Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №4 (1989)

— Чего мне осматривать, — произнес он, — я в этом деле не понимаю. Итак, что вы там обнаружили, доктор?

— Ну, в принципе… Я не ветеринар, — начал Кинг, слегка выпрямившись. Машинально он коснулся ряда ручек и карандашей, торчавших из верхнего кармана его сюртука.

— Да, да, я знаю, но я специально просил, ибо проволочка была бы нежелательна. Итак, доктор, почему этот кот сдох?

— Он сдох от голода. Взгляните, какой он тощий. Вдобавок он, видимо, здорово промерз.

— Как это?..

Кинга, неизвестно почему, раздражало недоумение Грегори.

— А чего вы ждали? Яда? Нет, нет. Ручаюсь вам, что нет. Кто бы стал его травить. Пробу на мышьяк я тоже делал, только у него в кишках вообще ничего не было. Почему вы так разочарованы?

— Да нет. Вы правы. Разумеется. Ничего другого… — говорил Грегори, бессмысленно глядя на разложенные под краном инструменты. Там среди пинцетов лежал скальпель с прилипшим к острию клочком шерсти.

— Простите. То есть спасибо. Спокойной ночи.

В коридоре он повернулся и пошел обратно. Доктор Кинг уже сидел над своими бумагами.

— Простите, доктор… это был молодой котик?

— Какое там! Старый, только маленький. Такая порода.

Грегори чувствовал, что ничего нового не узнает, но продолжал спрашивать, держась за дверную ручку:

— Стало быть… другие причины смерти вы исключаете? Я имею в виду… какие-то необычные?..

— Что это значит? Какие, по вашему мнению, существуют "необычные" причины?

— Ну, может, какая-то редкая болезнь… ах, нет, собственно, вы уже мне об этом сказали, я болтаю глупости. Простите, — отрывисто бросил он, ибо в прищуренных глазах Кинга уловил явную иронию. Грегори прикрыл двери с истинным облегчением. С минуту постоял возле них, пока не услышал легкое насвистывание Кинга. "Это я привел его в такое хорошее настроение, — подумал он. — С меня достаточно".

Грегори сбежал вниз по лестнице.

В здании зажгли электрическое освещение, на улице был ранний вечер. Сильный южный ветер подсушивал тротуары. Грегори шел и насвистывал, ловя себя на том, что повторяет мелодию, которую исполнял Кинг. Он сжал губы. Перед ним на расстоянии нескольких шагов шла женщина. На спине у нее виднелось какое-то пятнышко, похожее на приставшую пушинку или клочок ваты. Обгоняя ее, он поднес руку к шляпе и уже почти открыл рот, чтобы сообщить ей об этом, однако промолчал, снова сунул руку в карман и прибавил шагу. Только минуту спустя он понял, почему ничего ей не сказал. У нее был острый, некрасивый нос. "Какой ерундой я забиваю себе голову", — с раздражением подумал Грегори.

Он спустился в метро и первым поездом отправился на север. Стоя у стены, он просматривал газету и поверх нее машинально отмечал названия станций, проносившихся за окнами. Он сошел на Вудел Хиллс. Поезд укатил, наполнив грохотом туннель. Он вошел в приоткрытую кабину телефона-автомата и открыл телефонный справочник. Внимательно стал водить пальцем вдоль колонки фамилий, пока не нашел: Скисс, Харви, доктор философии, магистр гуманитарных наук, Бриджуотер, 876951. Он осторожно снял трубку, набрал номер, затем притворил дверь и стал ждать. С минуту слышны были лишь ровные гудки, потом — короткий щелчок и женский голос произнес:

— Слушаю?

— Доктор Скисс дома?

— Его нет. Кто говорит?

— Грегори из Скотленд-Ярда.

Наступила краткая пауза, женщина, похоже, колебалась. Он слышал ее дыхание.

— Доктор будет через четверть часа.

— Через четверть часа? — оживленно повторил он.

— Вероятно. Передать, что вы звонили?

— Нет, благодарю. Я, возможно…

Не закончив фразы, он повесил трубку и стал рассматривать собственную руку, лежавшую на телефонном справочнике.

Сквозь стекло мигнули огни, к платформе подходил поезд. Он вышел, бросил рассеянный взгляд на светящиеся под бетонным сводом названия станций этого направления и сел в последний вагон.

Поездка в Бриджуотер заняла около двадцати минут. Всю дорогу Грегори раздумывал над тем, кем была женщина, чей голос он услышал по телефону. Скисс не был женат. Мать? Голос был слишком молодым. Прислуга? Он пытался вспомнить звук голоса, глухой и вместе с тем звучный, словно от этого невесть что зависело. Только бы не думать о самом ходе беседы со Скиссом. Он не жаждал ее, он просто боялся, что и эта, наверняка уже последняя, нить оборвется в его руках. Станция метро выходила на широкую улицу со множеством больших магазинов, сверху тянулся железнодорожный виадук, заполненный грохотом проносящихся электричек. Скисс жил неподалеку. На этой улочке было почти темно, никакого движения; одинокая реклама фотопластикона вспыхивала зеленым огнем над одним из домов. Тот, в который вошел Грегори, маячил в полумраке бесформенной массой выступавших над тротуаром карнизов и балконов. Грязно-землистый отблеск рекламы, отраженный в окнах напротив, проникал в вестибюль; лестница была погружена во тьму. Он нажал кнопку осветительного автомата и двинулся наверх. Скисс наверняка обескуражит его своими сухими дедукциями. Он уйдет от него не только с ощущением краха, но и убежденный в собственной глупости. Ученый никогда не упускал случая доказать окружающим свое превосходство. Грегори уже собирался позвонить, когда заметил щель в дверях, впрочем совершенно темную. Дверь была не заперта. "Я должен позвонить", — подумал он и осторожно толкнул ее. Дверь неслышно поддалась. Он вошел. В ноздри ему ударил хорошо прогретый сухой воздух с едва уловимым ароматом запыленной, горячей кожи, к которому примешивался легкий прелый запах подвального помещения. Этот запах был столь неуместным, что удивленный, ослепленный темнотой прихожей, он продолжительное время изучающе вдыхал воздух, пока не заметил впереди горизонтальную полоску света, и ощупью двинулся в ее направлении.

Он наткнулся на чуть приоткрытую дверь комнаты, где, заслоненная краем шкафа, горела стоявшая на полу настольная лампа. Громадная бесформенная тень мерно двигалась по потолку то в одну, то в другую сторону, словно какая-то уродливая птица попеременно распрямляла то левое, то правое крыло.

Это была большая квадратная комната с эркером: там находилось трехстворчатое окно, окаймленное черной, частично раздернутой шторой. Все стены были заставлены книгами.

За спиной Грегори, со стороны передней, слышалось пронзительное, хотя и тихое, переходящее в свист шипение газовой горелки, перемежаемое стуком ударяющих по жести капель. Казалось, что только эти звуки нарушали абсолютную тишину, но нет — Грегори уловил тяжелое человеческое дыхание.

Он двинулся вперед и заметил Скисса, который, сидя на полу возле стола, при свете лампы укладывал толстые папки с бумагами. Здесь было еще теплее, чем в прихожей, воздух сохранял характерную сухость, свойственную помещениям с центральным отоплением, но неприятный подвальный запах отчетливо давал себя знать.