Виктор Лыков - Мгновения, мгновения...

— И правда, товарищ лейтенант, — поддержали другие. — О других рассказываете, о себе — никогда.

— Трудно о себе говорить, — отшутился Барсков, но все же пообещал в ближайшее время поговорить о мужестве.

И такой разговор состоялся. Был он очень интересным. Никто не остался равнодушным. Выступали и задавали вопросы буквально все.

— Наш противник, — говорит Барсков, — порой коварен и силен. У нас нет другой задачи, кроме как победить. А победить его можно только силой, нравственной и физической.

— Откуда силы взялись у вас, когда вы вышли навстречу выстрелу? — задали вопрос.

Задумался Владимир Павлович. Как точнее ответить? Тот миг, наверное, концентрация всей его жизни…

Родился Владимир Барсков в 1954 году в подмосковном селе Короптееве. Здесь окончил среднюю школу. Пошел работать токарем на соседний Коломенский тепловозостроительный завод. А через год — армия. Пограничная служба придала его характеру какую-то особую строгость и очерченность. Владимир ненавидел трусость и незанятость ума, стремление к легкой жизни.

Это очищающее чувство и привело его на работу в милицию. Свою службу он рассматривал как воспитательную, как возможность бороться со злом за все лучшее в человеке.

В 1975 году старший сержант милиции Владимир Барсков вместе со своим опытным наставником старшиной милиции Алексеем Алевохиным вышел на патрулирование. Впоследствии Барсков о нем отзовется так: «Это вдохновенный человек, как бывают вдохновенные музыканты и поэты: служба для него есть творчество и творение его — результаты труда».

Алевохин был уверен, что к любому человеку можно найти подход. Он никогда не торопился вести задержанных в милицию. Гораздо чаще отпускал их домой, болел за их судьбу. Его доброта поражала активностью и постоянством.

Алевохин, видя старание Барскова, сделал из него настоящего милиционера, научил главному — ни при каких обстоятельствах не отступать и не теряться, требовать от людей, но и понимать их. И как командир сам понимал душу милиционера, суров бывал, но умел и прощать, знал, что милицейская служба нелегкая. И еще понимал, что хорош не тот командир, у которого ничего не случается, а тот, кто из любого положения найдет выход.

В службе Барсков неукоснительно придерживается этого принципа.

— Что вы чувствовали в момент схватки?

— Трудно сказать однозначно. Слишком горяча обстановка. Но вот теперь, по прошествии времени, знаю: в момент схватки испытываются все нравственные силы милиционера. В схватке нужны и смелость, и умение справиться с противником. Вот поэтому-то мы постоянно твердим о том, что милиционер должен готовить себя к трудностям, формировать стойкий характер. В ответ вы нередко говорите: когда потребуется, не подведем. Это, конечно, хорошо, но должен заметить, что, если человек не приучен преодолевать трудности, если у него слабая воля, если он не привык трудиться, ему будет сложно выполнять даже повседневные поручения.

— Были ли у вас мечты о подвиге? И когда они зародились?

— Я с упоением читал книги «Молодая гвардия» Фадеева, «Повесть о настоящем человеке» Полевого. Их героев я как живых видел перед собой. Мечтал быть с ними, быть похожим на них. С тех пор прошло много лет, а герои этих книг продолжают волновать меня и сегодня…

Владимир Павлович убрал бумаги в сейф: настало время проверки нарядов.

В дверь постучали. На пороге появился сержант. Вид расстроенный, фуражка надвинута на глаза.

— Вот рапорт об увольнении, — сказал он. — Дело такое… понимаете… семейное. Объяснять не буду.

— Не хочешь, не объясняй. Только скажи: ничего не произойдет, если я побываю у тебя дома, поговорю с женой?

Барсков не случайно позволил себе такое в беседе с подчиненным. Он убежден, что далеко не каждый согласится, чтобы кто-то побывал у него дома.

— Владимир Павлович, приходите! — взмолился сержант. — Убедите ее. Заладила одно: увольняйся, да и только. Ну скажите ей — люблю я свое дело.

— Буду послезавтра.

Сержант вышел. «Он хочет служить, она — ни в какую, — подумал Барсков. — Слабо с семьями работаем! Вот еще одна трудность. Немало и других. Например, мы не можем не спросить с себя: почему сейчас, располагая богатыми возможностями, не всегда достигаем тех целей, которые сами намечаем? Почему существуют недисциплинированность, недобросовестность, бытовые неурядицы?»

Одеваясь, Барсков продолжал размышлять:

«Видимо, еще слабо мы используем средства индивидуального воспитания. Сколько раз бывало: бьемся, бьемся над каким-нибудь вопросом, приводим в движение большие силы, а потом поговоришь с людьми по душам — и все разрешается в пять минут. Есть в педагогической литературе мысль: для полного душевного комфорта человеку нужны постоянная забота и поддержка. Милиционеру они тоже совершенно необходимы. Может быть, он мучается от недостатка чуткости к себе. Все мы знаем, как важен своевременный откровенный разговор, как необходимо ободряющее слово. Даже теплое рукопожатие начальника не проходит бесследно.

Внимание к человеку, разумеется, не отменяет требовательности, суровой и справедливой. Да и доброта доброте рознь. Хотя все мы ратуем за нее, но как трудно быть по-настоящему добрым! Как трудно жить интересами других, словно своими!..»

С такими мыслями отправился старший лейтенант Барсков проверить несение службы подчиненными. Этот контроль — важнейшая часть его работы. Милиционеры одни на посту. Так ли идет служба? Нет ли каких осложнений? Действуют ли они инициативно и правильно? Не нуждаются ли в помощи? Как на местах складывается оперативная обстановка?

Стоял март. Огромный Калининский проспект был залит солнцем. Дыхание весны чувствовалось всюду.

Десять лет Барсков ходит по одному и тому же маршруту — до 1980 года нес службу на всех постах. И когда после завершения заочного обучения в Московской специальной средней школе милиции МВД СССР он пришел на работу в аппарат Киевского РУВД, то через год с небольшим снова попросился в подразделение, где много лет служил рядовым милиционером. Владимир не боялся новой должности заместителя командира, но одно дело — выходить на дежурство, другое — организовать коллектив, отвечать за него, воспитывать тех, с кем вчера был на равных.

Барскова приняли сразу. Человек он известный. Тяготы милицейской жизни испытал сполна. Конечно, кое-кому не понравилась установка Владимира: дружба дружбой, а служба службой. Не всем по душе требовательность, но без нее — ни дисциплины, ни настоящей работы. А служба такая, что и ночью поднимают, и выходные откладывают, а то и вовсе приходится пропускать их. Такой ритм не для каждого. Барсков привык, втянулся. И когда проверяет наряды, у него нередко возникает то прежнее чувство, которое сформировалось за много лет службы постовым. Маршрут у Владимира выверен до минуты. Он знает, с кем из милиционеров и сколько времени надо провести. Кому-то надо что-то разъяснить, а кому-то показать, как действовать.