Валерий Пушной - Опасная седина монет

— Куда прешь, козел?

Из внедорожника тоже вылетел разъяренный водитель в рубахе с коротким рукавом — молодой парень с правильными чертами лица:

— Ну, ты попал, козел! Залетел на хорошие бабки! Что делать будем? — Схватил широколобого за ворот расстегнутой куртки.

Выхватив пистолет, тот наставил ствол на парня:

— С дороги, козел!

— Эй, вы чего, пацаны? — раздался новый голос в темноте, и из внедорожника выпрыгнули еще двое парней. Тень от дома превращала их фигуры в серо-черные безликие силуэты. — Остыньте!

Устраивать разборки сейчас было совершенно некстати. Кагоскина все это напрягало. Но и широколобый прекрасно понимал, что отсюда надо скорее убираться, и так целый день — коту под хвост. И он ткнул стволом в грудь парню:

— Дорогу, баклан, а то башку разнесу!

— Остыньте, пацаны! — повторил все тот же голос одного из двух силуэтов.

Второй не произнес ни одного слова.

— Чего он с ними цацкается?! — нервничал в автомобиле Кагоскин, оглядываясь на морщинистого. — Стволом не махать надо, а стрелять! Выйди, помоги ему расчистить дорогу!

Вытащив пистолет, морщинистый вылез из машины:

— Считаю до трех, непонятливые! Дорогу!

Два силуэта в темноте зашевелились, точно собирались убраться с глаз долой, а водитель внедорожника пробубнил:

— Так бы сразу и сказали, а то сразу за стволы! — И попятился.

Рука широколобого со стволом стала опускаться. Морщинистый хмыкнул. И в это мгновение молчавший силуэт, повернувшись боком, неожиданно для подручных Кагоскина вскинул пистолет, и раздалось два хлопка. Широколобый и морщинистый разом осели вниз.

Два силуэта от внедорожника метнулись к авто Кагоскина, распахнули двери. Все произошло быстро — Кагоскин не успел осознать, что случилось. Только увидал перед собой два черных ствола. Страх окатил врача. За этими стволами он даже не мог разглядеть лиц. Лишь услыхал язвительный голос, когда его выдернули из машины:

— На этой остановке пересадка! Руки сюда!

Испуганно согнувшись, не понимая, кто напал, он покорно протянул руки. На запястьях щелкнули наручники. Его карманы быстро обшарили, проверили за поясом. Ствола не было.

Неподвижно лежали на асфальте тела широколобого и морщинистого. Растерянно смотря на них, Кагоскин ежился, уменьшаясь в размерах. Затем перевел глаза на тех, кто напал на него. Было не до того, чтобы разглядывать их в полумраке. Его мысли метались, вызывая дрожь в теле. Но все же он сразу сообразил, что это не полиция. Однако лучше от этого ему не стало. Мозг скрючивался, ноги делались ватными, когда он представлял, что с ним могут поступить так же, как с его подручными.

К машине Кагоскина живо подбежал молодой водитель внедорожника и проворно, будто наперед знал зачем, нырнул в салон и вытащил оттуда обездвиженную Ольгу. На руках перенес во внедорожник. Врач проследил за этим испуганно и безучастно.

После того как Ольга оказалась на заднем сиденье внедорожника, Кагоскина подтолкнули в шею, направляя туда же. Он покорно шагнул вперед. И тут навстречу ему из внедорожника выпрыгнула девушка. В полумраке ночи врач не сразу узнал ее, а когда узнал — опешил. Это была Александра. Худенькая, стройная, она смотрела на него взглядом, который даже в полутьме ночных фонарей пронизал насквозь. У него свело скулы. Раскрыв рот от изумления, он что-то попытался произнести, но не получилось — просто зевнул и громко икнул.

— Здравствуй, старый знакомый! — насмешливо произнесла Александра. — Что так невесел? Приглашаю в свою машину!

Отметив про себя, что она не обратилась к нему, как всегда обычно обращалась раньше, Кагоскин скукожился, сглотнул слюну, чувствуя, как сводит горло.

Никто в этот миг не обратил внимания, как морщинистый слабо шевельнулся и чуть-чуть оторвал от асфальта голову.

Грубо впихнув Кагоскина в темный салон на заднее сиденье, рядом с Ольгой, подручные Александры прыгнули с двух сторон туда же, сильно потеснив его. Водитель уже был на месте. Александра села на сиденье рядом с ним.

Когда авто уже было в пути, когда ночные улицы отдыхали от дневного гула потоков машин, насмешливый голос Александры успокоил Кагоскина:

— Ничего. В тесноте, да не в обиде! Ты ведь не в обиде на меня?

Не понимая, как ему воспринимать все, что сейчас происходило, Кагоскин промолчал. В голове все путалось. Находясь в состоянии оторопи, он боялся непредсказуемости Александры.

— Ты что ей вколол? — не оборачиваясь назад, спросила она, имея в виду Ольгу.

Подрагивающим голосом врач пошевелил пересохшими губами:

— Ты опять выручаешь жену Корозова? Ты у нее как ангел-хранитель. А вколол так, пустяковину, чтобы спала крепче, — слишком агрессивная была. Ты зачем на меня браслеты нацепила? Что происходит?

Ответа он не получил. Она была зла на него. Не догадываясь ни о чем, он своим тупым желанием завладеть коллекцией монет поломал ее прежний план. Куда со свиным рылом в калашный ряд? Но он полез в него. Теперь ей приходится все переиначивать.

Подняв руки в наручниках, врач попросил:

— Сними. Нехорошо со старым знакомым так обращаться. Между нами войны вроде бы нет. Куда я отсюда убегу?

— Куда от тебя могла убежать жена Корозова? — парировала Александра. — Но ты сделал ей укол.

— Зачем ты мне помогла в прошлый раз? — униженно вздохнул он.

В ответ она приказала подручным:

— Завяжите ему глаза!

— Не надо. Зачем это все? — глядя ей в затылок, попросил он.

Но руки ее подельника набросили ему на глаза повязку и затянули, завязав сзади на два узла. Изменившийся холодный голос Александры предупредил:

— Попытаешься снять — сделаешь себе хуже!

Сейчас противоречить ей Кагоскин опасался. Боялся оказаться разменной монетой при примирении Александры и Папы. Не представлял, чего теперь можно ожидать от Александры, и боялся попасть в руки Папы. Хрен редьки не слаще.

Ехали долго по ночному городу. Все молчали. С завязанными глазами, ничего не видя, зажатый с двух сторон, Кагоскин начал дремать. Чутье подсказывало, что везут его на другой конец города.

До рассвета еще было достаточно времени, когда выехали на окраину города и подъехали к серому многоэтажному дому. Кагоскина высадили у подъезда и с повязкой на глазах проводили внутрь. Он, спотыкаясь по ступеням лестничных маршей, поднялся на этаж. Его ввели в квартиру, и тут только сняли повязку.

Включили свет. Он огляделся. Унылая серая обстановка в прихожей, какие-то спертые запахи из кухни, тусклые лампочки с допотопными абажурами. Некогда крашенный дощатый пол местами вытерт подошвами обуви до цвета старых досок. Все ущербно и безрадостно. Впрочем, какую радость он ожидал? Надеялся увидеть концертный зал? Совсем недавно сам удерживал жену Корозова примерно в такой же обстановке.