Джессика Гудман - Они хотят быть как мы [litres]

– Можно тебя кое о чем спросить? – осторожно произносит Джаред.

– Что такое?

– Могу я когда-нибудь тоже пойти? На вечеринку?

– Зачем? – Вопрос вырывается сам собой, прежде чем я успеваю подумать, и звучит немного жестче, чем хотелось бы. Но с чего вдруг Джареду приспичило пойти на вечеринку Игроков? Большинство его друзей играют вместе с ним в школьном оркестре. Они проводят субботние вечера, копаясь в стопках старых комиксов в книжном магазине в центре города, или пересматривают на YouTube лучшие моменты матчей НБА [23]. Для меня облегчение, что он не проявляет интереса к вечеринкам, отчаянной, жадной потребности куролесить в темноте, присущей всем нам жажды что-то разрушить и самоутвердиться. Я предпочитаю, чтобы все так и оставалось, хочу уберечь брата. – Я имею в виду, зачем тебе это?

Выбившийся завиток падает ему на лоб.

– Не знаю. Просто кажется, что это весело.

– Возможно.

– Правда?

– Конечно. – Я тут же жалею о сказанном. Мне совсем не хочется, чтобы он увидел вечеринку Игроков. Ему там не место. Шайла чувствовала себя среди Игроков как рыба в воде, могла дать сто очков вперед любому из нас – и чем все это обернулось?

Его лицо светится от радости, и, когда я, покончив со сборами, подхожу к двери, он крепко обнимает меня. Теперь он выше меня ростом, и его плечи, некогда мягкие, костлявые на ощупь. Мой младший брат уже не ребенок.

Генри, словно мой телохранитель, шагает впереди меня, прокладывая путь через толпу. Тусовка Игроков и подающих надежды новичков расступается перед нами, и несколько дерзких мальчишек нерешительно протягивают к нему вскинутые для приветствия ладони или кулаки. Еще летом Генри рассказывал мне про своего кумира, Андерсона Купера [24] Американский журналист, писатель и телеведущий. , восхищаясь тем, как классно тот работает с источниками, втирается к ним в доверие, а потом выуживает самую ценную, шокирующую информацию. Теперь я задаюсь вопросом, не эту ли стратегию выбрал Генри для общения со старшеклассниками в школе и здесь.

Оглушительный хип-хоп рвется из стереосистемы, и дом Никки уже пропитан зловонием липкого пролитого пива и духотой. Обеденный стол сплошь уставлен красными пластиковыми стаканчиками, так что даже не видно скола, оставленного пинком Роберта прошлым летом. Родители Никки ничего тогда не сказали, хотя стол сделан из хрусталя и подарен каким-то известным швейцарским художником. Никки даже не уверена, что они заметили что-либо.

Никки снова в центре внимания. Она зависает вниз головой над бочонком пива, ухватившись за металлические ручки. Тайлер Ренфорд, тихоня из команды по гольфу, уже много лет сохнущий по Никки, держит ее за ноги, пока кто-то засовывает ей в рот пивной шланг.

– Ни-кки! Ни-кки! Ни-кки! – скандирует толпа. Никки с девятого класса показывает этот фокус с бочонком. Впрочем, у нее большая практика. Ей пришлось изображать «живой бочонок» на каждой вечеринке Игроков в течение всего семестра. Это стало ее коронной фишкой. Я вырываюсь из рук Генри и отыскиваю Марлу на кухне за рабочим столом, уже заваленным полупустыми бутылками и пластиковыми стаканчиками.

– Слава богу, – говорит она, когда я крепко обнимаю ее. – Это место просто кишит подштанниками. Нам нужно подкрепление. Выпьешь? – предлагает она, хватая бутылку водки. Выглядит смерти подобно.

Я киваю, и она наливает немного водки в красный стакан, добавляя туда сельтерской воды и ананасного сока.

– До дна, – говорит она.

– За последний год. – Я вскидываю брови, и она издает свой неподражаемый тихий, теплый смешок.

– Наконец-то мы на финишной прямой.

