Павел Астахов - Наследники

– Это для натуральности картины. А ты не смей тут блевать! – предупредил Алекс. – Мы и так здесь сильно наследили! Так… Сейчас мы тщательно стираем все свои следы, особенно отпечатки пальцев. Молоток вкладываем в руку твоему папане. Монтировку, которой этот сморчок типа хрястнул твоего папашу, кладем рядом. – Алекс сделал жест в сторону убитого сторожа. – Сечешь фишку?

– Ты хочешь все представить так, будто они убили друг друга?!

– У тебя есть идея получше, бро?

Эдуард промолчал. Если честно, на данный момент у него не было вообще никаких идей. Единственное, чего он отчаянно желал всем естеством, – так это выбраться наружу и глотнуть свежего воздуха. Прогорклая мешанина запахов машинного масла, керосина, пота и крови заставляла его кишки сворачиваться в мертвый узел.

– Че завис? – Алекс требовательно глядел на него. – Шевели булками!

С этими словами он выбрал из обрывков тряпок наиболее чистый лоскут, смочил его в керосине, после чего осторожно протер рукоятку молотка. Затем, не выпуская из рук тряпки, бережно обхватил инструмент двумя пальцами и, присев над телом Петра Андреевича, вложил орудие убийства в его скрюченные пальцы.

– У тебя батя правша или левша? – полюбопытствовал он.

– Не помню, – признался Эдуард. – Правша вроде.

За воротами неожиданно послышались царапающие звуки и вслед за этим – хриплый отрывистый лай.

Эдуард вздрогнул, испуганно приникнув к узенькой щели в воротах.

– Это просто псина, – усмехнулся Алекс. – А ты и в штаны наложил. Скоро от вида мух будешь за сердце хвататься…

– Лай может привлечь внимание, – оправдываясь, сказал Эдуард.

– Шевели задом.

Вздохнув, Эд взял тряпку, потянулся к монтировке и принялся за работу.

Когда все было готово, Алекс окинул критическим взглядом мертвые тела.

– Не слишком убедительно, – нарушил паузу Эдуард. Он еще раз оглядел гараж, прикидывая, до чего мог невзначай дотронуться и оставить свой след.

– Это лучшее, что мы можем сделать, – возразил Алекс. – Потом на свету еще раз проверим свои шмотки – на них могла остаться кровь.

Собака снаружи перестала лаять и теперь тихо скулила.

– Проклятая шавка, – сплюнул Алекс. – Но надо выбираться. Уже начинает темнеть, я не хочу торчать тут вечно.

«Хоть в этом мы с тобой солидарны», – уныло подумал Эдуард. Он посмотрел на свои руки, которые он долго тер тряпкой, пропитанной керосином. В сгущавшихся сумерках пальцы смахивали на короткие бледные щупальца, и ему стало не по себе.

– Нам нужно придумать алиби, – вдруг произнес Алекс. – Нас вроде бы никто не видел, но мало ли что… Менты все равно будут искать родню твоего отца, так что приготовься к их визиту. Ты где прописан, Эд? В его «однушке»?

Эдуард вяло кивнул.

– Куда мы сейчас? – спросил он без особой надежды.

– У тебя есть ключи от его хаты?

– Есть, кажется, – неуверенно проговорил Эдуард. – Только батя все угрожал, что замок сменит, это было после того, как он кредит за меня выплачивал… Только они дома, на съемной квартире.

– Попытаемся попасть в его хату со старым ключом.

– Зачем? Вон отцовская связка у выключателя висит.

Алекс посмотрел на Эда, как на слабоумного.

– Хочешь забрать ключи от хаты отца?

– Ну да.

– А теперь прикинь – кто их, типа, взял? Не забывай, менты должны думать, что в гараже было двое, и эти двое сейчас дохлые. Как твой батя в гараж попал? Нет уж, пусть все будет на своих местах.

