Мария Воронова - Без подводных камней [litres]

А есть и совершенно другие судьбы… Как ни относись к советской власти, как ни ругай, как ни крути колесико радиоприемника в поисках вражеских голосов, одного у советского государства точно не отнять. Это всеобщее среднее образование. Интересно, понимают ли нынешние интеллигенты, смакуя новости от радио «Свобода» и называя свою родину империей зла, что, если бы эта империя не выучила их родителей, сейчас бы они убирали навоз в коровнике, из культурного багажа имея в голове только «Отче наш». Те же самые родители героической Яны Подгорной. Зейда им, видите ли, не подходит, ибо у него крестьянские предки. Ирина выглянула в окно. Витька уже что-то копал возле калитки, и даже издалека, и сквозь брезентовую ткань ветровки было видно, как перекатываются по спине могучие мускулы. «Да от такого рожать и рожать, – хмыкнула она, – настоящий Геркулес, чтобы на каждом мужике так природа отдыхала. И, кстати, папа у него очень умный, если бы не война, сейчас бы самолеты проектировал, а не самогонные аппараты собирал. Хотя мой долг, конечно, прочесть Витьке небольшую лекцию о политике партии по части алкоголя и настоятельно рекомендовать его отцу ликвидировать свою алхимию от греха подальше или перевести на безалкогольные рельсы».

Ладно, это она отвлеклась, подумать над неразрешимым вопросом, что важнее, наследственность или воспитание, можно как-нибудь на досуге, дело в другом. Семейство Гаккель, без сомнения, состояло из одаренных людей, но все они тяготели к литературному творчеству и науке, не посвящая себя другим видам искусства. Юлия Гаккель написала, по общему признанию, лучший с точки зрения подачи материала учебник по рентгенологии, сам академик тоже оставил после себя книгу мемуаров, которую Филипп с Валерием готовили к публикации, ну а про старшего сына и говорить нечего. В нем литературный талант умножился и развился. Валерия Михайловна, по словам ее начальника, была графоманкой, но все равно ведь занималась писательством, а не пела и не рисовала.

Откуда в этой литературной семье появился ребенок с абсолютным слухом? Ладно, допустим, Гаккелям медведь на ухо наступил, но они были меломаны, все время слушали пластинки, посещали консерваторию и Кировский театр, Коля с пеленок приучился к музыке и развил в себе слух. Но ведь нет, досуг Гаккели посвящали чтению и кино, а кроме того, первые годы жизни Коля провел в Таджикистане, по месту службы отца, где для услаждения детских ушей имелись только строевые песни да концерт по заявкам радиослушателей на «Маяке». И ведь музыкальность у него не для себя, а такого уровня, что Николай Гаккель первый специалист на всем полуострове. Он не только заведует музыкальной школой, для чего хватило бы способностей администратора, но и дает концерты, ставит музыкальные номера в местном театре, словом, востребован на двести процентов, чего с посредственностями обычно не случается. Откуда же дар?

– Ирочка, я вижу, вас что-то тревожит, – мягко заметила Гортензия Андреевна, выбираясь из качалки, – поэтому давайте все-таки я сделаю салат, пока вы в задумчивости не порезали себе пальцы.

Она взяла нож, а Ирина сгорбилась в углу на табуретке.

Мысль не только глупая, но попахивает евгеникой. Во-первых, можно обладать абсолютным слухом и не любить музыку. Такие люди есть, и среди них уникальные врачи, которые по стуку сердца и шуму дыхания безошибочно диагностируют болезни, при этом слушают максимум Аллу Пугачеву. Возможно, Филипп Николаевич или его отец как раз из таких.

Или нет, потому что Коля был, наверное, единственным ребенком в Советском Союзе, которого не водили поступать в музыкальную школу, дар его обнаружился случайно. И как, интересно, отреагировали родители, в частности мать, когда выяснилось, что сын обладает совершенно не свойственным для семьи даром? Не вспомнила ли Валерия о своем приступе помешательства в роддоме?

Впрочем, это не имеет ни малейшего отношения к процессу. Заседатель Шубников прав, патологический аффект был, доказан, от уголовной ответственности Валерия освобождена, а дальше работа психиатров.

– Ира, в чем дело? – окликнула Гортензия Андреевна, – не хотите, не говорите, конечно, но мне страшно смотреть на ваш отсутствующий вид.

– Просто задумалась.

– Не так уж и просто, как я погляжу.

– Ой, ладно!

Ирина рассказала Гортензии Андреевне о процессе над Валерией Гаккель, тщательно лавируя между тайной следствия и тайной совещательной комнаты.

Когда она закончила свою невеселую повесть, старая учительница нахмурилась и поправила свою башнеобразную прическу.

– Заправим подсолнечным маслом?

Ирина пожала плечами:

– Сметаны все равно нет.

– Ах, Ирочка, всегда есть третий вариант. Почти всегда. Например, можно сделать с сахаром и лимонным соком.

– Нет уж, давайте по классике.

Кивнув, Гортензия Андреевна взяла четырехгранную бутылку из-под джина, в которой Ирина держала масло с незапамятных времен, но этикетка с красным человечком еще не стерлась. Вдруг вспомнилось, как она девочкой любила ходить с этой бутылкой в гастроном и смотреть, как через стальную, чуть помятую сбоку воронку, в точности как шапочка Железного Дровосека, продавщица специальным цилиндрическим черпаком наливает тягучую и пузырчатую, как янтарь, жидкость, а от огромного бидона пахнет летом и семечками.

Заправив салат строго по науке, сначала посолить и перемешать, чтобы кристаллики растворились, и только потом масло, Гортензия Андреевна сняла фартук и села напротив Ирины.

– Что ж, придраться действительно не к чему, – вынесла она вердикт, – картина преступления восстановлена добросовестно, и вы приняли абсолютно верное решение.

– Правда?

– Ну разумеется. Валерия Михайловна проявила явные признаки сумасшествия, и думаю, что заявление о подмене ребенка – первый симптом ее шизофрении, ну а если и нет, то в нашем случае это не имеет значения. Осталась только одна малюсенькая ложечка дегтя. Буквально одна молекула… – Гортензия Андреевна вздохнула. – Следователь не выяснил, о чем бедная Вероника Павлова собиралась поговорить с первой женой своего мужа.

– Насколько я помню, он пытался, но Вероника погибла, не успев ничего сообщить Валерии, и никто другой в ее окружении тоже ничего не знал.

– Так-таки и не успела? Нет-нет, Ирочка, – поспешила добавить Гортензия Андреевна, – это я шучу, потому что действительно надо быть полной идиоткой, чтобы симулировать психическое заболевание в подобных обстоятельствах. Умопомрачение у бедной женщины имело место, и решение вы приняли верное, но смотрите, какая история. Валерия Михайловна поддерживает дружеские отношения с бывшим мужем и его новой супругой. Они встречаются, иногда все вместе, порой по отдельности, Валерия помогает молодой женщине принять свою беременность. Рискну предположить, что они не были стопроцентными трезвенниками, порой Валерия Михайловна угощалась рюмочкой чего-нибудь вкусненького, и это происходило без всяких последствий, тихо-мирно, идиллично, просто именины сердца. Почему психоз развился у бедной экс-мадам Гаккель именно в тот день, когда Вероника хотела сообщить ей что-то важное?