Юлиан Семенов - Детектив и политика. Выпуск №2 (1989)

Было бы неверно полагать, что Дизраели все рассчитал и взвесил. Если бы он сделал это, то никогда не поставил бы себя на грань политической гибели. Он действовал в состоянии крайнего нервного возбуждения, растерянности и паники, которое не позволило ему трезво и верно оценить ситуацию и принять правильное решение. Поспешность в подобных ситуациях крайне вредна.

Судьба спасла Дизраели в безнадежной ситуации. Пиль не огласил его письма. Вероятно, сработало "гипертрофированное понятие о джентльменской чести". Другие видные политики тех дней безусловно поступили бы по-иному. И все равно репутация Дизраели пошатнулась. Ведь отрицая сказанное Пилим, он, по существу, обвинил последнего во лжи. Люди, знавшие Пиля, а их было много, поверить этому не могли. И в кулуарах парламента, и в "Карлтон клубе" шли невыгодные для Дизраели разговоры, но крупного скандала не случилось.

Дизраели стал крупной фигурой, выступавшей против Пиля. Но своей цели он смог добиться, лишь получив мощную поддержку с неожиданной стороны — от лорда Джорджа Бентинка, члена парламента с 16-летним стажем. Лорд был оригинальной и сильной личностью: сын герцога, богат, с волевым характером. В палате общин он не стремился активничать. Его главный интерес — лошади. В трех графствах лорд содержал конюшни, где тренировались породистые лошади для скачек. Его скакуны брали хорошие призы, но голубая мечта: взять первый приз на главных скачках страны — Дерби — казалась недосягаемой. Бентинк даже в парламенте появлялся в длинном белом плаще-балахоне, который должен был скрывать надетый под ним костюм для верховой езды. Человеком он был прямолинейным, придерживался раз и навсегда усвоенных принципов, в политике и в жизни знал только белое и черное, презирал всякое маневрирование, компромиссы и сделки. Оратор он был плохой, но всегда выступал без заметок (вообще в английском парламенте считалось верхом неприличия произносить речи, читая заранее написанный текст), держал в уме большое количество цифр и других данных и всегда употреблял их к месту.

И когда Пиль, вопреки традиционной консервативной политике протекционизма, предложил переход к фритреду, Бентинк воспринял это как вызов консерватизму и себе лично. И заговорил твердым тоном, осуждая намерение Пиля. Сразу же обнаружилось большое число его единомышленников в палате общин. Дизраели был сильным оппонентом Пиля, но теперь появился настоящий лидер, происхождением и бесчисленными родственными и иными нитями связанный с земледельческой) знатью, кровно заинтересованной в сохранении хлебных законов.

У Дизраели ранее не было никаких связей с Бентинком, но теперь единство цели свело вместе двух политиков. Сближение было медленным, нелегким, оба были очень разными людьми. Бентинк внимательно слушал аргументы Дизраели, усваивал их, затем стал советоваться с ним, но в своем поведении был определенно самостоятелен.

В феврале 1846 года состоялись решающие дебаты в палате общин. В своей речи Дизраели указал на то, что из двух важнейших отраслей производства — сельского хозяйства и промышленности — преимущество должно быть отдано сельскому хозяйству и, следовательно, хлебные законы необходимо сохранить. Здесь же он настаивал на укреплении монархии, заявив: "Мы должны найти новые силы, чтобы поддержать древний трон и существующую в Англии с незапамятных времен монархию".

В этой речи он впервые употребил выражение "Манчестерская школа", ссылаясь на взгляды Кобдена и Брайта и их единомышленников. С тех пор это выражение прочно вошло в английскую политическую терминологию, и не только английскую. К. Маркс также употреблял это выражение. Манчестерская школа — это группа английских буржуазных экономистов фритредеров, стоявших за свободу торговли и невмешательство государства в частную предпринимательскую деятельность. В этом политико-экономическом течении наиболее активную роль играли фабриканты Манчестера. Фритредеры защищали интересы промышленной и торговой буржуазии. С целью заручиться поддержкой народных масс манчестерцы апеллировали к ним, демонстративно выступая против привилегий аристократии. К. Маркс писал: "Они добиваются неограниченного, ничем не замаскированного господства буржуазии, открытого, официально признанного подчинения всего общества законам современного капиталистического производства и власти для тех людей, которые управляют этим производством. Под свободой торговли они понимают беспрепятственное движение капитала, освобожденного от всяких политических, национальных и религиозных пут" [7] * Маркс К. Чартисты // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 8. С. 359. .

Затем выступил Бентинк и подвел итоги дебатам, продолжавшимся более 12 дней и ночей. У Бентинка была странная привычка — ничего не есть в день выступления до тех пор, пока речь не будет произнесена. А если выступать приходилось, как на этот раз, за полночь, то физическая слабость не содействовала успеху оратора, в особенности если речь была длинной.

Бентинк не так восторженно относился к монархии, как Дизраели. И он начал свою речь с выговора королеве. Причина была в том, что ее супруг принц Альберт — ярый сторонник политики фритреда — явился в палату общин в первый день дебатов и присутствовал на выступлении Роберта Пиля. Это была демонстрация симпатий двора к предложению премьер-министра, идущая вразрез с традицией. Бентинк отчитал королеву, заявив, что это было "выражением санкционирования ее величеством меры, которую огромное большинство земельной аристократии Англии, Шотландии и Ирландии воспринимает как чреватую огромным ущербом для них, если не полной гибелью".

Состоялось голосование, и Пиль одержал победу. Это была странная победа: ее обеспечила оппозиция, то есть виги и радикалы, отдавшие Пилю 227 голосов. 242 прежних сторонника Пиля проголосовали за позицию Бентинка — Дизраели. Таким образом, партия тори раскололась, что предвещало Пилю крупные неприятности. Раскол распространился на групповые, личные и даже семейные отношения, настолько велико было значение для страны проведенной Пилем меры. Проходили месяцы, а страсти не успокаивались. В Виндзоре на королевском обеде престарелый и больной бывший премьер-министр Мельбурн, пользуясь привилегией старости, прокричал через стол королеве Виктории: "Мадам, это подлый, бесчестный акт".

Сторонники сохранения хлебных законов, а их было немало, считали Пиля предателем, заявляли об этом вслух и требовали мести. Случай вскоре представился. Почти одновременно с предложением об отмене хлебных законов в парламенте обсуждался билль об отмене конституционных гарантий в Ирландии, то есть о расширении прав властей силой подавлять протесты голодающего местного населения. Бентинк и Дизраели развернули большую активность с целью наказать "архипредателя Пиля". 25 июня состоялось голосование по ирландскому биллю. Конечно, все консерваторы в душе были за эту меру, но жажда мести сыграла свою роль. 242 консерватора, голосовавшие ранее против отмены хлебных законов, теперь блокировались с вигами, радикалами и ирландцами и провалили ирландский билль. С политической и социальной точек зрения это была противоестественная комбинация, но она сработала. Это, между прочим, было убедительным свидетельством того, что эмоции в соответствующих условиях играют в политике немаловажную роль.