Наконец до Эдуарда дошло, что имел в виду Алекс, и мысленно он восхитился его проницательностью.

– Я скажу даже более того, – продолжил Алекс, выворачивая карманы Петра Андреевича. – Мы возьмем только наличку, если она у него есть… Брать карточки все равно что башку в петлю сунуть – по тратам с карты нас моментально вычислят…

Эдуард молча смотрел, как его приятель, ничуть не смущаясь, обшаривал карманы его отца. Наконец он торжествующе хрюкнул, сжимая в руках несколько мятых купюр.

– Отлично, пара штук есть, – сказал Алекс, пряча деньги в карман. – Обыщи сторожа.

Эдуард уже шагнул было к распростертому телу убитого, но его желудок вновь сдавил спазм, и он молча покачал головой.

– Слабак, – подытожил Алекс и торопливо обыскал одежду сторожа. Кроме замусоленной зажигалки и массивной связки ключей, в карманах убитого ничего не было.

– Все, валим, – прошептал Алекс, осторожно отпирая ворота. – Сейчас за ключом от хаты твоего бати. Надеюсь, что он подойдет.

В лицо тут же ударил вечерний воздух, и с губ Эдуарда сорвался облегченный вздох.

– И еще, бро, – внезапно сказал Алекс. – Мы теперь почти как муж и жена, так что никаких резких телодвижений. Почувствую, что ты намерен «заднюю» включить, зарою. Понял? Одним телом больше, одним меньше.

Побледнев, Эдуард кивнул, ощущая, как чья-то костлявая рука стиснула его сердце.

«Зарою», – повторил он про себя, и ему стало по-настоящему страшно.

Две едва различимые тени бесшумно выскользнули из гаража и вскоре растворились в вечерней темноте.

Около шести вечера у пятиэтажного кирпичного старинного дома по улице Маросейка остановилось такси, из которого, поддерживая больную ногу, с трудом выбралась Бэлла Альбертовна – ревматоидный артрит все чаще давал о себе знать в последние дни. Такси быстро умчалось, а старушка молча стояла, неотрывно глядя на дореволюционный особняк эклектичного вида, построенный по проекту архитектора Эдмунда Юдицкого, известного мастера московского модерна.

В этом доме, в светлой просторной трехкомнатной квартире на четвертом этаже, они с супругом прожили почти тридцать лет, до того момента, как приняли решение перебраться за город – легкие Андрея Васильевича к тому времени уже тяжело переносили городской воздух.

Бэлла Альбертовна вспомнила, с каким трудом ее мужу удалось выбить квартиру в историческом центре столицы… Ведь решение о выделении жилья Андрею Васильевичу в этом особняке принимал не абы кто, а сам Леонид Брежнев.

Вдова подумала, что, собственно, Андрей получил эту квартиру на вполне законных основаниях. Ведь именно он сыграл решающую роль в выходе в свет знаменитой в свое время трилогии «Малая земля. Возрождение. Целина», за которую Брежнев был удостоен Ленинской премии по литературе!

Когда началась перестройка, благодаря участию руководства Минкульта эта квартира окончательно перешла в собственность писателя.

Вздохнув, Бэлла Альбертовна медленно двинулась к подъезду.

Она помнила о предостережении Павлова больше не вступать в контакт с этими проходимцами Сацивиным и его супругой, но все же решила наведаться в квартиру, чтобы убедиться, что картины и рукописи ее покойного мужа все еще находятся там. Перед этой поездкой она несколько раз безуспешно пыталась предупредить о своем визите Сацивина, но тот сначала не отвечал на вызовы, а потом и вовсе перестал быть в зоне доступа. И хотя Бэлла Альбертовна по праву и справедливости считала эту квартиру их общей с дочерью собственностью, совесть и воспитание не позволяли интеллигентной женщине вот так просто приехать в жилище, которое, согласно объявленному нотариусом завещанию, скоро перейдет в собственность совсем других людей…