Мария Жукова-Гладкова - Ставка на стюардессу [litres]

– Думаю, что самый старый Васильев хотел просто получить информацию. Информация – это товар, средство давления. А его сын и внук уже думали и думают о деньгах.

Я вопросительно посмотрела на своего учителя.

– Хотят получить наследство, – улыбнулся Симеон Данилович.

– От кого?!

– Предполагаю, что от кого угодно.

– Но каким образом?!

– Если очень хорошо подумать, то можно найти способ.

Я моргнула. Я не понимала. Я не претендовала ни на какое наследство. Насколько я понимала, веселая вдова Салтыкова была вполне обеспеченной женщиной. Я понятия не имела, куда делось все ее имущество (предполагала, что было национализировано), и ни на что не претендовала. Я даже не смогла найти дом, в котором она жила. Хотя дом, в котором жила Аполлинария Антоновна с мужем и братом, нашла. Это до сих пор жилой дом, но, конечно, никаких следов Аполлинарии Антоновны и ее воспитанников там не осталось. Там был сделан капитальный ремонт, еще в советские времена, в новые времена несколько квартир купили богатые люди, которые тоже делали ремонт, но остались и коммуналки.

После переезда в Петербург меня поразило, что в этом городе нет трущоб, нет кварталов для бедных, а рядом с квартирами обеспеченных граждан так и остаются коммуналки, чаще – на последнем и первом этажах, если первый не занят магазином или офисом. В престижных районах, например на Васильевском острове, продолжают жить и малообеспеченные люди. Нет районов, в которые лишний раз боится заехать полиция. Симеон Данилович объяснил мне, что трущоб в современном Петербурге нет благодаря советской политике. Когда люди в советские времена бесплатно получали квартиры от предприятий, представителей разных социальных категорий селили рядом – инженеров и рабочих, и руководство предприятия получало квартиры в том же квартале или даже доме. Поэтому чисто рабочих кварталов в Ленинграде не было, и их нет в Петербурге. Странно, что худшим местом в Ленинграде считался Крестовский остров – там было больше всего общежитий. Сейчас – элитная недвижимость.

Я не хотела бы жить в доме, где жила Аполлинария Антоновна, и вообще не хотела бы жить в центре Петербурга. Я сразу же решила покупать современную квартиру с удобной планировкой, большой кухней, новыми трубами и видом на парк.

Симеон Данилович сказал, что в доме, где жили наши предки, не был никогда. Какой смысл? Там же все изменилось и найти ничего нельзя. Обыск дома сверху донизу, даже если бы мы и получили на него разрешение, нам ничего не даст. После стольких лет? После капитального ремонта?

Я могу хоть как-то доказать родство с «дореволюционными» Салтыковыми – у меня есть дневники Аполлинарии Антоновны. И я на самом деле вхожу в число потомков воспитанников Аполлинарии Антоновны – мальчика, рожденного веселой вдовушкой от конюха. И Симеон Данилович является родственником французских Синеглазовых и потомком российского банкира Синеглазова и его любовницы-балерины, у которой, насколько я понимала, потомков по прямой линии не осталось. Артамоновы – потомки дочери революционерки, отправившейся в ссылку за любимым мужчиной и, вероятно, сгинувшей где-то в Сибири или по пути туда.

Или не сгинувшей?

Симеон Данилович напомнил, что юная девушка, выданная замуж за старика, как на картине «Неравный брак», имела возлюбленного по фамилии Васильев.

– Так у нас в России Васильевых не меньше, чем Ивановых! Это вы Синеглазов, у вас довольно редкая фамилия. А и Салтыковых, и Васильевых… И ведь тот ребенок умер!

– Это мы с тобой знаем. И теперь знаем точно. А когда сын и внук старого комитетчика стали разрабатывать легенду, я, например, не знал. Я просто не нашел следов. Твои нашел, то есть твоей ветви, за твоей судьбой следил. Подозреваю, что не только я.

– И Васильевы?!

– И Васильевы, – кивнул Симеон Данилович.

– Мне может угрожать от них опасность?

– Не знаю. Но всегда считал и считаю, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Сын и внук – частные детективы. У них свое агентство, и успешное. Сын успел поработать в КГБ и ФСБ, пенсию получил и открыл агентство, явно используя старые связи.

– Я думала, что такие агентства чаще открывают бывшие сотрудники милиции-полиции.

– Разные люди открывают, и разные люди там работают. И работают тоже по-разному. Эти специализируются на международных делах. Семейные традиции! Внучок с прекрасным английским. Там трудятся бывшие сотрудники Интерпола. У них своя специфика и своя ниша.

Я не понимала, к чему клонит Симеон Данилович.

Он сказал, что про повышенный интерес семейки Васильевых к воспитанникам Аполлинарии Антоновны впервые услышал от историка Артамонова – старшего Артамонова, которого давно нет в живых.

Потом, в новые времена, Васильевы выходили на самого Симеона Даниловича.

– Что им было нужно?

– Информация, – как само собой разумеющееся произнес он. – Но я ответил, что собранную информацию предоставляю заказчику, а не посторонним людям. Они-то должны это понимать. Они, кстати, сразу назвались частными детективами, сказали, что после развала Советского Союза в их организации произошли большие изменения (будто я об этом не знал), они были вынуждены уйти, как и многие старые сотрудники, теперь работают по частным заказам. В общем, от меня они ничего не получили.

– Деньги предлагали?

– Предлагали. Но я ответил, что мне до конца жизни хватит, потребности у меня скромные, детей и внуков нет, оставлять некому. И испугать меня нельзя. Я свое уже отбоялся. Они ушли ни с чем. Надеюсь, поняли, что давить на меня бессмысленно.

Но Васильевы отправились во Францию!

– И что они делали там? Вышли на Синеглазовых? На Мещеряковых?

– И тех, и других, о чем мне сразу же сообщили. Тогда я и узнал, что они решили представляться потомками Васильева и девушки, выданной замуж за старика. То есть потомками рожденного этой молодой женщиной ребенка, которого отдали на воспитание Аполлинарии Антоновне. Мне это сами Васильевы даже не думали впарить.

– Что им это даст?!

Симеон Данилович развел руками.

А потом я познакомилась с Иваном Разуваевым. То есть он познакомился со мной.

Фамилия Разуваев, конечно, не так часто встречается, как Васильев. Я даже поискала Разуваевых в интернете! Но я очень хорошо помнила эту фамилию, неоднократно встречавшуюся в дневниках Аполлинарии Антоновны.

Граф Разуваев, отец Петеньки, рожденного смолянкой Анной, был убит. Анна с Аполлинарией Антоновной заменили мертворожденную девочку на здорового и живого Петеньку. Аполлинария Антоновна хотела ребенка, Анна пыталась спасти ему жизнь. Уже взрослым парнем Петенька со своей биологической матерью еще до революции 1917 года уехал в Англию, чтобы получить наследство, оставленное отцом. Вскоре их связь с Аполлинарией Антоновной прервалась, и она до самой смерти так и не узнала, как сложилась жизнь ее подруги Анны и мальчика, которого она растила как собственного сына и которого ее муж считал своим.