меня съедят? – патетически спросил Саня.

– Тебя съедят, если его выпускать придется. А так премию получишь, – воодушевил друга я.

Будь у Сани хоть что-то – в жизни бы на мои условия не пошел. Но Миша продолжал молчать. Откуда он взял оружие – выяснить не смогли. Свидетелей преступления – по-прежнему не имелось.

И ясным осенним днем обитатели нашего офисного здания стали свидетелями диковинного зрелища.

Под шлагбаум проехал и у самого входа встал автозак. Оттуда высадились хмурый Саня в кожанке, юный конвоир в форме и Мишаня, прикованный к нему наручниками. Процессия, под ахи и шепоты, проследовала по коридору. Я ждал в кабинете и раздумывал: не положить ли мне, в духе Чейза, ноги на стол. Римка лихорадочно металась между соседним офисом, своим предбанником и кофеваркой.

Саня вошел первым, бегло осмотрел помещение, конвоиру велел:

– Отцепи его, сам стань к окну.

На Анкудинова рявкнул:

– Ты – за стол, и не рыпаться.

Сам поместился рядом и довольно издевательски молвил:

– Благодарные зрители прибыли. Начинай свой концерт.

Римка – ввиду торжественности ситуации облаченная в мини – явилась с кофе. Подала только Перепелкину, ослепительно ему улыбнулась – Саня чуть подобрел.

А я скрестил под столом пальцы – на удачу – и, довольно патетически, начал:

– Давайте обратимся к дню преступления. Оно произошло девятнадцатого сентября, на перфомансе «Школа танцев». Итак, сеанс двадцать два ноль-ноль. Присутствуют: трое актеров – Воскобоев, Польская и Пирожников. Также оператор квеста Михаил Анкудинов и клиенты – Руслан Пономарев, ныне покойный, вместе со своей подругой Розой Хафизовой.

Миша кинул на меня быстрый взгляд и снова уставил глаза в стол.

– Знаете ли вы, – я встал и скрестил на груди руки, – что практически у всех участников действа имелись или мотивы, или возможность убить? Ольга Польская находилась под воздействием марафина и ничего не соображала. Роман имел давние счеты с покойным. Двенадцать лет назад тот поставил крест на его спортивной карьере.

Перепелкин нахмурился, но уточнять ничего не стал.

Я продолжил:

– Имелись претензии к клиенту и у Кости Пирожникова. На квесте, где Константин раньше работал, Руслан чуть больше года назад нанес ему легкие телесные, унизил, и не слишком адекватный актер, конечно, мог затаить обиду.

Саня хмыкнул – об этом он знал.

– Больше всех подставилась Ольга Польская, – разливался соловьем я. – В распоряжении следствия имеется видео. На нем она – за пару минут до убийства – идет по лабиринту с винтовкой в руках. Хотя по сценарию оружие ей не положено, и находиться актриса должна совсем в другом месте. Имеется и отягчающее обстоятельство – наркотическое опьянение. Однако сама Ольга утверждает: она не убивала. И наркотики по своей воле не принимала. В последнем мы сильно усомнились. Однако теперь у нас, – я сделал драматическую паузу, – есть признание человека, кто подмешивал ей марафин.

Я обернулся к Римме, та немедленно щелкнула пультом, и на экране монитора (мы заранее выставили его лицом ко всем присутствующим) явилось лицо Кости Пирожникова.

Выглядел тот виноватым, но говорил решительно.

Я его убедил: да, многочисленные мелкие грешки тянут на статью. Но чистосердечное и сотрудничество со следствием сильно облегчат его участь.

Костя честно рассказал обо всех своих подвигах, а на закуску снова повторил свою теорию, что у Ольги и Ромы не было причин убивать. А вот у Михаила мотивы могли иметься.