Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №2(6) (1990)

Если бы, однако, я написал роман о каком-нибудь "заурядном преступлении" вроде убийства с целью ограбления, а в итоге не позволил бы полиции найти преступника, то роман восприняли либо как нарушение определенной традиции, ибо читатель считает, что детективное произведение призвано показывать развязку тайны, либо, что может быть, существеннее, при рациональном мышлении всегда можно было бы сказать: разумеется, убийца был (как был тот, кто убил премьера Швеции Пальме), просто полиция не проявила достаточного профессионализма, и мой роман показывает деятельность плохой полиции, и ничего больше. Поэтому мне пришлось выйти за рамки заурядного преступления, создавая загадку, локализующий механизм которой (наш мир это воздействие непостижимого для нас фактора) невозможно установить, и полицейского Грегори никто, разумеется, в отсутствии профессионализма обвинить не сможет. Для нас загадка — поведение электронов в микромире (волна — частица, но не волна и не частица), загадка и нынешняя глобальная акселерация социально-политических перемен (то, что произошло такое непредсказуемое их ускорение), загадка — и само начало эволюции, возникновение разума и тому подобное, и только в детективном романе такие гении, что всё до самого конца они способны объяснить. Насколько все это принципиально проте-воречит всему реальному ходу человеческого познания, мне и хотелось показать. Показать, как это может выглядеть. Отсутствие окончательной развязки бывает типичным. Йети — снежный человек, которого видели не раз, видели его следы, но никто не сфотографировал его, никто не сумел поймать. Подобных примеров — тьма, и только наша людская страсть все упорядочить, наше ожидание, что сам ход причин и следствий можно всегда однозначно воспроизвести, приводит к тому, что сами перед собой мы делаем вид, будто то, у него нет финальной развязки, либо почти, либо вовсе не существовало.

"Расследование" в итоге говорит о том, что есть загадки, распутать которые мы не в состоянии, и что помимо этого мы не можем сказать: свидетельство ли это нашего бессилия, или первопричина — в окружающем нас мире, то есть либо это результат ограниченности разума, либо неуловимость самой природы мироздания.

Если редакция пожелает, то вышеприведенные рассуждения в виде моего письма к Вам можно опубликовать в одном из очередных выпусков "Детектива и политики".

С сердечным приветом,

Краков, 15 марта 1990 г.

Станислав ЛЕМ

5 р. 90 к.

ISSN 0235-6686

Читайте в третьем выпуске:

Дональд и Эбби ВЕСТЛЕЙК Человек, приносящий несчастье

Евгений ДОДОЛЕВ Оптимистический реквием

Леонид ЖУХОВИЦКИЙ Когда заложена взрывчатка…

Вячеслав КОСТИКОВ Загадка "Курского соловья"

Елена СВЕТЛОВА Стеклянная дорога в ад

Александр ГОРБОВСКИЙ Пророки и прозорливцы в Отечестве своем

Журнальный вариант

Министерство внутренних дел Афганистана.

В нынешнем году в издательстве "Советский писатель" выходит книга Л.И.Сараскиной "Бесы", роман-предупреждение", главы из которой мы публикуем.

Переверзев В. Достоевский и революция //Печать и революция. 1921. № 3. С. 7.

Русская мысль. 1914. кн. IV. С. 2–3.

Переверзев В. Достоевский и революция //Печать и революция. 1921. № 3. С. 7, 9

Булгаков С.Н. Русская трагедия //Русская мысль. 1914. кн. IV. С. 2.

См. сон Раскольникова: "Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселяющиеся в тела людей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими… Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали… Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром… Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе…"

См.: Максимилиан Волошин. Стихотворения. Л.: Советский писатель. 1977. С. 36.

Письма В.Г. Короленко к Луначарскому цитируются по изданию: Новый мир. 1988. № 10. С. 198–218.

"Необходимо лишь необходимое — вот девиз земного шара отселе", — провозглашает Петр Верховенский; исчезновение необходимого, как показывает Короленко, прямое следствие этого девиза.

Даугава. 1989. № 3. С. 103. Цитаты из "Окаянных дней” Бунина приводятся по этому изданию (№ 3, 4, 5).

Литературное обозрение. 1981. № 4. С. 82.

Юность. 1989. № 3. С. 47. В дальнейшем все ссылки на повесть Савинкова даются по этому изданию.

Евгений Замятин. Мы //Знамя. 1988. № 4–5. В дальнейшем роман цитируется по этому изданию.

Эти фамилии я, кстати сказать, через некоторое время прочла в протоколе другого обыска, произведенного у человека, никакого отношения к нашему журналу не имеющего. "Понятые” — те, оказывается, профессионалы. Любопытно, как им платят — помесячно или за визит?

Парткомиссия, состоящая из старых членов партии, обычно пенсионеров, — внештатный орган, занимающийся предварительным разбором "персональных дел", рассматриваемых райкомом, горкомом и выше.

Как оказалось, на станции они дежурили, упустили нас все же, потом в Москве через неделю снова нашли и следили до 19 марта, с момента задержания получается ровно месяц.

В.Войнович, прочитав рукопись, предложил изменить эту фразу: "Если уж видели во мне какую-то помеху съезду, не проще ли было заранее отменить съезд".

Как один из примеров этого можно привести необычайное распространение бытового воровства (наряду с сокращением воровства профессионального). Вот один из типичных эпизодов: двое молодых рабочих шли куда то в гости, проходя по улице, заметили, что одно из окон на первом этаже раскрыто, залезли и вытащили какие-то пустяки. А будь это случайно замеченное окно закрыто, они так и шли бы себе мимо. Видишь постоянно, как люди входят в дом, не здороваясь, едят, не снимая шапок, матерятся при своих же маленьких детях. Все это норма поведения, а отнюдь не исключение.

Здесь нет места говорить об этом, но заслуживает внимания и то, что Россия заимствовала христианство не у динамичной и развивающейся молодой западной цивилизации, а у закостеневшей и постепенно умирающей Византии, и это обстоятельство не могло не наложить глубокий след на дальнейшую русскую историю.