Первый глоток обжигает горло. Не оставляя себе шанса передумать, я залпом допиваю коктейль. Пройдет совсем немного времени, и знакомое ощущение электрического тепла разольется по телу. Я оглядываю темную гостиную в поисках Никки, которая теперь стоит на ногах.

– Где ты пропадаешь? – Никки крепко обнимает меня, прижимаясь щекой к моей щеке. Она на шпильках, так что ей приходится наклоняться, чтобы смотреть мне в глаза. – Вибрация сумасшедшая! – кричит она, перекрывая рев музыки. – Давай ненадолго поднимемся наверх. Хватай всех.

Я ловлю взгляд Генри и делаю шаг в сторону винтовой лестницы, расположенной посередине комнаты. Марла показывает на нее и одними губами произносит: «Наверх?» Я киваю, и она забирает Квентина и Роберта из столовой, где они пытаются организовать турнир по переворачиванию стаканчиков.

Мы вшестером поднимаемся по лестнице, пуская вечеринку на самотек. Никки распахивает дверь в свою комнату, и мы заходим следом за ней, как делали это сотни раз. Поначалу казалось странным, что после девяти месяцев безостановочных тусовок из наших рядов выбыли сразу двое. Но постепенно мы привыкли и научились как-то заполнять пустоту. Никки заговорила с неприкрытым едким сарказмом Шайлы, а я в минуты волнения завязывала волосы свободным узлом, точно так же, как это делала Шай, когда погружалась в сценарий во время репетиций. Марла даже позаимствовала цокающую каблуками походку Шайлы, слышную во всех коридорах школы.

Парни ничего не переняли у Грэма. Даже Роберт, его лучший друг. Мы как будто полностью стерли его из памяти.

Квентин делает стремительный прыжок к огромной королевской кровати Никки и приземляется посередине, безжалостно комкая аккуратно расстеленное покрывало. Никки включает вращающийся зеркальный шар, создавая идеальную дискотечную атмосферу.

– Здесь куча народу, – говорит Генри, плюхаясь в бархатное пурпурное кресло в углу. Я сажусь к нему на колени, и он обхватывает меня за талию, прижимая к своему крепкому торсу. – Я видел на заднем крыльце девятиклашек, которых сам пригласил. Думаете, им весело?

– Еще бы, чувак. Как можно здесь не веселиться? Для них тут столько приколов и игр, пока мы не задавим их проверками на прочность, – говорит Роберт.

– Еще только сентябрь. У нас впереди куча времени. – Никки толкает его в плечо, и Роберт устраивается рядом с ней, откидываясь на подушки и обнимая ее за плечи. – Это будет лучший год в нашей жизни, – восклицает Никки, и мне очень хочется, чтобы она оказалась права.

– Надеюсь, – подхватывает Марла. – Наконец-то мы на вершине. И управляем этим дерьмом. – Квентин толкает ее локтем, и они оба заваливаются на Роберта.

Генри закатывает глаза, но запрыгивает на них, увлекая меня за собой, так что мы устраиваем кучу малу. Если мы и вправду управляем этим дерьмом , это означает, что нам под силу все изменить.

– Я люблю вас, ребята! – кричит Квентин, стукаясь об меня головой.

– Ты слишком эмо для меня сейчас, – говорит Роберт. – За мнооой!

Роберт переехал на Золотой берег из Манхэттена в шестом классе и так и не стряхнул с себя глянцевый налет городского парня. На его имидж работало и то, что он мог провести кого угодно в любой клуб Сохо – во всяком случае, так он говорил, – и он первым из нас обзавелся фейковым удостоверением личности, которое нашел в каком-то подвале в Квинсе. Вот почему его выбрали Игроки. Популярности ему добавляла умопомрачительная коллекция уличной одежды, и к тому же его отец владел кучей курортов на Карибах, а мама когда-то носила титул «Мисс США». Роберт, этот слишком самоуверенный, надменный всезнайка, как-то умудрился очаровать нас и завоевать нашу дружбу.